Русские девушки в рабстве у чеченцев. Современные русские рабы в чечне. Реальность, далекая от обещаний

Накануне из чеченского плена освобождены рядовые Александр Комиссаров и Михаил Бритов. Они пробыли в плену около месяца. Как они говорят, им еще повезло. Их не успели продать в рабство.

Виктор Зимин пробыл в чеченском аду два с половиной года. То, что краткосрочная командировка из Москвы в Чечню превратится в год тяжелого рабства, он не мог даже предположить. Захватили его в окрестностях Гудермеса.

Виктор Зимин: "Хотели в Урус-Мартан отвезти, продать. Хабас говорит: "Здесь сейчас продадим". Подъехал чеченец с автоматом: "Возьмешь работника себе?" Он: "У меня уже трое есть". - Еще возьми. - Ну, вот взял. Его Асхан звали. Ну, и начали там земляные работы делать, огород вот убирать. Потом кончились огороды, начали сажать на зиму чеснок, лук".

Все это время его и двух российских солдат держали в яме и практически не кормили.

Виктор Зимин: "Картошку уже прямо сырую бросали. В 4 листа капусты бросят - и ешь. Называют нас "свиньи русские, вот, ешьте вам". Били за все. Я вот рукой не могу уха достать, потому что избитый сильно".

Виктора освободили российские солдаты. Остальные пленные погибли. Боевики их успели закопать живьем. Чаще всего, российские войска освобождают пленных во время зачисток.

Оперативная съемка:

"- Кто у вас в том помещении находится?

Русский".

Хозяева домов всегда вооружены, чтобы держать в страхе своих рабов, которые иллюзий на побег уже не питают.

Заложник: "Уходил два раза. Ловили и били. Учили. Назад вернули - побили".

Заложники со строительными специальностями у боевиков пользовались наибольшим спросом.

Заложник: "Я работал в Грозном, в центре города - напротив находился штаб Радуева. Я там магазин строил. Рядом жилые дома, квартиры ремонтировал. Ну, а хозяин, у которого я работал, он получал за это деньги".

Освобождение людей из чеченского плена для Северо-Кавказского регионального управления по борьбе с оргпреступностью - явление обычное. Впрочем, здесь говорят, что сейчас рабов в Чечне становится меньше.

Руслан Ешугаов, начальник Северо-Кавказского РУБОП: "За последние два-три года мы наблюдаем тенденцию снижения, как по всем республикам Северного Кавказа, так и в целом по региону. На сегодняшний день статистика говорит о снижении на 47 процентов числа похищений".

Осудить рабовладельца и доказать его вину из-за несовершенства законодательства сейчас практически невозможно.

Александр Мукомолов, зам. председателя Миротворческой миссии на Северном Кавказе: "Существуют у нас законы, но они, к сожалению, не применяются. И даже нет прецедента. За похищения - да. Достаточно много было осуждено. Но за то, что человека в качестве раба содержат и где-то используют его - я не слышал такого".

Сколько еще людей насильно удерживают в чеченском плену и когда республику покинет последний раб, точно сказать не может никто. Известно, что где-то в горах ждут своего освобождения еще сотни заложников.

Вновь центральные СМИ вспомнили о "русских рабах в Чечне",людях-близнецах с одинаковой, хотя и несколько туманной биографией (обманом увезли в горы, держали в яме, годами использовали на принудительных работах).

РАБ, не желающий освободиться от рабства, заслуживает двойного рабства, говорил Джохар Дудаев. В 1979 году я была на вечность далека от этой истины, поскольку выросла на учебниках, где черным по белому, жирно, каллиграфическим почерком было выведено: "МЫ НЕ РАБЫ. РАБЫ НЕ МЫ".С этого советского "Отче наш", получив путевку в жизнь,я заняла в ней самую активную жизненную позицию - осталась в своей же школе старшей пионервожатой. Надеюсь, что еще живо поколение,которое помнит эту ступень в трудовой биографии комсомольцев.
С горящими глазами летящей походкой я одинаково спешила на работу и домой. С головы до пят - идейная, целеустремленная,влюбленная в своих пионеров и во все человечество (без всякой,поверьте, иронии), уверовавшая в социальную справедливость в Стране Советов и периодически подключающаяся к борьбе за
освобождение то Анджелы Дэвис, то Луиса Корвалана, я вдруг однажды столкнулась лицом к лицу со звучным, хлестким, бьющим наотмашь именем - Бич! Да, да - именем. Одним на всех.
В этот день, отметив торжественно в пионерской дружине день рождения В.И. Ленина, я пришла домой в взволнованно-приподнятом настроении. В дверях столкнулась с соседкой, которая уже уходила от нас. "Пойду кормить бичей", - сказала мне молодая женщина вместо приветствия. Поскольку это слово применительно к живому существу еще не было широко распространено у нас в округе, я переспросила своих сестер, правильно ли я поняла, что речь идет о человеке? В ответ сестры весело расхохотались, а мать, подозревая, что во мне происходит революционное брожение, поспешила объяснить шокирующее слово "бич" понятным - пьяница. Но я уже неслась к соседям.
Визит мой хозяев не удивил. Глава семьи Харон - человек скромный, застенчивый, интеллигентность была у него в крови. Согласно этикету, он представил нас друг другу, называя каждого бича по имени и отчеству.
Год 1979-й был объявлен ЮНЕСКО всемирным Годом Ребенка. Оттолкнувшись от этой наигуманнейшей темы, я навязала этим опустившимся донельзя человекам самых разных профессий светскую беседу. Харон сидел поодаль, улыбался и не вмешивался в разговор.
Говоря о заслугах великого Октября, о бессмертии ленинских дел и идей, я вырулила к родной советской власти, освободившей великий русский народ от поработителей, и спросила в лоб: "Что вас, русских людей, заставляет сегодня работать не на заводе в городе или на предприятии (а в поселке их более сорока), почему вы пришли гнуть спину на одного Хозяина-чеченца?".
Рассуждения о высоких материях (на что бичи, вообще говоря, большие артисты) не могли скрыть прозаических причин их падения: пьянство и бегство от алиментов. Мои душеспасительные речи аппетита им нисколько не испортили.
Не прошло и недели, как в поселке заговорили о целых бригадах из бичей. Начало весны в Казахстане всегда было связано с сезонными работами - шабашками. Чеченцы, местные и приезжающие к этому времени с Кавказа, трудились до первого снега на колхозных фермах, кошарах, по всей Семипалатинской области строили дома и другие объекты. Этой весной впервые открыто они везли с собой на работу русских бродяг.
Узнав, что четырнадцать бичей поселились у Айдруса в бане, я посчитала своим долгом вразумить если не русских людей, не желающих выдавливать из себя раба, то хотя бы своих чеченцев.
Мать Айдруса - очень тучная, грузная старая женщина, с отекшими ногами стояла у плиты и помешивала какое-то варево в эмалированном ведре. Уважая мою идейную упертость, о которой в поселке ходили веселые анекдоты, старая женщина, с чьей легкой руки ко мне надолго приклеилась кличка Ленин, не раздумывая согласилась на мое политпросвещение их бичей, надеясь таким образом облегчить и свою участь. Встретив в первые дни неожиданных гостей по всем правилам горских обычаев, старушка вынуждена была уступать им в самых странных желаниях. Сначала бичи отказались от простыней, затем от тарелок, затем от кастрюль, затем попросились перебраться в баню, чем создали сразу же массу неудобств всему семейству.
Наконец пришел Айдрус. С юмором у него все было в порядке. Едва переступив порог, он обезоружил меня вопросом: "Ты знаешь, где я их выловил?" Эффект сработал, и Айдрус добил мою филантропию: "В канализационных люках в городе!".
Но сезон - на то он и сезон, чтобы закончиться.
Зима в Семипалатинске наступает в разгар осени. Шабашники, рассчитавшись с бичами, возвращались к семьям. Самое печальное начиналось именно в это время: бичи умоляли кавказцев забрать их с собой на юг. Унижениям их не было предела. Редко кто из приезжих чеченцев рисковал брать с собой в дорогу человека, которому солидного трех-четырехмесячного заработка хватало на несколько дней пьянства и драк. И все же находились сердобольные женщины,которые уговаривали своих мужей помочь несчастным.
Одного из таких бичей мне довелось увидеть лет десять спустя в селе Гойты Урус-Мартановского района. Звали его Федей. Это был пожилой человек, который ухаживал за скотиной в одной очень набожной семье. Все попытки посадить его за стол заканчивались всегда одинаково: переложив из тарелок в свою миску все, что ему приготовили, Федя уходил к порогу, садился на землю и ел. Хозяева так и не смогли привыкнуть к такому человеческому самоуничижению и не шли за стол, пока у порога, как верный пес, сидел человек почтенного возраста.
В Грозном, перед самой войной, в доме своих новых родственников по мужу я опять столкнулась с "рабом" лет сорока пяти по кличке Боцман. Все, что входило в его обязанности, - пасти единственную корову в десяти шагах от дома. Наведение "конституционного порядка" в Чечне завершилось по крайней мере одной блестящей операцией: Боцман все же привел себя в порядок! По двору он теперь ходит щеголем, гоголем, хозяином. С гордостью демонстрировал мне потертые удостоверения флотского офицера, свидетельствующие о том, что и он когда-то был не лыком шит. За время моего вынужденного отсутствия бич стал в семье незаменимым. Своим! Перемена в Боцмане меня раздражала. Но почему-то только меня. Позже поняла: с хозяевами его сближало пережитое в этой бойне. Я же, приезжая, была человеком из другой жизни. Мирной.
"Почем русские рабы на чеченском рынке?" - вопрошают сегодня российские газеты. Телевидение вновь демонстрирует русского раба, который провел чуть ли не десятки лет в чеченской неволе. Называются астрономические суммы, заплаченные якобы за их освобождение. А ведь у чеченцев самыми презираемыми людьми считались во все времена как раз лайи, то есть - рабы. Кому придет в голову оценивать жизнь бича в сотни миллионов долларов,когда тот сам ценит ее не дороже поллитровки?
Другое дело - заложники. Да, в Чечне сегодня крадут и даже убивают людей, иначе не поднимешь цену выкупа. Да, торговля людьми стала бизнесом, и этим преступным бизнесом живут семьи, чей кормилец - мужчина с автоматом. Но, как мы знаем, в более благополучной в сравнении с разоренной Чечней Москве 90-х годов тоже крадут, мучают и убивают людей (чего не было в 80-х), и кто подсчитал, где доля криминала на душу населения выше и сколько людей там и там по-прежнему хотят добывать хлеб своим трудом. А как его добудешь? В Гойтах мой 27-летний троюродный брат, отец трех малышей, сел на трактор, выехал в поле и в первый же день подорвался на мине. Чуть позже на том же поле напоролись на мину еще два тракториста - родственники мужа. Один тоже погиб. Второй стал инвалидом.
К чему, однако, вновь пригодились российским политикам и прессе "русские рабы", заполнившие вдруг собой очередную глухую информационную паузу в чеченской теме? А к тому, чтобы напомнить: не война виновата, не разруха, не мины, не нищета, а сами чеченцы. Это ведь исторически народ такой, в своих бедах сам виноват, испокон веков работать не хочет, хочет жить за чужой счет, им сколько денег ни давай - все равно разворуют, русских изначально ненавидят, заставляют каторжно трудиться, убивают, складывая трупы крестом. И, как говорил Ермолов, понимают только язык силы.
А того не додумывают имидж-мейкеры народов (теперь это открыто называется информационным обеспечением войны), что на какую глубину ни вырыть ров по периметру чеченской границы, сама Чечня никуда не денется. А насаждаемые злоба и отчуждение рождают только злобу, и динамика этого отчуждения сейчас на границе Чечни и России как никогда высока. Политик думает - это на время, а получается - на долгие годы. Югославия - тому пример. Но, к сожалению, Аннушка уже пролила масло...
Вряд ли и сам Михаил Юрьевич Лермонтов будет убедительным для генералов, опять надеющихся на очередные "два часа одним полком".

"Давным-давно, - возвращает нас поэт к истокам зла, - у чистых вод.
...Близ рубежа чужой земли.
Аулы мирные цвели,
Гордились дружбою взаимной;
Там каждый путник находил.
Ночлег и пир гостеприимный...
Весельем песни их дышали.
Они тогда еще не знали.
Ни золота, ни русской стали!...".

В первый раз они поехали в Дагестан вдвоем. Вернулись оттуда с пятью освобожденными рабами и налаженной агентурной сетью. Сейчас к освобождению рабов подключилось правительство и силовики

Олег Мельников, лидер Общественного движения «Альтернатива», надеется, что Дагестан станет первой республикой в России, где будет полностью побеждено рабство. Первой, но не единственной.

Смотрите экспертное интервью с лидером Общественного движения «Альтернатива» Олегом Мельниковым. Уже около года он занимается поиском и освобождением рабов на территории России.

Расшифровка интервью:

— Олег, первый вопрос: в России есть рабство?
— Да, это, к сожалению, не искорененная еще из древних веков проблема. Это не проблема России, это проблема всего мира. Буквально недавно общался с коллегами из Голландии, которые сказали что у них такая же точно ситуация с приезжими поляками, румынами, или еще с кем-то, кто приезжает на заработки в Голландию, не знает языка и попадает в такие ситуации. Не говоря уже о самих голландцах.

— А в уголовном кодексе России есть статья, которая регулирует эту сферу деятельности?
— Да, это статья о незаконном использовании рабского труда, которая подразумевает до 15-ти лет лишения свободы.

— Давайте рассмотрим цепочку, которая превращает нормального свободного человека в раба. Вот в России как это происходит?
— Зачастую это не москвич. Это достаточно открытые сердцем и душой люди из регионов, которые в связи с нехваткой рабочих мест в тех деревнях и селах, где они живут, едут в Москву. Приезжают на вокзал. Им под разными предлогами предлагают работу, хорошую зарплату. Кому-то олимпийскую стройку предлагают, кому-то работу в отеле. В итоге большинство из них оказываются на кирпичных заводах в Дагестане. Там им говорят что за них заплатили деньги и пока они год не отработают там, они никуда не уедут. Им обещают какие-то деньги в конце года заплатить, но как правило ничего не платят.

— Вы сказали, за них заплатили деньги. И какие деньги за них платят?
— Девушка, которая работает в сауне и которую заставляют заниматься проституцией — порядка 150 тыс. руб. Мужчина, который будет работать на кирпичном заводе — порядка 15 тыс. руб.

— А в Советском Союзе было что-то похожее? «Камышовый рай» — это та же история, или что-то изменилось сейчас?
— На самом деле изменилось конечно. Здесь вопрос отношения к этим людям. Если брать случай в Москве, в Гольянове, с гражданами Узбекистана и Казахстана, то там у хозяйки была потребность — если она не увидит крови, она не успокаивалась, избивала девушек до крови. Что касается ситуации с Дагестаном, и в целом с Северным Кавказом — здесь хозяевам не выгодно бить свою рабочую силу, поскольку она хуже будет работать. Но работают они по 12-14 часов и их периодически спаивают, дают еду и пугают тем, что если они выйдут за забор, то их убьют боевики или силовики, выдав в последствии за террористов. Т.е. люди зачастую боятся оттуда выходить. Кроме того, у них забирают документы. Не знаю, насколько это похоже на камышовый рай.

— Вот Вы сказали, что им под разными предлогами предлагают работу. А я вот недавно записывал освобожденного из рабства жителя Смоленска и он сказал, что его напоили клофелином, он потерял сознание и их всех сгрузили в багажное отделение автобуса. Такое тоже происходит?
— Это один из самых диких случаев. Таких случаев в нашей практике три было, когда местные агенты насколько обнаглели, с попустительства местной полиции, что умудряются так увозить людей. Под разными предлогами пригласить попить чай и в итоге человек оказывается в Дагестане или еще где-то. При этом сотрудник полиции, который останавливал этот автобус, когда ему сказали что я не хочу никуда ехать, он почему-то посадил людей обратно в автобус и автобус поехал дальше в Махачкалу. Это на посту в Калмыкии было, мы выяснили это.

— Да, но надо сейчас короткую предысторию сделать, поскольку зрители, возможно, не видели этого сюжета. Действительно, их отравили клофелином, как рассказывал житель Смоленска. Восемь человек их погрузили в автобус, в багажное отделение. На посту их остановили, но сотрудник полиции никак им не помог и они поехали дальше. Вот в связи с этим тогда уже у меня возникал этот вопрос и сейчас он возникает: вот их было 8 здоровых мужчин. По меньшей мере одного я видел, он достаточно крепкий. Вез их водитель, у них не было охраны. Вот какая может быть психология у людей, которых 8 человек, их везут в багажном отделении и они не могут ничего сделать. Они не могут этого водителя, грубо говоря, скрутить и отобрать паспорта?
— Я могу сказать лишь одно. Вот из тех заявок, которые к нам приходят, в целом эти люди между собой похожи. Они даже внешне похожи. Они очень открытые люди, очень спокойные, они не идут на конфликт. Это действительно такие люди из деревни, которые боятся сказать лишнее слово, боятся еще чего-то сделать. Последний человек — Вячеслав, которого мы привезли в Москву с нашего последнего рейда, он приехал сюда на заработки из Белоруссии. Ему сказали что он будет много зарабатывать. Он туда поехал. В итоге ему за 4 месяца, что он работал, ничего не платили. Он выполнял все черновую работу, которая была. Однажды он попытался уехать оттуда на том КАМАЗе, на котором он возил камни с местного карьера. Его догнали, избили и он боялся спросить о возможности уехать домой, потому что все люди были с оружием. Страх. К сожалению, если посмотреть в целом как устроен наш мир — даже один человек может управлять большой массой, при том что эта масса гораздо сильнее.

— Ну все-таки что получается? Вот раб — это немного другое. Кто такой раб? Раб — это человек, которого можно продать, подарить, человек, которого можно убить, отвечая только финансово — ты потеряешь раба. Здесь немного другое. Их же не приковывают кандалами. Получается что это человек с определенным психотипом, который податлив, он не может…
— Вы можете вспомнить рабов в Риме, в Америке — африканцев, их тоже не приковывали кандалами, им просто некуда было идти оттуда. Грубо говоря, если Вы окажетесь в Сомали, то Вы вряд ли сориентируетесь, что можно куда-то бежать, или куда-то идти. Тем более не зная языка. Здесь, на Северном Кавказе, в каком-то селении, когда у тебя есть работа на кирпичном заводе, большое количество угроз со стороны хозяина и сумрачная мечта что ты когда-то выберешься, потому что хозяин обещал что тебя отпустят через год. Вот собственно этим и живут.

— Но получается что их, если и отпускают через год, то им денег не выплачивают. Т.е. они просто уезжают ни с чем. Или их не отпускают вообще и они продолжают работать пока…
— К сожалению, я знаю как хорошие заводы, где людям действительно платили зарплату и отпускали по нескольку раз. Так знаю и заводы, откуда нам приходилось забирать людей, которые там по 2 года, по 17 месяцев находились. Также местные жители сообщают что остались еще с первой чеченской войны. Это отдельный вид поиска, поскольку их, как правило высоко в горах держат.

— И сколько сейчас рабов, как Вам кажется, могут находиться на территории Северного Кавказа или, хотя бы, Дагестана?
— После последних событий, не знаю, связано ли это с нашим приездом или нет, но большое количество кирпичных заводов, по заявлению мэра Махачкалы, будут закрыты, по его указу. И так и было сделано. Все заводы в Махачкале были закрыты. Мы следили, чтобы были отправлены домой все работавшие на них. Также большое количество кирпичных заводов сейчас закрывается. Но по моим подсчетам сейчас там остается около 5-7 тыс. человек. Но это очень приблизительные данные. Но в связи с тем, что начинается новый сезон, будут набирать новых. Мы будем противодействовать этому. Мы договорились с местными властями что наши активисты будут стоять на въезде в Дагестан и проверять вместе с сотрудниками полиции автобусы, и вообще весь транспорт, на котором могут провести рабов.

— И есть вероятность, что эта проблема может решаться системно?
— Мы пытаемся это сделать. Все-таки это не наша задача, а задача силовиков. Мы лишь, как активное гражданское общество, должны им помочь.

— Давайте теперь расскажите как все начиналось. Когда вы начали этим заниматься и почему?
— Примерно 9 месяцев назад мы познакомились с женщиной, которая нам рассказала, как они помогали своему другу из такого рабства выбраться.

— В Дагестане он был?
— Да. Как он связался с ними. Я мало в это поверил, потому что в моем разуме не могло уместиться понятие рабства. Ну как это — человек не может сбежать, не может уехать?! Я решил все это проверить. Мы с моим товарищем поехали в Дагестан вдвоем. Примерно 8 месяцев назад. Тогда нам удалось наладить активное взаимодействие с местными жителями. Потом они нам всячески помогали.

— Вы поехали за этим человеком?
— Нет мы просто поехали.

— Просто вдвоем, посмотреть что там происходит на кирпичных заводах?
— Да. Но на самом деле тяжеловато было. Когда мы представлялись просто ребятами и просили пообщаться с людьми, естественно нас прогоняли с заводов. Но потом мы научились обходить. Мы брали с собой большое количество людей из местной молодежи, которая активно против этого.

— А где вы их брали? Как вы познакомились с ними?
— Стоит там только с одним парнем познакомится и он большое количество друзей подтянет.

— А им зачем это нужно было?
— Вы понимаете, у ас есть стереотип, то что в Дагестане у каждого есть раб. Нет. Там есть рабы у небольшой кучки людей, подонков, а зачастую там встречаются очень хорошие люди. Причем этот контраст очень виден. Например, узнавая, что мы приехали сюда освобождать людей, многие таксисты возили нас бесплатно. Так, собственно, мы и познакомились с местными жителями, которые превратились потом в наших информаторов. Они нам и давали информацию о тех или иных людях. И вот в первую поездку мы освободили 5 человек: трех мужчин и двух девушек из сауны.

— Т.е. вы приехали вдвоем, каким-то образом умудрились познакомиться с местными…
— Вот это самое беспроблемное. Они очень гостеприимны.

— Но все-таки это опасно. Вы освободили кроме мужчин еще 2-х женщин, и они стоили по 150 тыс. руб. Т.е. тот кто их содержал потерял 300 тыс. руб. Понимаю, что это глупый вопрос, но — не страшно было?
— В целом нет. Если смотреть на ситуацию, которая там, там колоссальная поддержка местного населения. Конечно идут боевые действия, но они идут между силовиками и местными салафитами, ваххабитами. Они не затрагивают…

— А получается что рабов держат, ну кирпичные заводы или проституток держат не ваххабиты. Это бизнес а не бандформирования?
— Нет. Т.е. это бандформирование, но своеобразное. Оно не имеет не религии, ни веры. Они просто зарабатывают на этом деньги.

— Ну и давайте, Вы там были уже 5 раз, какой алгоритм освобождения рабов. Вы приезжаете какой-то компанией и что?
— Про первый раз я рассказал.

— Ну да, первый — это очень авантюрно. Не без помощи Божией это случилось.
— Да. Ничего не ожидали от этого, но вот получилось. Вопрос желания был и сил свыше. Вторая наша поездка была уже более подготовленной. У нас есть небольшой отряд, который помогает нам в освобождении. Мы его никогда не афишируем, и они умеют профессионально брать штурмом здания.

— Вы его везете с собой из России?
— Это секрет. Никто не знает, откуда они появляются и куда уходят. Они умеют профессионально освобождать людей и собственно с их помощью мы проводим операции. Есть несколько дней на отработку завода или сауны, когда мы следим за ним, выясняем сколько там людей. Однажды мы ошиблись. Вместо 4 было 9 и это было ужасно. У нас не было средств отправить других 5 человек, они жили на перевалочной базе. Тут есть своя специфика. Мы освобождаем людей, они находятся день-два на перевалочной базе, потом мы, по мере необходимости делаем им документы и отправляем домой. Но есть еще более мирная ситуация. Сауну в любом случае приходиться брать штурмом, поскольку за 150 тыс. они будут сражаться как за 150 тыс. А 150 тыс. в Дагестане — это не 150 тыс. в Москве. У них 15 тыс. считается хорошей зарплатой. Вот с кирпичными заводами — начальник зачастую боится связываться с нами, особенно после последнего случая и отпускает людей просто когда мы приходим, или в сопровождении наших людей, а последние 2 раза уже в сопровождении силовиков, которые активно идут на сотрудничество с нами. Т.е. с кирпичными заводами чуть проще.

— Но теоретически это должны делать силовики. Первое время вы с ними не связывались. А почему, кстати, вы сразу не обращались к силовикам и не привлекали их?
— Есть две причины: первая — мы боялись утечки; вторая — у нас не было должного уровня понимания всей ситуации, того, что там происходит. В последних двух поездках достаточно на высоком уровне попросили нам помогать и связали нас с министром по массовым коммуникациям Дагестана, который нас связал уже с пресс-службой МВД Дагестана и они — пресс-служба — шли на то, что они не знали, куда они едут. Мы просто показывали дорогу. Опять же, чтобы не было утечки. И на месте мы уже собирали людей и сотрудники полиции оформляли все необходимые протоколы. Но вот в последний раз, когда мы освободили 9 человек, там было оформлено только мошенничество.

— Что им не заплатили зарплату?
— Да. Не были оформлены договоры, не заплатили зарплату. Ну и еще сейчас этого человека, который держал людей, оштрафовали газовики, санэпидемстанция, ну т.е. миллионов 18, кроме мошенничества, он должен будет сейчас выплатить.

— Но получается что привлечь к ответственности владельцев кирпичных заводов тяжело. Почему?
— У нас муниципальные власти очень боятся признать эту проблему и поэтому тяжело возбудить по этой статье уголовное дело.

— Получается что власти ставят какие-то препоны?
— Ну да, если история не прибавит звезд на погонах, они всячески пытаются идти на уступки, чтобы мы с ними договаривались, чтобы по этой статье не возбуждали уголовное дело.

— Но все-таки получается, что какое-то системное решение по этому делу есть. Начинали вы авантюрно — два человека поехали. Потом не меньшая авантюра — военизированные отряды, т.е. это противозаконно. А сейчас вы уже идете на контакт с властями. И Вы говорите, — после последнего раза. А что было в последний раз?
— В последний раз нам удалось встретиться с министром массовых коммуникаций, который признал, что существует эта проблема и они готовы ее решать. Но в связи с тем, что у них еще большое количество других проблем, у них просто не хватает рук. И власти пошли нам на уступки: выдают когда нам нужно людей — сотрудников полиции, которые едут с нами в тот или иной участок для проверки завода или еще чего-то.

— Но при этом вы все равно продолжаете действовать как общественная организация. Финансирования у вас нет. А финансирование? Сколько примерно вы тратите чтобы вывести одного раба? Вы же с них денег не берете, я так понимаю.
— В среднем одного человека стоит вывезти порядка 10 тыс. руб. Это минимум одежды ему надо купить, отправить его до Москвы и от Москвы еще в какой-то регион. Но здесь уже проще, мы обычно находим родственников, которые покупают им билеты. Но от Махачкалы до Москвы, еда и одежда — это стоит около 10 тыс. рублей, ну и еще какое-то время проживания в Москве.

— И финансирования у вас нет и вы сейчас, получается, делаете это на собственные деньги.
— Да, которые уже закончились.

— И надеетесь продолжать этим заниматься?
— Я когда-то думал, что один-два раза и все будет побеждено. Оказывается нет. Рабы есть не только в Дагестане, они есть и в Оренбургской области и в Москве. поэтому, к моему большому сожалению, заниматься этим придется еще долго.

— Но все же с Дагестаном есть надежда, если сейчас подключились силовики, министр, заводы закрываются. Т.е. вы, получается, такие неуловимые мстители. Вы появляетесь… Если раньше вы появлялись просто авантюрно, сейчас вы уже появляетесь с законом, который идет за вами.
— Более того, я предполагаю что Дагестан — это первый регион, если они продолжат в тех же темпах, в котором будет побеждено рабство в России.

— И есть вероятность, что будут найдены солдаты со времен первой Чеченской войны?
— Я очень надеюсь. Если они там есть, мы их обязательно найдем, при данной поддержке властей.

— Очень радужные перспективы. Эту проблему, получается, усилиями двух человек, которые просто куда-то поехали, потом как-то организовались и удалось победить рабство в Дагестане. Вот можно системно вообще проблему рабства в России решить, и может ли правительство и госорганы в этом как-то участвовать?
— Правительство отдельно не может решить эту проблему, как и два человека отдельно не могут эту проблему решить. Только вместе, конечно, я думаю победим. И я не хочу чтобы это была программа до 2015 года, или 2014-го. Думаю, если активно вся наша страна в это включится, за этот год должны победить. Только при условии, что вся страна включится.

Подробнее о движении по освобождению рабов вы можете узнать на сайте: http://kupiraba.ru

По всем вопросам можете обращаться к Олегу лично: 8 964 573 7207

Владимир ЛОМОВ
Дмитрий ПАВЛОВ
Наталья КАЛЕНЧУК

Письмо недавно освобожденного из рабства М. Жилкина:

"Прошу внимания всех друзей. Это очень важный пост и, возможно, он поможет спасти мою жизнь.
Любой перепост приветствуется. Чем больше людей узнают о сложившейся ситуации, тем лучше.

Обычно я не люблю рассказывать свою историю, предпочитая говорить, что всё хорошо. Но вот стало совсем уж не хорошо и я говорю.
Несколько лет назад у меня отняли половину дома в Наро-фоминске. Банда черных риелторов. Несколько судов оказались безуспешными просто потому, что в составе банды оперуполномоченный, зять прокурора и прочие милые люди, сумевшие превратить все суды в развеселый фарс. В общем история из серии тех, которыми никого сейчас не удивишь и которая кроме фраз «ужас какой»(с) и «ты держись - ты сильный»(с) никаких иных реакций не получает. Я уже устал ей делиться, помолчал бы и сейчас, если бы не её продолжение. После последнего суда я почти год я провел заложником у бандитов, выполнявших для ментов «черную работу», откуда, не без приключений, был вызволен приятелями-чеченцами. Один из них, его имя Гуржиханов Ибрагим Юсуп-Хаджиевич, уверил меня, что решит вопрос с отобранной половиной дома неофициальным путем и предложил переехать в Грозный. Поскольку с Москвой меня уже ничего, кроме грустных воспоминаний не связывало, а о российской судебной системе после того, что со мной произошло, я мог говорить исключительно хорошее, как о покойнике, я согласился и с тем и с другим предложением. Банальная фраза о том, что нельзя вступать в сделку с дьяволом, в тот момент как-то не пришла мне в голову. А зря. По приезде в Грозный, Ибрагим отобрал у меня документы и банковскую карту. Общая психологическая подавленность после произошедшего и новый поворот, скажу честно, сломили меня и я, вместо того, чтобы хоть как-то сопротивляться, стал приспосабливаться к предполагаемым обстоятельствам. Радостный Ибрагим сообщил, что его условия для меня гораздо лучше - он будет давать мне денег на прожиточный минимум из тех, что я зарабатывал и не станет ограничивать свободу передвижения, поскольку убежать из Грозного нереально. Так я прожил четыре года, пытаясь выстроить вокруг себя свой мир, через стенки которого не просвечивала бы реальность. Чем больше я зарабатывал, тем меньше мне доставалось. В последние месяцы он стал забирать все заработанные мной деньги, также, как и пенсию по инвалидности. Заставил сделать завещание на себя - с домом вопрос решить у него не получилось в надежде, что со своими болезнями долго я не протяну. Я же выживал благодаря соседям и друзьям, которыми там обзавелся. Вступать в противоборство с Ибрагимом они не решались и выражали сочувствие едой. Ибрагим уверенно шел вверх по карьерной лестнице, добравшись в итоге до должности помощника министра. Родственные связи и должность крепко защищали его от любых нападок. Попытки увещевания и разговоров по душам тоже ни к чему хорошему не привели - к сожалению бандиты плохо понимают сложносочиненные предложения, деепричастные обороты и скрытые за ними аллюзии. Он искренне ставил себе в заслугу, что не прибил меня, а дает жить и ходить по городу. Один из последних разговоров закончился моим избиением. Бил в голову целенаправленно, зная, чем для меня, инсультника, это может закончится. Этой же ночью я, благодаря Елене Греминой и сотрудникам московского и ингушского отделений общества «Мемориал» (вечная благодарность им за этот поступок), был эвакуирован из Чечни в Москву. Ибрагим рвал и метал. На шум собрался совет старейшин тейпа, который, вот неожиданность, решил, что Ибрагим не прав и поступал ни как мусульманин, ни как чеченец, ни как мужчина, в конце концов. Правда инкриминировалось ему не мое удержание и отъем денег, а то, что он поднял на меня, старшего по возрасту человека, руку. Через какое-то время меня нашли и передали, что, если я буду молчать, то, так и быть, могу жить спокойно. Огласка. Единственное, чего они боятся. Ибрагим будет делать неплохую карьеру в правительстве Кадырова (да, впрочем, и в любом другом он не пропадет - такие люди без моральных принципов и паталогической жаждой наживы просто созданы для работы в правительстве) - у него есть связи, теперь ему необходима безупречная репутация. По прошествии времени всё же было решено, что я - единственное, что может испортить его репутацию. Ни его криминальные разборки в Пскове, ни его разбойные нападения на курьеров, развозящих айфоны в Питере (об этих подробностях я узнал от него самого; он этими подвигами гордился), а вот именно я. Думаю, не малую роль в этом решении сыграло и то, что документы на злосчастную половину нарофоминского дома вкупе с завещанием остались после моего бегства у него. Также как и моя пенсия, которую он, воспользовавшись связями в пресловутом чеченском пенсионном фонде, просто отменил непонятным науке способом. Чтобы я не заговорил, было принято решение избавится от меня. Вот то есть в прямом смысле этого слова, как бы дико это ни звучало. Хотя по нынешним временам дикостью мало кого можно удивить. Да. Я устал прятаться. Это не совсем та жизнь, о которой я мечтал. Огласка - единственное, что меня сейчас спасет. Друзья в Чечне запустили своё письмо в инстаграмме у Кадырова и еще нескольких популярных личностей. Я не совсем согласен с тем, что там написано, но выражаю им благодарность за то, что они сделали. Не называю имен, чтобы не навлечь на них беду. Комментарии там удаляются и пишутся снова. Пока этот тяни-толкай привел к тому, что Ибрагим в бешенстве и попытается побыстрее добраться до меня.
Огласка - это единственное, что может меня спасти. Я знаю их возможности и то, на что они способны. Прошу перепост. Спасибо."

Самопровозглашенная Ичкерия возникла на территории Чечено-Ингушетии в 1992 году. Сепаратисты смогли создать фактически независимое государство, которое просуществовало до 2000 года. Все эти восемь лет были временем разгула преступности и бандитизма, расцвета работорговли и практики похищения людей с целью выкупа.

Невольники абреков

С потерей центральными властями контроля над Чечено-Ингушетией для живущих там русских наступили тяжелые времена: многочисленные убийства, насилие, грабеж домов и квартир. Людей обращали в рабство, похищали и требовали выкуп.

В Чечне Джохара Дудаева и Аслана Масхадова почти легально работали невольничьи рынки. Торговцев «живым товаром» в Ичкерии называли абреками. В Грозном торжище располагалось на площади Минутка. Были невольничьи рынки и в Серноводске, Урус-Мартане и других более-менее крупных населенных пунктах Чечни.

Ценник за каждого раба устанавливался отдельно. Разброс был достаточно велик: от нескольких мешков муки до 2-3 миллионов долларов. Стоимость невольника в большинстве случаев зависела от его пола и физических данных.

Как правило, женщины стоили дороже мужчин. Это объясняется тем, что многие полевые командиры покупали их в качестве наложниц. Цена напрямую зависела от возраста (чем моложе, тем лучше) и внешних данных. Мужчин же в основном использовали в качестве рабочей силы. Здесь больше ценилась физическая развитость и отсутствие хронических заболеваний.

Порой полевые командиры «заказывали» раба, указывая при этом предпочтения по «товару». В шокирующем документальном фильме телекомпании «ВИД» «Рынок

рабов», показанном по ОРТ в 2000 году, упоминается показательный случай. Однажды из Урус-Мартана поступил «заказ» на 17-летнюю блондинку ростом выше 170 сантиметров и с третьим размером груди, обязательно девственницу. Через недели девушку похитили в Новороссийске и привезли в Чечню.

Жизнь невольника

Рабов мужского пола заставляли выполнять самую тяжелую работу. За малейшее неповиновение они подвергались жестоким избиениям. Издевательства и унижения смогли выдержать далеко не все, были и те, кто смалодушничал. Так, в апреле 2001 года в суде Северо-Кавказского военного округа начался судебный процесс над Русланом Клочковым и Константином Лимоновым. Они попали в плен в ходе боевых действий, согласились принять ислам и стать палачами боевиков: неофиты лично участвовали в казни своих бывших сослуживцев.

Промышляли работорговлей не только мелкие бандиты и боевики, но и влиятельные полевые командиры. Так, зимой 1999 года российские военные обнаружили неподалеку от селения Катыр-Юрт изможденного, исхудавшего до костей человека. Оказалось, что мужчина был родом с Украины. По трагическому стечению обстоятельств он очутился в зиндане у Руслана Гелаева. По свидетельству мужчины, у полевого командира было около 500 рабов, которых он использовал в качестве живого щита (многие из них погибли на минных полях) и рабочей силы.

Но кроме «внутренней» работорговли боевики экспортировали «живой товар» за рубеж. На экспорт в подавляющем большинстве случаев шли дети и молодые женщины. Торговали невольниками террористы за валюту.

После разгрома Ичкерии и наведения федеральными силами минимального порядка на территории Чечни удалось раскрыть и уничтожить 33 организованные преступные группировки, занимавшиеся работорговлей и захватом заложников.

Похищение и выкуп

Пышным цветом расцвело и такое явление, как захват заложников с целью выкупа. «Гастролеры» из Чечни похищали людей по всей стране. Так, организация «Мемориал» рассказывала историю 59-летней преподавательницы из Москвы. В марте 1999 года женщина была похищена рано утром рядом со школой. Все произошло молниеносно: не успела она выйти из автобуса, как на нее набросился неизвестный и силой затащил в машину.

Женщина провела в заточении 40 дней. Условия ее содержания были ужасающими: мокрый, темный подвал, кишащий крысами. Из еды ей давали только хлеб, поили водой и чаем. По словам женщины, похищена она были из-за квартиры: преступники постоянно спрашивали адрес и требовали ключи. Однако ей все-таки удалось бежать при помощи живших рядом с местом ее заточения неравнодушных чеченцев.

Похищали не только россиян, но и иностранцев. Суммы требовали разные – от нескольких десятков тысяч до нескольких миллионов долларов. Так, в июле 1997 года в Назрани боевики взяли в заложников четырех сотрудников организации «Врачи без границ». Террористы требовали выкуп в один миллион долларов. В августе 1999 года в Гунибском районе Дагестана похитили двух женщин – экологов из Польши. Заложниц освободили в результате спецоперации, проведенной в марте 2000 года сотрудниками управления по борьбе с организованной преступностью МВД России.

К сожалению, судьба других заложников порой складывалась не так удачно. В октябре 1998 года в дом, где проживали четверо инженеров британской компании Granger Telecom ворвалась банда из 20 человек. Специалистов связали и увезли в Ачхой-Мартановский район. Боевики обвиняли инженеров в шпионаже, подвергали пыткам. 8 декабря заложники были казнены.

Отморозки не щадили даже детей. Большой резонанс вызвало похищение 20 мая 1999 года в Саратове бандой Зайнды Ахматханова 12-летней Аллы Г. – дочери местного предпринимателя. Злоумышленники потребовали за девочку выкуп – пять миллионов долларов. Позже боевики согласились снизить сумму до двух.

В декабре 1999 года оперативники управления по борьбе с организованной преступностью вместе с группой ФСБ провели операцию по освобождению заложницы. Вместе с ней удалось вызволить еще 13 человек, шесть из них – дети.

По некоторым данным, только в 1995 году были похищены и оказались в Чечне 1289 человек. В 1997 году – 1140 человек. Больше всего похищений было в 1998 году – 1415 человек, писал в своей статье «Рабы вольнолюбивых горцев» В. Янченков.

Неуправляемые отморозки

Главными по части похищений и торговли людьми были члены семьи Бараевых – Арби и Мовсар. Считается, что боевики Арби Бараева из исламского полка «Джамаад» похитили генерал-майора Геннадия Шпигуна и других российских офицеров званием пониже, а также четверых граждан Великобритании (упомянутых выше) и одного новозеландца.

Арби опасались даже в руководстве Ичкерии. Командир «Джамаада» считался настоящим отморозком, который не признавал над собой никаких авторитетов. За самоуправство в конце 90-х он был лишен звания бригадного генерала.

Один из руководителей антитеррористической операции в Чечне генерал Геннадий Трошев вспоминал, что Арби замучил собственноручно и с одинаковой садистской жестокостью более двухсот человек, среди которых были упомянутые выше британцы.