Почему крестьянство выступило против колчака. Отношение населения Сибири к «белому» режиму в период колчаковщины. год имел решающее значение для исхода гражданской войны. В это время настроения населения и армии предопределили гибель антибольшевистского р

"Совершенно секретно", No.1/402 Сергей Балмасов.

В 1919 году в Сучанском районе Приморья местное население, раздражённое поборами и насилием со стороны белых, начало протестовать. Но вместо диалога против них высылали войска, командиры которых, не сильно вникая в причины бунта, предпочитали расстреливать недовольных, а самые "беспокойные" населённые пункты - сжигать.
Однако так случалось далеко не всегда. Как минимум в трёх случаях прибывшие к месту событий карательные отряды, участники которых предвкушали кровавую расправу над "большевиками", оказывались не в состоянии выполнить свою работу.
Они останавливались, поражённые следующим зрелищем: над населёнными пунктами повстанцев развевались красные флаги, соседствовавшие со звёздно-полосатым флагом США, под которым располагались, выставив пулемёты, американские интервенты из экспедиционного корпуса генерала Грейвса.
На робкие попытки белогвардейцев узнать, что тут делают американцы, был получен обескураживающий ответ: "Мы прибыли помочь народу Приморья отстоять его демократические права". Простояв в недоумении несколько часов в ожидании решения своего командования, колчаковские экзекуторы удалились, не выполнив данного им поручения.

И подобные вмешательства американцев повторялись как минимум трижды: в январе, марте-апреле и в ноябре 1919-го. В последнем случае американцы защитили местные восставшие белогвардейские гарнизоны от расправы со стороны японцев.
Эти инциденты вызвали самые серьёзные трения между американским и белогвардейским командованием. Дошло до того, что атаман Семёнов открыто обвинил генерала Грейвса в большевизме, противопоставляя им своих японских заступников.
Действительно, сравнение между потерями в России американцев и японцев выглядело явно не в пользу японцев: янки на Севере и на Дальнем Востоке в боях потеряли лишь 48 человек, тогда как японцы на одной только дальневосточной окраине - более 5000.
Надо понимать, что такое поведение Грейвса было обусловлено не "рыцарскими" мотивами, но стремлением не допустить усиления их японских конкурентов, которые опирались на местных атаманов.
Тем не менее чуждые местному населению американцы оказались крестьянам реально ближе, чем "свои" колчаковцы, которые сначала довели ситуацию до точки кипения, а потом попытались усмирить недовольных силой, творя такие зверства, которые не могли оставить равнодушными бойцов американского экспедиционного корпуса, многие из которых специально были набраны из русскоязычных эмигрантов.
Например, лейтенант Вальтер Реминг доносил своему командованию, что только 9 марта 1919 года в сёлах Бровничи и Гордеевка он зафиксировал факты зверского убийства после изощрённых пыток 23 человек, которые скрывались от мобилизации в армию или являлись родственниками таких лиц. И это было лишь одним эпизодом, когда американцы удерживали белых от зверских расправ.

Не менее красочным в этом отношении является "дело щегловской милиции", начатое после того, как в ночь с 21 на 22 августа 1919-го чехословацкий поручик Каурил помог начальнику гарнизона города Щеглова Томской губернии (сегодня - Кемерово) арестовать почти всю местную колчаковскую милицию во главе с её начальником Озёркиным.
Случай этот был уникальный даже для лихих годов Гражданской войны, ведь, по сути, одни колчаковцы выступили против других колчаковцев, да ещё при непосредственной помощи иностранных интервентов!
Для расследования событий министр колчаковского МВД Виктор Пепеляев отправил в Щеглов чиновника по особым поручениям Шкляева. Вопреки ожиданиям, ознакомившись на месте с делом, он не только не встал на сторону своих коллег, но и поддержал действия "переворотчиков".
Как заявил Шкляев, "арестованы были милиционеры...за неправильные действия их. Арестованным вменяются в вину убийства, истязания, вымогательства, взяточничество и другие преступления..." Начатое им расследование подтвердило эти обвинения. Свою борьбу с "преступностью" щегловские милиционеры начали с массового вымогательства денег у населения.
Шкляев писал, что "5 - 7 мая сего года в деревне Дидеево были арестованы милицией сельский писарь и четыре гражданина за то, что общество по приговору обложило не приписанных к своей деревни сборами. При аресте было произведено отобрание носильной одежды, секретаря так пороли, что кровью забрызгали стены", после чего выпустили задержанных за взятки в размере 1 - 1,3 тысячи рублей".
При этом милиционеры под разными предлогами арестовывали самых зажиточных местных жителей, чтобы выбить из них больше денег. И, как оказалось, "милиция сама инициировала ограбления под видом преступников и красных партизан".

Как следует из документов, "порка распространялась и на арестованных женщин, даже беременных... приводили из деревни Буяпакской 17 бандитов. Среди них - 11 женщин. Привели и всех выпороли (речь идёт об изощрённом и жестоком избиении нагайками и шомполами, после чего наказанные нередко становились инвалидами или как минимум на несколько дней оказывались прикованными к постели).
Три женщины были беременны. Женщин обвинили в том, что их мужья ушли к красным, у всех отобрали имущество и дома, хотя ранее они без всякого принуждения публично отказались от всякого родства со своими мужьями. Обращение с арестованными было жестокое. Милиционер Зиганшин ударил прикладом ружья арестованную только за то, что она начала рожать, в чём он был склонен видеть симуляцию..."
Между тем безнаказанность порождала всё новые преступления, которые становились всё более изощрёнными и вызывающими. Так, милиционеры, арестовывавшие местных жителей без всякого повода, кроме денег нередко требовали интимной близости от понравившихся им женщин для освобождения их родственников, и, согласно данным расследования, "обычно запуганными женщинами оно выполнялось".
Шкляев свидетельствует: "Один арестованный был освобождён за переданную Озёркину взятку, причём Березовский выговорил право ночи с женой красного... Тот просил её отдать денег и согласиться на предложенное ввиду невыносимых истязаний."

Не останавливались стражи порядка и перед прямым насилием. Так, в результате проведённого Шкляевым расследования выяснилось, что в мае 1919 года около пристани на реке Томи при селе Шевелеве Щегловского уезда "по приказанию начальника 1-го участка милиции Кузеванова были доставлены на пароход три крестьянские девицы, одна из которых, Анна Шевелёва, была изнасилована милиционером Ворониным, а две остальные были освобождены лишь потому, что менструировали".
Однако были в списках деяний представителей местной милиции и более серьёзные дела. В частности, там же в тот же день они расстреляли "по подозрению в шпионаже по распоряжению пьяного Кузеванова крестьянина Смирнова, раздели и бросили в реку. Родного его брата избили до полусмерти".
За это их едва не растерзали ставшие свидетелями данного преступления солдаты местного колчаковского гарнизона, по признанию его начальника подпоручика Луговского, открыто угрожавшие стражам порядка "поднять их на штыки". По его же словам, это желание в них укрепилось после того, как "23 июня пьяным милиционером серьёзно ранен крестьянин Александр Дюков..."
Вскоре после этого был "убит и ограблен на глазах толпы милиционером снятый с парохода пьяный пассажир Анисимов под видом большевика", хотя, согласно расследованию Шкляева, было установлено, что это убийство с целью сокрытия ограбления. Кроме того, милиционерами была убита после отказа от интимной близости со стражами порядка цирковая актриса.

Не уступал своим подчинённым и сам Озёркин, совершивший в мае 1919-го убийство щегловского мещанина Новикова. Произошло это при следующих обстоятельствах: милиционер Анохин проник в его дом с целью грабежа. Находившийся там Новиков, защищаясь, обезоружил его. Посрамлённый страж порядка пожаловался Озёркину. Тот, вызвав Новикова, выстрелом убил его через входную дверь.
Интересно, что стоящие над милиционерами власти в лице управляющего Томской губернией Б.М. Михайловского встали на защиту таких "стражей порядка" как "идейных борцов с большевизмом", одновременно пытаясь доказать "некомпетентность" Шкляева.
Так, говоря об убийстве Анисимова, губернатор оправдывал это тем, что погибший являлся "большевистским агитатором, агитировавшим на пароходе за советскую власть и, будучи арестованным, по дороге при попытке к бегству был убит".
В свою очередь, в письме Пепеляеву о совершённом милиционерами убийстве рабочего Коломийца он пытался выставить последнего опасным государственным преступником, "руководившим подготовкой восстания", "убитым при попытке к бегству". Однако эта версия не была подтверждена следствием, и далее Шкляеву удалось установить, что "Озёркиным был запорот до смерти арестованный Коломиец".

Такое поведение вполне объяснимо: защищая подчинённых (при Колчаке губернатор подчинялся министру внутренних дел, которому, в свою очередь, были подотчётны милиционеры на местах), Михайловский пытался выгородить самого себя. Ведь произошедшее непосредственно бросило тень на него самого.
Как установил Шкляев, в своих действиях Озёркин указывал, что он действует с одобрения губернатора Михайловского. Что, впрочем, и так было ясно, учитывая, как тот защищал своих милицейских подчинённых перед Пепеляевым.
Михайловский всячески пытался воспрепятствовать Шкляеву в расследовании, а когда понял, что "конфиденциальные беседы" с ним не дали эффекта, нажаловался на проверяющего своему непосредственному начальнику Пепеляеву.
Он написал ему, что Шкляев "преувеличил" масштабы допущенных его подчинёнными нарушений, которые возникли в ходе "активной борьбы Озёркина и его коллег против бандитизма и красных партизан", в результате чего они нажили себе многочисленных врагов.
Также Михайловский настаивал, что павшие от рук его костоломов люди являлись "заведомыми преступниками". Кроме того, в их число записали и погибших от несчастных случаев. В качестве примера Михайловский приводил смерть вышеупомянутой циркачки, погибшей в результате "установленного с несомненностью самоубийства", тогда как Шкляеву удалось доказать, что это было преднамеренное убийство.

И подобные преступления не были частными случаями, а отражали общую картину развязанного против населения белого террора. Даже когда Михайловского припёрли к стенке доказательствами, он пытался оправдать своих подчинённых, указывая на "...мученическую роль, выпадающую на долю чинов милиции, которые преследуются большевиками в первую очередь с особой жестокостью.
При таких условиях они отвечают на красный террор антибольшевистским террором. Отсюда вытекают эти "ликвидации", "попытки к бегству" и т. п.".
В результате, как доносил Шкляев, "...селяне прятались при виде милиции не хуже, чем от любого бандита. Ужас положения в том, что это озорство милиции перекладывалось на голову правительства" (колчаковского)
Согласно неутешительным выводам Шкляева, именно такое поведение стражей порядка и привело в конечном итоге к тому самому распространению большевизма, о чём жаловался Михайловский.
В октябре 1919-го, за два месяца до захвата Томской губернии большевиками, Пепеляев решил "наказать" губернатора Михайловского... смещением его с занимаемого им поста, предложив занять его Шкляеву.
Однако последний отказался, осознавая, что он не имеет для этого необходимых управленческих навыков, да и особо не рвался косвенно принимать на себя ответственность за деяния предыдущего управляющего. В результате Михайловский занимал свой пост до самого прихода красных.

Следует заметить, что донесения о подобных преступлениях, совершённых милиционерами и вообще представителями власти, имели тогда массовый характер и поступали буквально отовсюду, где стояли колчаковцы, что и вызывало против них массовые восстания.
Например, тот же Шкляев, направленный в декабре 1919-го для ревизии в Иркутскую губернию, в своём докладе министру внутренних дел сообщал, что практически все местные милицейские начальники совершили серьёзные должностные преступления или подозревались в их совершении.
В результате те самые зажиточные сибирские крестьяне, ещё недавно чуждые какой-либо политики, бросали всё и уходили в партизаны. И так происходило почти на всей огромной территории, подконтрольной Колчаку.
Попавший в руки большевиков в Иркутске чиновник по особым поручениям Шкляев остался служить красным в их органах внутренних дел. Губернатору Михайловскому удалось в январе 1920 года уйти из восставшей Томской губернии и в 1923-м поучаствовать в Якутском походе брата его бывшего начальника - генерала А.Н. Пепеляева, во время которого он попал в плен и отделался за свои художества и "подвиги" своих подчинённых десятилетним тюремным заключением.
Его начальнику, министру МВД Виктору Пепеляеву повезло меньше: в феврале 1920-го он, уже будучи главой колчаковского правительства, был расстрелян вместе с адмиралом Колчаком в Иркутске, перед расстрелом, по свидетельствам его участников, он униженно валялся у большевиков в ногах, моля о пощаде.
Показательно, что, когда их с уже бывшим Верховным правителем подвели к проруби на Ангаре, адмирал удивлённо спросил, почему это происходит без суда, но ему тут же напомнили, что при его правлении массовые казни также совершались безо всякого суда. Так что бумеранг вернулся.

"Красный газ" 1925 г. В роли колчаковского офицера - бывший колчаковский офицер Георгий Пожарницкий.

Почему сибиряки восстали против Колчака?

История Сибири 20 века немыслима без истории партизанского движения в период колчаковщины. Много противоречивого сказано о красных партизанах. При доминировании Коммунистической партии народные восстания против Колчака объявляли большевистскими. Потом, после реабилитации адмирала (ему теперь памятники по Сибири стоят), бандитскими. Сейчас, малость охолонув от сиюминутных политических интерпретаций прошлого, вроде приходим к общему знаменателю. Но единого мнения о партизанском движении всё ещё нет.

Ниже субъективные заметки журналиста об исторической правде, как она ему видится после прочтения многочисленных источников и свидетельств.

Гражданская война в Кузбассе, да и во всей Сибири, началась с мятежа чехословацкого корпуса. Мятеж вспыхнул на всей территории Сибири, от Урала до Иркутска.

Несколько слов о корпусе. Он был сформирован из пленных. Принимал участие в военных действиях против Австро-Венгрии и Германии. После падения монархии в России формально числился в составе французской армии. По договорённости с новым российским правительством (сначала с буржуазным, а потом с советским) корпус подлежал выводу с территории России по Транссибу до Владивостока, а дальше военными транспортами морем – в Европу. Личному составу сохранили стрелковое оружие.

Первый эшелон благополучно добрался до Владика в начале 1918 года. Остальные растянулись по всему Транссибу. Пятьдесят тысяч вооружённых людей. Это в период, когда старая армия практически прекратила своё существование, а Красная армия только-только начала формироваться.

Вывод корпуса совпал с началом военной интервенции против Советской России со стороны, в том числе, Антанты. Центральное правительство отдало распоряжение о разоружении корпуса. Но исполнить такой приказ было практически невозможно. Восставший корпус свалил ещё слабую советскую власть.

В Кузбассе мятеж начался в Мариинске. Там стоял крупный чехословацкий отряд. К концу июля 1918 года весь Кузбасс оказался в руках мятежников.

Чехословаки привели к власти буржуазную интеллигенцию, проведшую выборы и создавшую коалиционное (без большевиков, однако) правительство в Омске, но ненадолго. Интеллектуалы и доктринёры призвали (как потом оказалось – на свою же голову) во власть адмирала Колчака, сначала военного министра, а потом, после разгона говорливой, но нерешительной эсеро-меньшевистской власти, провозгласившей на некоторое время Сибирскую республику, самозваного единоличного диктатора и "верховного правителя России".

Колчак был креатурой Антанты, точнее – Британии: его военные части экипировались из английских арсеналов, солдатские шинели и офицерские френчи были английские. И повадки по отношению к местному населению вполне колониалистские. Тогдашний военный министр Великобритании Черчилль после переворота в Омске откровенно заявил в парламенте: "Британское правительство призвало Колчака к бытию при нашей помощи, когда необходимость потребовала этого".

Общее количество интервентов на территории Сибири, помимо чехословаков, составило свыше 200 тысяч штыков. Это были: 10-тысячный американский корпус под командованием генерала Гревса; три японские дивизии общей численностью 120 тысяч человек (по официальным данным), расположившиеся за Байкалом; польская дивизия под командованием полковника Румши численностью 11 200 солдат и офицеров; два английских батальона, один из которых под командованием подполковника Уорда служил на охране Колчака; канадская бригада; французские части (1100 человек), в том числе авиационные; легион румын (4500 человек); несколько тысяч итальянцев под началом полковника Комосси; полк хорватов, словенцев и сербов; батальон латышей (1300 человек).

Сибирское крестьянство, составлявшее подавляющую часть населения, в основном безразлично отнеслось к свержению большевистских ревкомов. Но налоговые поборы при Колчаке выросли вчетверо с лишним по сравнению с царскими. Возникло недовольство и, как следствие, стычки с вооруженными отрядами, собиравшими те налоги. Параллельно Колчак начал мобилизацию в Белую армию. А воевать против своих в колчаковских налогово-карательных отрядах никто не хотел.

Реально союзниками Колчака стали только местные казаки – им в награду были увеличены земельные наделы на 100 десятин каждому.

Колчаковские опричники охотно зверствовали. Упомянутый выше американский генерал Гревс, ежедневно наблюдавший деяния казачьих атаманов в Восточной Сибири, вспоминал: "Солдаты Семенова и Калмыкова, находясь под защитой японских войск, наводняли страну подобно диким животным, избивали и грабили народ". И делал очень важное дополнение: "В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 человек, убитых антибольшевистскими элементами".

Правительство Колчака приняло чрезвычайный "закон о бунте". Все, кто был замечен в связи с "красными" (таковыми записали всех немонархистов, от идейных большевиков, анархистов, эсеров и меньшевиков, до просто сочувствующих и безразличных), подвергались репрессиям. Судили военно-полевыми судами в составе "троек" (вот откуда оно пошло, не из НКВД). Тюрьмы были переполнены. Создавались концентрационные лагеря (практика взята у британских колонизаторов, впервые освоивших это ноу-хау во время англо-бурской войны), в них к 1920 году одновременно содержалось более миллиона человек.

В сравнении с данными ВЧК Колчак репрессировал народу в 24 раза больше, чем "злые" чекисты в Советской России в течение всего периода Гражданской войны.

Замечу, что лагеря имелись в Кузбассе и в ближних к нему населённых пунктах: Омске, Томске, Новониколаевске, Барнауле, Бийске, Ачинске. Самый многочисленный был в Омске (33 тысячи человек), довольно крупный в Томске (11 тысяч заключённых). В Кузбассе было две тюрьмы для "политических": в Мариинске сидело чуть более тысячи человек, в Кузнецке – 292 человека.

Первый кузбасский и один из первых в Сибири партизанский отряд создал крестьянин села Святославка Мариинского уезда Пётр Лубков. Осенью 1918 года отряд нанес удар по эшелону чехов, охранявших станцию Мариинск, и затем отошел к станции Антибес. В декабре 1918 года в село Малопесчанка был послан карательный отряд для разгрома лубковцев. В бою были убиты командир карателей поручик Колесов и двое солдат. Позже, в бою около Святославки партизанами был уничтожен отряд прапорщика Соколовского.

В июне 1919 года в пределах Причернского края (так тогда называли обширную подтаёжную территорию на границе, прилегающую к Горной Шории и Салаирскому кряжу) возникает отряд Ивана Новосёлова. Немного позднее приходят партизаны под командованием Григория Рогова, которые до этого действовали в пределах Барнаульского и Бийского уездов. Соединившись, отряды начали действовать в местности по течению реки Чумыш. Отряд Рогова вырос в боях до пяти тысяч человек и к осени 1919 года освободил от колчаковцев значительную территорию.

Параллельно этим отрядам активно перемалывали колчаковцев другие народные армии. В целом партизанские соединения в конце 1919 - начале 1920 годов насчитывали в Сибири до 140 тысяч бойцов.

Вооружение было аховое. Пики. Охотничьи ружья, вплоть до капсюльных и даже кремнёвых. Использовали музейные крепостные орудия. И даже делали деревянные пушки. Одна из таких хранится в барнаульском краеведческом музее.

Партизанская война в Кузбассе продолжалось до прихода героической Пятой Красной армии, награждённой за освобождение Сибири от колчаковщины орденом Красного знамени.

Вспоминая события вековой давности, историки всё время пытаются ответить на вопрос: как так случилось, что вся огромная страна пошла за красными, а не за белыми? Ведь, согласно новой мифологии, в Белом движении сражались сплошь благородные рыцари, которые мечтали дать волю и счастье народу.

А во главе их стоял Верховный правитель России адмирал Колчак, известный своим романтизмом и тонкой душевной организацией – так по крайней мере его рисуют нам в последних фильмах и книгах. Тогда тем более непонятно, почему власть этого Верховного правителя, который планировал быстрее Деникина первым вступить в Москву, рухнула как карточный домик 98 лет назад, в начале января 1920-го – всего через год с небольшим после его появления на исторической сцене.

Весной 1919 года колчаковцы полностью захватили Урал и на ряде направлений находились всего в 30 километрах от Волги. Но прошли считаные месяцы, и силы победоносно наступавшего адмирала были разгромлены, а сам он – расстрелян. Случилось это благодаря военным успехам новых советских военачальников вроде недоучившегося студента Каменева и подпоручика Тухачевского. Но ещё более важную роль в этом сыграли партизаны. Начавшиеся в конце 1918-го крестьянские выступления весной 1919 года распространились на значительную часть Сибири и Дальнего Востока. В результате из всей колчаковской армии («на бумаге» доходившей до 400 – 600 тысяч штыков) на фронте борьбы с Красной Армией находились не более 150 тысяч человек. Кроме «нестроевых», остальные были направлены на «внутренний» фронт. Вышло так, что обычный сибирский мужик, о зажиточности которого в России ходили легенды и который, по логике, должен был стать опорой белогвардейцев, защищавших его от «большевиков-экспроприаторов», вдруг бросил хозяйство, взялся за винтовку и стал их злейшим врагом. Ответ на вопрос, почему так, в частности, случилось, могут дать малоизвестные факты, наглядно объясняющие, почему так быстро против Колчака восстала практически вся восточная окраина России.

Спасение под звёздно-полосатым флагом

В 1919 году в Сучанском районе Приморья местное население, раздражённое поборами и насилием со стороны белых, начало протестовать. Но вместо диалога против них высылали войска, командиры которых, не сильно вникая в причины бунта, предпочитали расстреливать недовольных, а самые «беспокойные» населённые пункты – сжигать. Однако так случалось далеко не всегда. Как минимум в трёх случаях прибывшие к месту событий карательные отряды, участники которых предвкушали кровавую расправу над «большевиками», оказывались не в состоянии выполнить свою работу. Они останавливались, поражённые следующим зрелищем: над населёнными пунктами повстанцев развевались красные флаги, соседствовавшие со звёздно-полосатым флагом США, под которым располагались, выставив пулемёты, американские интервенты из экспедиционного корпуса генерала Грейвса.

На робкие попытки белогвардейцев узнать, что тут делают американцы, был получен обескураживающий ответ: «Мы прибыли помочь народу Приморья отстоять его демократические права». Простояв в недоумении несколько часов в ожидании решения своего командования, колчаковские экзекуторы удалились, не выполнив данного им поручения.

Действительно, сравнение между потерями в России американцев и японцев выглядело явно не в пользу первых: янки на Севере и на Дальнем Востоке в боях потеряли лишь 48 человек, тогда как японцы на одной только дальневосточной окраине – более 5000. Надо понимать, что такое поведение Грейвса было обусловлено не только «рыцарскими» мотивами, но и стремлением не допустить усиления их японских конкурентов, которые опирались на местных атаманов. Тем не менее чуждые местному населению американцы оказались крестьянам реально ближе, чем «свои» колчаковцы, которые сначала довели ситуацию до точки кипения, а потом попытались усмирить недовольных силой, творя такие зверства, которые не могли оставить равнодушными бойцов американского экспедиционного корпуса, многие из которых специально были набраны из русскоязычных эмигрантов.

Всего год колчаковской власти оставил в народе самые мрачные воспоминания для нескольких поколений сибиряков
Например, лейтенант Вальтер Реминг доносил своему командованию, что только 9 марта 1919 года в сёлах Бровничи и Гордеевка он зафиксировал факты зверского убийства после изощрённых пыток 23 человек, которые скрывались от мобилизации в армию или являлись родственниками таких лиц. И это было лишь одним эпизодом, когда американцы удерживали сторонников «единой и неделимой» от зверских расправ.

«При аресте было произведено отобрание одежды…»

Не менее красочным в этом отношении является «дело щегловской милиции», начатое после того, как в ночь с 21 на 22 августа 1919-го чехословацкий поручик Каурил помог начальнику гарнизона города Щеглова Томской губернии (сегодня – Кемерово) арестовать почти всю местную колчаковскую милицию во главе с её начальником Озёркиным. Случай этот был уникальный даже для лихих годов Гражданской войны, ведь, по сути, одни колчаковцы выступили против других колчаковцев, да ещё при непосредственной помощи иностранных интервентов!

Для расследования событий министр колчаковского МВД Виктор Пепеляев отправил в Щеглов чиновника по особым поручениям Шкляева. Вопреки ожиданиям, ознакомившись на месте с делом, он не только не встал на сторону своих коллег, но и поддержал действия «переворотчиков». Как заявил Шкляев, «арестованы были милиционеры… за неправильные действия их… Арестованным вменяются в вину убийства, истязания, вымогательства, взяточничество и другие преступления…» Начатое им расследование подтвердило эти обвинения. Свою борьбу с «преступностью» щегловские милиционеры начали с массового вымогательства денег у населения. Шкляев писал, что «5 – 7 мая сего года в деревне Дидеево были арестованы милицией сельский писарь и четыре гражданина за то, что общество по приговору обложило не приписанных к своей деревни сборами. При аресте было произведено отобрание носильной одежды, секретаря так пороли, что кровью забрызгали стены», после чего выпустили задержанных за взятки в размере 1 – 1,3 тысячи рублей». При этом милиционеры под разными предлогами арестовывали самых зажиточных местных жителей, чтобы выбить из них больше денег. И, как оказалось, «…милиция сама инициировала ограбления под видом преступников и красных партизан…»

Как следует из документов, «порка распространялась и на арестованных женщин, даже беременных… приводили из деревни Буяпакской 17 бандитов. Среди них – 11 женщин. Привели и всех выпороли (речь идёт об изощрённом и жестоком избиении нагайками и шомполами, после чего наказанные нередко становились инвалидами или как минимум на несколько дней оказывались прикованными к постели) . Три женщины были беременны. Женщин обвинили в том, что их мужья ушли к красным, у всех отобрали имущество и дома», хотя ранее они без всякого принуждения публично отказались от всякого родства со своими мужьями. Обращение с арестованными было жестокое… Милиционер Зиганшин… ударил прикладом ружья арестованную только за то, что она начала рожать, в чём он был склонен видеть симуляцию…»

Между тем безнаказанность порождала всё новые преступления, которые становились всё более изощрёнными и вызывающими. Так, милиционеры, арестовывавшие местных жителей без всякого повода, кроме денег нередко требовали интимной близости от понравившихся им женщин для освобождения их родственников, и, согласно данным расследования, «обычно запуганными женщинами оно выполнялось». Шкляев свидетельствует: «Один арестованный был освобождён за переданную Озёркину взятку, причём Березовский выговорил право ночи с женой красного… Тот просил её отдать денег и согласиться на предложенное ввиду невыносимых истязаний…»

«Озороство» колчаковской милиции

Не останавливались стражи порядка и перед прямым насилием. Так, в результате проведённого Шкляевым расследования выяснилось, что в мае 1919 года около пристани на реке Томи при селе Шевелеве Щегловского уезда «по приказанию начальника 1-го участка милиции Кузеванова были доставлены на пароход три крестьянские девицы, одна из которых, Анна Шевелёва, была изнасилована милиционером Ворониным, а две остальные были освобождены лишь потому, что менструировали». Однако были в списках деяний представителей местной милиции и более серьёзные дела. В частности, там же в тот же день они расстреляли «по подозрению в шпионаже по распоряжению пьяного Кузеванова крестьянина Смирнова, раздели и бросили в реку. Родного его брата избили до полусмерти». За это их едва не растерзали ставшие свидетелями данного преступления солдаты местного колчаковского гарнизона, по признанию его начальника подпоручика Луговского, открыто угрожавшие стражам порядка «поднять их на штыки». По его же словам, это желание в них укрепилось после того, как «…23 июня пьяным милиционером серьёзно ранен крестьянин Александр Дюков…»

Вскоре после этого был «убит и ограблен на глазах толпы милиционером снятый с парохода пьяный пассажир Анисимов под видом большевика», хотя, согласно расследованию Шкляева, было установлено, что это убийство с целью сокрытия ограбления. Кроме того, милиционерами была убита после отказа от интимной близости со стражами порядка цирковая актриса.

Интересно, что стоящие над милиционерами власти в лице управляющего Томской губернией Б.М. Михайловского встали на защиту таких «стражей порядка» как «идейных борцов с большевизмом», одновременно пытаясь доказать «некомпетентность» Шкляева. Так, говоря об убийстве Анисимова, губернатор оправдывал это тем, что погибший являлся «большевистским агитатором, агитировавшим на пароходе за советскую власть и, будучи арестованным, по дороге при попытке к бегству был убит». В свою очередь, в письме Пепеляеву о совершённом милиционерами убийстве рабочего Коломийца он пытался выставить последнего опасным государственным преступником, «руководившим подготовкой восстания», «убитым при попытке к бегству». Однако эта версия не была подтверждена следствием, и далее Шкляеву удалось установить, что «…Озёркиным был запорот до смерти арестованный Коломиец».

Такое поведение вполне объяснимо: защищая подчинённых (при Колчаке губернатор подчинялся министру внутренних дел, которому, в свою очередь, были подотчётны милиционеры на местах) , Михайловский пытался выгородить самого себя. Ведь произошедшее непосредственно бросило тень на него самого. Как установил Шкляев, в своих действиях Озёркин указывал, что он действует с одобрения губернатора Михайловского. Что, впрочем, и так было ясно, учитывая, как тот защищал своих милицейских подчинённых перед Пепеляевым. Михайловский всячески пытался воспрепятствовать Шкляеву в расследовании, а когда понял, что «конфиденциальные беседы» с ним не дали эффекта, нажаловался на проверяющего своему непосредственному начальнику Пепеляеву. Он написал ему, что Шкляев «преувеличил» масштабы допущенных его подчинёнными нарушений, которые возникли в ходе «активной борьбы Озёркина и его коллег против бандитизма и красных партизан», в результате чего они нажили себе многочисленных врагов. Также Михайловский настаивал, что павшие от рук его костоломов люди являлись «заведомыми преступниками». Кроме того, в их число записали и погибших от несчастных случаев. В качестве примера Михайловский приводил смерть вышеупомянутой циркачки, погибшей в результате «установленного с несомненностью самоубийства», тогда как Шкляеву удалось доказать, что это было преднамеренное убийство.

И подобные преступления не были частными случаями, а отражали общую картину развязанного против населения белого террора. Даже когда Михайловского «припёрли к стенке» доказательствами, он пытался оправдать своих подчинённых, указывая на «…мученическую роль, выпадающую на долю чинов милиции, которые преследуются большевиками в первую очередь с особой жестокостью. При таких условиях они… отвечают на красный террор антибольшевистским террором. Отсюда вытекают эти «ликвидации», «попытки к бегству» и т. п.». В результате, как доносил Шкляев «наверх», «…селяне прятались при виде милиции не хуже, чем от любого бандита… Ужас положения в том, что это озорство милиции перекладывалось на голову правительства (колчаковского) , вызывая в памяти блаженные времена царизма, когда подобные деяния при приставах и урядниках были недопустимы…» Согласно неутешительным выводам Шкляева, именно такое поведение стражей порядка и привело в конечном итоге к тому самому распространению большевизма, о чём жаловался Михайловский.

В октябре 1919-го, за два месяца до захвата Томской губернии большевиками, Пепеляев решил «наказать» губернатора Михайловского… смещением его с занимаемого им поста, предложив занять его Шкляеву. Однако последний отказался, осознавая, что он не имеет для этого необходимых управленческих навыков, да и особо не рвался косвенно принимать на себя ответственность за деяния предыдущего управляющего. В результате Михайловский занимал свой пост до самого прихода красных.

В чём же причина такого массового беззакония? Как установил Шкляев, милицейские посты здесь занимали представители местной молодёжи в возрасте 23 – 24 лет, не имевшие ни знаний, ни опыта подобной работы. В обстановке массового отказа от «наследия царизма» на территории Белой Сибири были уволены со службы бывшие царские полицейские, на место которых набрали непрофессионалов. Многие из них, не получившие никакого образования, к тому же имели тёмное прошлое. И, попав на столь ответственную работу, они зачастую оказывались не просто нечистыми на руку, но и творили куда более серьёзные преступления, которые подрывали авторитет колчаковского правительства в целом. Неудивительно, что такая система управления оказалась нежизнеспособной и что на место белогвардейцев пришли большевики, которые тогда за должностные преступления расстреливали.

Попавший в руки большевиков в Иркутске чиновник по особым поручениям Шкляев остался служить красным в их органах внутренних дел. Губернатору Михайловскому удалось в январе 1920 года уйти из восставшей Томской губернии и в 1923-м поучаствовать в Якутском походе брата его бывшего начальника – генерала А.Н. Пепеляева, во время которого он попал в плен и отделался за свои художества и «подвиги» своих подчинённых десятилетним тюремным заключением. Его начальнику, министру МВД Виктору Пепеляеву повезло меньше: в феврале 1920-го он, уже будучи главой колчаковского правительства, был расстрелян вместе с адмиралом Колчаком в Иркутске, перед расстрелом, по свидетельствам его участников, он униженно валялся у большевиков в ногах, моля о пощаде. Показательно, что, когда их с уже бывшим Верховным правителем подвели к проруби на Ангаре, адмирал удивлённо спросил, почему это происходит без суда, но ему тут же напомнили, что при его правлении массовые казни также совершались безо всякого суда. Так что бумеранг вернулся. И, как вы знаете, потом возвращался ещё много раз.

Сергей Балмасов

Колчака сейчас представляют положительной альтернативой Советской власти. Повсеместные же, неугасающие крестьянские восстания на территории, занятой войсками Антанты и Верховного правителя, дают повод для оправданного сомнения.
Большой материал об этом - в книге «Сибирь при Колчаке: Воспоминания, материалы, документы. » Евгения Колосова : эсера, историка революционного движения в России.

Вашему вниманию небольшой отрывок из очерка первого: «Крестьянское движение при Колчаке».

«Самым ярким фактом в жизни Сибири за период существования власти адмир. Колчака были, несомненно, крестьянские восстания. Они начинаются одновременно с переворотом 18 ноября, даже еще раньше, с первым появлением «колчаковщины» на общественной арене (убийство Новоселова в средине сентября 1918 г.), носят первоначально характер местных конфликтов, возникавших на самой разнообразной почве, затем сравнительно быстро принимают яркий антиколчаковский характер, каковой и носят до самого падения власти верховного правителя. За все время пребывания адмир. Колчака у власти крестьянские восстания не прекращались, то затихая, - там, где у администрации находились силы для их подавления, и пока эти силы действовали, - то вспыхивая при малейших благоприятных условиях, то вдруг, как лесной пожар, охватывая огромные территории, десятки волостей, даже целые уезды, а под конец и губернии. Это была длительная, упорная и организованная борьба, не прекращавшаяся ни на одну минуту, если брать общесибирский масштаб, и окончившаяся победой крестьян, столь, казалось, невозможной. Почти все крупные вожди крестьянских отрядов (Мамонтов, Новоселов, Рогов, Кравченко, Щетинкин, Лубков, Яковенко, бр. Бабкины и др.) пережили Колчака. Победителями на поле битвы остались они, а не Колчак.
<...>
«Что же касается движения на юге Бийского уезда, начавшегося с конца лета 1919 г. и имевшего базой Горный Алтай, в частности с. Черный Ануй, то с ним я имел некоторые личные связи, и о нем я ниже буду говорить подробнее, пока же отмечу лишь следующее.

На карте, которой я тут руковожусь, показано, что к середине ноября в этом районе действовали четыре большие крестьянские армии: Милославского в 4000 чел., Плетнева в 3000 чел., Чаузова в 1000 чел. и Рогова в 500-1000 чел. Они занимали район по обе стороны р. Бии, на север от Бийска и к западу от Барнаула, выходя на железную дорогу между Бийском и ст. Овчинниково. Движение началось тут в степи и перекинулось потом в горы, на Алтай. Вооружение крестьян было очень примитивное: огнестрельного оружия, а тем более артиллерии, почти совсем не было, в большом ходу были пики, называвшиеся здесь - «тычки»; с ними крестьяне сплошной массой ходили прямо на пулеметы и, усеивая кругом все своими телами, брали их; тех, кто пулеметы защищал, уничтожали, прокалывая своими пиками - «тычками». Иногда же они заманивали конные отряды, особенно, если это были чехи, поляки и вообще иностранцы, плохо знавшие местность, в глубь страны, заводили их в болота и там, окружив плотным кольцом, выжидали, когда их противник расстреляет все патроны. После этого попавших в засаду брали в рукопашном бою и всех до одного — убивали. Это была настоящая сибирская «жакерия» со всеми свойственными ей чертами: хитростью, как главным оружием, жестокостью, как главным средством для расправы с противником.»

Чтобы идти голыми руками на пулемёты, нужно иметь большую ненависть. Большой счёт...

Колчак. Он такой душка

Жертвы Колчака в Новосибирске, 1919 г.

Раскопки могилы, в которой погребены жертвы колчаковских репрессий марта 1919 года, Томск, 1920 г.

Томичи переносят тела расстеленных участников антиколчаковского восстания

Похороны красногвардейца зверски убитого колчаковцами

Площадь Новособорная в день перезахоронения жертв колчаковцев 22 января 1920 г.

Один молодой американский офицер, посланный расследовать зверства Иванова‑Рынова, был так потрясен, что, закончив свой доклад Гревсу, воскликнул:

«Ради бога, генерал, не посылайте меня больше с такими поручениями! Еще бы немножко - и я сорвал бы с себя мундир и стал бы спасать этих несчастных».

Когда Иванов‑Рынов оказался перед угрозой народного возмущения, английский уполномоченный сэр Чарльз Эллиот поспешил к Гревсу выразить ему свое беспокойство за судьбу колчаковского генерала.

По мне, - свирепо ответил ему генерал Гревс, - пусть приведут этого Иванова‑Рынова сюда и повесят вон на том телефонном столбе перед моим штабом - ни один американец пальцем не шевельнет, чтобы его спасти!

Спросите себя, почему в ходе Гражданской войны Красная Армия смогла победить прекрасно вооруженную и спонсируемую западными державами Белую Армию и войска 14 !! государств, вторгшихся в Советскую Россию в ходе интервенции?

А потому что БОЛЬШИНСТВО русского народа, видя жестокость, низость и продажность таких вот «колчаков», поддержало Красную Армию.

жертвы Колчака и колчаковских головорезов

Такой трогательный сериал был снят на народные деньги об одном из главных палачей русского народа времен гражданской войны прошлого века, что просто слезы наворачиваются. И до того же трогательно, прочувственно нам вещуют о сием радетеле за русскую землю. И походы через Байкал проводят памятные и молебны. Ну, просто благодать на душу нисходит.

Но почему-то жители территорий Росси, где геройствовал Колчак со товарищи, иного мнения придерживаются. Они вспоминают как целыми деревнями колчаковцы скидывали в шахты живых еще людей, да и не только это.

Кстати, почему это так царя батюшку-то чествуют наравне с попами и белыми офицерами? Разве не они царя шантажом отрешили от престола? Разве не они нашу страну ввергли в кровопролитие, предав свой народ, своего царя? Разве не попы радостно восстановили патриархию, сразу же после предательства ими государя? Разве не помещики и генералы хотели себе власти без контроля императора? Разве не они принялись организовывать гражданскую войну после успешного февральского переворота, организованного ими же? Разве не они русского мужика вешали и стреляли по всей территории страны. Это только Врангель, ужаснувшись гибелью русского народа, ушел из Крыма сам, все прочие предпочли резать русского мужика пока их самих не успокоили на веки.

Да, и помятуя о половецких князьях по фамиляим Гзак и Кончак, приводимым в Слове о Полку Игоревом, невольно напрашивается вывод, что Колчак им родня. Может потому и не стоит удивляться нижеследующему?

К слову, судить мертвых нет смысла, ни белых, ни красных. Но ошибок повторять нельзя. Ошибки же могут делать только живые. Потому уроки истории нужно знать на зубок.

Весной 1919 года начался первый поход стран Антанты и Соединенных Штатов Америки против Советской республики. Поход был комбинированным: он осуществлялся объединенными силами внутренней контрреволюции и интервентов. На собственные войска империалисты ухе не надеялись — их солдаты не хотели воевать против рабочих и трудящихся крестьян Советской России. Поэтому они делали ставку на объединение всех сил внутренней контрреволюции, признав основным вершителем всех дел в России царского адмирала Колчака А. В.

Американские, английские и французские миллионеры взяли на себя основную долю поставок Колчаку оружия, боеприпасов, обмундирования. Только в первой половине 1919 года США послали Колчаку более 250 тысяч винтовок, миллионы патронов. Всего за 1919 год Колчак получил от США, Англии, Франции и Японии 700 тысяч винтовок, 3650 пулеметов, 530 орудий, 30 самолетов, 2 миллиона пар сапог, тысячи комплектов обмундирования, снаряжения и белья.

С помощью своих иностранных хозяев Колчак к весне 1919 года сумел вооружить, одеть и обуть почти 400-тысячную армию.

Наступление Колчака поддерживала с Северного Кавказа и юга армия Деникина, намереваясь соединиться с колчаковской армией в районе Саратова с тем, чтобы совместно двинуться на Москву.

С запада наступали белополяки вместе с петлюровскими и белогвардейскими войсками. На севере и Туркестане действовали смешанные отряды англо-американских и французских интервентов и армия белогвардейского генерала Миллера. С северо-запада, поддерживаемый белофиннами и английским флотом, наступал Юденич. Таким образом, в наступление перешли все силы контрреволюции и интервентов. Советская Россия очутилась вновь в кольце наступающих вражеских полчищ. В стране было создано несколько фронтов. Главным из них был Восточный фронт. Здесь решалась судьба страны Советов.

4 марта 1919 года Колчак начал наступление против Красной Армии по всему Восточному фронту на протяжении 2 тысяч километров. Он выставил 145 тысяч штыков и сабель. Костяком его армии было сибирское кулачество, городская буржуазия и зажиточное казачество. В тылу Колчака находилось около 150 тысяч войск интервентов. Они охраняли железные дороги, помогали расправляться с населением.

Антанта держала армию Колчака под своим непосредственным контролем. При штабе белогвардейцев постоянно находились военные миссии держав Антанты. Французский генерал Жанен был назначен главнокомандующим всеми войсками интервентов, действующими в Восточной России и в Сибири. Английский генерал Нокс ведал снабжением колчаковской армии и формированием для нее новых частей.

Интервенты помогали Колчаку разработать оперативный план наступления и определили главное направление удара.

На участке Пермь — Глазов действовала самая сильная Сибирская армия Колчака под командованием генерала Гайды. Эта же армия должна была развивать наступление в направлении на Вятку, Сарапул и соединиться с войсками интервентов, действовавших на Севере.

жертвы зверств колчаковщины в Сибири. 1919 г.

крестьянин, повешенный колчаковцами

Отовсюду с освобожденной от врага территории Удмуртии поступали сведения о зверствах и произволе белогвардейцев. Так, например, на Песковском заводе было замучено 45 человек советских работников, рабочих крестьян-бедняков. Они подвергались самым жестоким пыткам: у них вырезали уши, носы, губы, тела были во многих местах проколоты штыками (док. №№ 33, 36).

Насилиям, поркам и истязаниям подвергались женщины, старики и дети. Отбиралось имущество, скот, упряжь. Лошадей, которых дала Советская власть беднякам для поддержания их хозяйства, колчаковцы отбирали и отдавали бывшим владельцам (док. № 47).

Зверски был изрублен белогвардейской саблей молодой учитель села Зуры Петр Смирнов за то, что он попал навстречу белогвардейцу в хорошей одежде (док. № 56).

В селе Сям-Можге колчаковцы расправились с 70-летней старухой за то, что она сочувствовала Советской власти (док. № 66).

В селе Н. Мултане Малмыжского уезда на площади перед народным домом был в 1918 году похоронен труп молодого коммуниста Власова. Колчаковцы согнали на площадь трудящихся крестьян, заставили вырыть труп и публично издевались над ним: били по голове поленом, продавили грудь и, наконец, надев петлю на шею, привязали к передку тарантаса и в таком виде долго таскали по деревенской улице (док. № 66).

В рабочих поселках и городах, в избах бедняков-крестьян Удмуртии поднялся страшный стон от бесчинств и палачества колчаковцев. Например, за два месяца пребывания бандитов в Воткинске в одном только Устиновом Логу было обнаружено 800 трупов, не считая тех единичных жертв по частным квартирам, которые были уведены неизвестно куда. Колчаковцы грабили и разоряли народное хозяйство Удмуртии. Из Сарапульского уезда сообщали, что «после Колчака нигде и ничего буквально не осталось… После колчаковских грабежей в уезде наличие лошадей сократилось на 47 процентов и коров на 85 процентов…В Малмыжском уезде в одной лишь Вихаревской волости колчаковцы отобрали у крестьян 1100 лошадей, 500 коров, 2000 телег, 1300 комплектов упряжи, тысячи пудов хлеба и десятки хозяйств разграбили полностью».

«После захвата Ялуторовска белыми (18 июня 1918 г.) в нем были восстановлены прежние органы власти. Началось жестокое преследование всех, кто сотрудничал с Советами. Аресты и казни стали массовым явлением. Белые убили члена Совдепа Демушкина, расстреляли десять бывших военнопленных (чехов и венгров), отказавшихся им служить. По воспоминаниям Федора Плотникова, участника Гражданской войны и узника колчаковских застенков с апреля по июль 1919 года, в подвальном помещении тюрьмы был установлен стол с цепями и разными приспособлениями для пыток. Замученных людей вывозили за еврейское кладбище (ныне территория санаторного детского дома), где расстреливали. Все это происходило с июня 1918 г. В мае 1919 г. Восточный фронт Красной Армии перешел в наступление. 7 августа 1919 года освободили Тюмень. Чувствуя приближение красных, колчаковцы учинили зверскую расправу над своими узниками. В один из августовских дней 1919 года из тюрьмы вывели две большие группы заключенных. Одну группу — 96 человек — расстреляли в березняке (ныне территория мебельной фабрики), другую, в количестве 197 человек, зарубили шашками за рекой Тобол у озера Имбиряй…».

Из справки заместителя директора Ялуторовского музейного комплекса Н.М. Шестаковой:

«Считаю себя обязанной сказать, что зарублен колчаковскими шашками за Тоболом и мой дед Яков Алексеевич Ушаков, фронтовик Первой Мировой войны, Георгиевский кавалер. Моя бабушка осталась с тремя малолетними сыновьями. Моему отцу в ту пору было всего 6 лет… А скольких женщин по всей России колчаковцы сделали вдовами, а детей — сиротами, сколько стариков оставили без сыновьего присмотра?»

Потому закономерный итог (прошу заметить ни пыток, ни издевательств, просто расстрел):

«Мы вошли в камеру к Колчаку и застали его одетым — в шубе и шапке, — пишет И.Н. Бурсак. — Было такое впечатление, что он чего-то ожидал. Чудновский зачитал ему постановление ревкома. Колчак воскликнул:
— Как! Без суда?
Чудновский ответил:
— Да, адмирал, также как вы и ваши подручные расстреливали тысячи наших товарищей.
Поднявшись на второй этаж, мы вошли в камеру к Пепеляеву. Этот тоже был одет. Когда Чудновский зачитал ему постановление ревкома, Пепеляев упал на колени и, валяясь в ногах, умолял, чтобы его не расстреливали. Он уверял, что вместе со своим братом, генералом Пепеляевым, давно решил восстать против Колчака и перейти на сторону Красной Армии. Я приказал ему встать и сказал: — Умереть достойно не можете…
Снова спустились в камеру Колчака, забрали его и пошли в контору. Формальности закончены.
К 4 часам утра мы прибыли на берег реки Ушаковки, притока Ангары. Колчак все время вел себя спокойно, а Пепеляев — эта огромная туша — как в лихорадке.
Полнолуние, светлая морозная ночь. Колчак и Пепеляев стоят на бугорке. На мое предложение завязать глаза Колчак отвечает отказом. Взвод построен, винтовки наперевес. Чудновский шепотом говорит мне:
— Пора.
Я даю команду:
— Взвод, по врагам революции — пли!
Оба падают. Кладем трупы на сани-розвальни, подвозим к реке и спускаем в прорубь. Так «верховный правитель всея Руси» адмирал Колчак уходит в свое последнее плавание…».
(«Разгром Колчака», военное издательство Министерства обороны СССР, М., 1969, стр.279-280, тираж 50 000 экз.).

В Екатеринбургской губернии, одной из 12 находившихся под контролем Колчака губерний, при Колчаке было расстреляно не менее 25 тысяч человек, перепорото около 10 % двухмиллионного населения. Пороли как мужчин, так и женщин и детей.

М. Г. Александров, комиссар красногвардейского отряда в Томске. Был арестован колчаковцами, заключен в томскую тюрьму. В середине июня 1919 г., вспоминал он, из камеры ночью увели 11 рабочих. Никто не спал.

«Тишину нарушали слабые стоны, которые доносились со двора тюрьмы, слышны были мольбы и проклятья… но через некоторое время все стихло. Утром уголовные нам передали, что выведенных заключенных казаки рубили шашками и кололи штыками на заднем прогулочном дворе, а потом нагрузили подводы и куда-то увезли».

Александров сообщил, что затем был отправлен в Александровский централ под Иркутском и из более тысячи там заключенных красноармейцы в январе 1920 г. освободили только 368 человек. В 1921-1923 гг. Александров работал в уездной ЧК Томской области. РГАСПИ, ф. 71, оп. 15, д. 71, л. 83-102.

Американский генерал В. Грэвс вспоминал:

«Солдаты Семенова и Калмыкова, находясь под защитой японских войск, наводняли страну подобно диким животным, убивали и грабили народ, тогда как японцы при желании могли бы в любой момент прекратить эти убийства. Если в то время спрашивали, к чему были все эти жестокие убийства, то обычно получали в ответ, что убитые были большевиками, и такое объяснение, очевидно, всех удовлетворяло. События в Восточной Сибири обычно представлялись в самых мрачных красках и жизнь человеческая там не стоила ни гроша.
В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось сто человек, убитых антибольшевистскими элементами ».

Грэвс сомневался в том, чтобы можно было указать за последнее пятидесятилетие какую-либо страну в мире, где убийство могло бы совершаться с такой легкостью и с наименьшей боязнью ответственности, как в Сибири во время правления адмирала Колчака. Заключая свои воспоминания, Грэвс отмечал, что интервенты и белогвардейцы были обречены на поражение, так как «количество большевиков в Сибири ко времени Колчака увеличилось во много раз в сравнении с количеством их к моменту нашего прихода»

Доска Маннергейму в Питере есть, теперь будет Колчаку… Следующий — Гитлер?

Открытие мемориальной доски адмиралу Александру Колчаку , возглавившему Белое движение в Гражданской войне, состоится 24 сентября… Мемориальная доска будет установлена на эркере здания, где жил Колчак… Текст надписи утвержден:

«В этом доме с 1906 по 1912 год жил выдающийся русский офицер, ученый и исследователь Александр Васильевич Колчак».

Я не буду спорить о его выдающихся научных заслугах. Зато читала в мемуарах генерала Деникина, что Колчак требовал (под давлением Маккиндера), чтобы Деникин вступил в соглашение с Петлюрой (отдав тому Украину) для того, чтобы победить большевиков. Для Деникина родина оказалась важнее.

Колчак был завербован британской разведкой еще в бытность капитаном 1 ранга и командиром минной дивизии на Балтийском флоте. Произошло это на рубеже 1915-1916 года. Это уже была измена Царю и Отечеству, на верность коим он присягал и целовал крест!

Вы никогда не задумывались над тем, почему флоты Антанты в 1918 году спокойно вошли в русский сектор акватории Балтийского моря?! Ведь он же был заминирован! К тому же в сумятице двух революций 1917 г. минные заграждения никто не снимал. Да потому что проходным билетом при поступлении на службу британской разведки для Колчака явилась сдача всей информации о расположении минных полей и заграждений в русском секторе акватории Балтийского моря! Ведь именно он и осуществлял это минирование и у него на руках были все карты минных полей и заграждений!