Надежда Дурова биография кратко русской кавалеристки изложена ниже.

Надежда Дурова краткая биография

Дурова Надежда Андреевна появилась на свет в Киеве 1783 года в семье офицера русской армии. С детства она увлекалась игрушками и играми для мальчиков: первой игрушкой стал пистолет, позже сабля. Также она любила стрелять из лука, лазать по деревьям. Мать была в ужасе от увлечений дочери и пыталась воспитать в Наде дворянку, обучая грамоте и рукоделию.

Чтобы сбежать от матери, Дурова в 18 лет выходит замуж за Василия Чернова. Но семейная жизнь не удалась и вскоре она возвращается к родителям. Сын Иван остался жить с отцом.

В 1806 году Надежда Андреевна убегает из родительского дома. Облачившись в казачью форму, женщина добралась до казачьей части. Командиру она представилась как Александр Дуров. В полк ее не взяли, но пообещали довезти до Гродно, где шло активное формирование армии для похода против французского императора – Наполеона. Александра Дурова зачислили в конно-польский полк. Служба проходила тяжело: ругань командиров, тяжелые учения, солдатский быт. Но ей нравилась служба солдатом русской армии.

Вскоре Конно-польский полк отправили воевать с французами. Надежда Андреевна была участником сражения Фридлане и боя у Гейльзберга. В мае 1807 года у города Гутштадт произошла стычка между французскими и русскими войсками. Дурова проявила отвагу и храбрость, спася офицера Панина от смерти.

Вскоре когда военные узнали, что Дурова женщина, ее доставили в столицу Российской Империи. Александр I лично пожелал встретиться с мужественной женщиной. Александр I вручил ей георгиевский крест, удивляясь ее мужеству и храбрости. Император распорядился, чтобы Надежду Андреевну перевели в Мариупольский полк и даже разрешил представляться фамилией в честь императора — Александрова.

С началом Отечественной Войны в 1812 году, ей присвоили звание подпоручика Уланского полка. Она участвовала в сражениях под Миром, Смоленском, Дашковкой, на Бородинском поле. Во время Бородинской битвы ее ранили, но строй она не покинула. В сентябре 1812 года Надежду Дурову перенаправили в штаб Кутузова. Ранения постоянно волновали женщину, и она полгода лечится в родном доме. По окончанию отпуска она участвует она со своим полком в походах русской армии за границей.

Так же известна как: Александров Александр Андреевич

Дата и место рождения: 1783, с. Вознесенское, Российская империя

Дата и место смерти: 1867, Елабуга (82 года ), Российская империя

Род деятельности: офицер РИА, писатель, женщина-кавалерист, награжденная солдатским орденом за храбрость

Многие помнят замечательный советский фильм, в котором юная красавица, переодевшись гусаром, сражается с наполеоновскими захватчиками. О том, как приключения киношной кавалерист-девицы перекликаются с судьбой ее прототипа, расскажет краткая биография Надежды Дуровой.

Ранние годы

Ее детство прошло среди «лошадей, оружия и полковой музыки». Отец часто менял места службы, мать воспитанием не занималась и, выдав Надежду за мелкого чиновника, посчитала, что избавилась от нелюбимой дочери.

С казачьим есаулом

Однако упрямая девица оказалась не готова к семейной жизни. Бросив мужа и новорожденного сына, она вернулась к родителям. А вскоре сбежала и оттуда: с казачьим офицером, переодевшись его денщиком.

Карьера

Оставив казака, Дурова, поступила в уланский полк рядовым. Она участвовала в сражениях с французами, сабельных атаках. Тайна раскрылась, когда ее отец получил письмо, в котором Надежда каялась за то, что обставила свой побег из отчего дома самоубийством.

Разоблачение

Отец потребовал возвращения непутевой дочери, и скандал дошел до императора. Монарх был восхищен самоотверженностью и храбростью Дуровой. Она получила офицерский чин, орден и право именоваться Александром Андреевичем Александровым.

Дальнейшая служба

Дурова сражалась в войне 1812 года, была ранена, после излечения участвовала в заграничных походах русской армии. В отставку она вышла в 1816 году и прожила еще 50 лет, оставив книгу воспоминаний.

Надежда Дурова, первая женщина, награжденная за боевые заслуги Георгиевским крестом, оказалась в рядах защитников Отечества не из внезапного порыва патриотизма. Еще за несколько лет до вторжения Наполеона в Россию в рядах русских войск, сражавшихся в Пруссии с «корсиканским чудовищем», появилась загадочная амазонка, выдававшая себя за мужчину по имени Александр, а фамилия менялась: сначала Дуров, Соколов, а потом Александров, под которой и жила «амазонка» до конца жизни. Жила довольно замкнуто, в обществе появлялась в мужском костюме и называлась мужским именем, не выходила замуж, не имела детей. Из-за таких странностей злые языки поговаривали, что она, вероятно, «не совсем женщина». Но все было гораздо сложнее.

Надежда Дурова оставила нам свои «Записки» и еще несколько рассказов и повестей, свидетельствующих о незаурядном литературном таланте автора. Из них и из немногих воспоминаний современников вырисовывается удивительная, полная невероятных событий и поворотов жизнь и мужественная, дерзкая, но при этом тонкая, ранимая и очень женственная натура автора.

Мать Надежды Дуровой, имени которой наша героиня в своих мемуарах даже не упоминает, «урожденная Александрович и одна из прекраснейших девиц в Малороссии», была дочерью богатого полтавского помещика. Когда она влюбилась в красавца Андрея Дурова, за которым была всего какая-то деревенька в Сарапульском уезде, деспотичный отец выбору дочери воспротивился, а когда дочь убежала из дома и тайно обвенчалась с возлюбленным, он ее проклял. Два года молодые вымаливали прощение родителей, рассчитывали, что этому поможет рождение сына. Но родилась дочь, и хотя была она форменным богатырем, мать сразу невзлюбила бедняжку и открыто тяготилась ею.

«Мне минуло четыре месяца, когда полк, где служил отец мой, получил повеление идти в Херсон; так как это был домашний поход, то батюшка взял семейство с собою, - писала Надежда Дурова в воспоминаниях. - В один день мать моя была весьма в дурном нраве; я не дала ей спать всю ночь; в поход вышли на заре, маменька расположилась было заснуть в карете, но я опять начала плакать, и, несмотря на все старания няньки утешить меня, я кричала от часу громче: это переполнило меру досады матери моей; она вышла из себя и, выхватив меня из рук девки, выбросила в окно! Гусары вскрикнули от ужаса, соскочили с лошадей и подняли меня всю окровавленную и не подающую никакого знака жизни: они понесли было меня опять в карету, но батюшка подскакал к ним, взял меня из рук их и, проливая слезы, положил к себе на седло. Он дрожал, плакал, был бледен, как мертвый, ехал не говоря ни слова и не поворачивая головы в ту сторону, где ехала мать моя. К удивлению всех, я возвратилась к жизни... только от сильного удара шла у меня кровь из рта и носа; батюшка с радостным чувством благодарности поднял глаза к небу, прижал меня к груди своей и, приблизясь к карете, сказал матери моей: «Благодари бога, что ты не убийца! Дочь наша жива, но я не отдам уже ее тебе во власть».

Отец поручил дочь заботам флангового гусара Астахова, что служил барину в походах и дома. На его руках, оказавшихся более ласковыми, чем материнские, и прошли первые годы жизни маленькой Наденьки...

Надежда Дурова в возрасте 14 лет

Надежда Дурова в возрасте 14 лет. Неизвестный автор польстил оригиналу: Надежда была некрасивой, лицо её было в оспинах, но главное - она была смуглой, что в то время считалось для девушки серьёзным недостатком.

Неизвестно, сколько бы продолжалось такое ее походное детство, если бы не появились у молодых Дуровых еще двое детей. От Александровичей пришло долгожданное прощение, а семейные походы стали невозможными. Андрей Васильевич вышел в отставку и получил место городничего в Сарапуле. Но когда Надежда перешла из гусарских рук в материнские, оказалось, что ей совсем не нравится сидеть в горнице за вязанием и вышиванием. Гораздо охотнее и лучше она лазила по деревьям, стреляла из лука и ружья и скакала верхом, а всем игрушкам предпочитала сабли. А тут еще от отца, которого она безумно любила, с пеленок слышала, что, если бы вместо Надежды у него был сын, он был бы спокоен за свою старость. Отец купил воинственной дочери чистокровного черкесского жеребца Алкида, и вскоре она лаской и терпеливой заботой покорила неукротимого коня. Мать продолжала мучить дочь ненавистным рукоделием и бить по рукам за испорченную канву, зато ночами Надежда выводила из конюшни любимого Алкида и до рассвета скакала по окрестным полям. Когда все раскрылось, девушку отправили перевоспитывать к бабушке на Полтавщину. Здесь, в имении Великая Круча у городка Пирятина, она наконец обрела некоторую свободу.

Даже начался было любовный роман с молодым соседом Кирияковым. Сын богатого помещика уже объяснился романтичной соседке в серьезных намерениях и ждал ее согласия, чтобы затем официально просить руки у ее родных. Но не заладилось. «Думаю, что если б тогда отдали меня за него, - вспоминала Дурова, - то я навсегда простилась бы с воинственными замыслами; но судьба, предназначавшая мне поприщем ратное поле, распорядила иначе».

Иначе, да не сразу. В своих «Записках» Надежда Дурова ни словом не обмолвилась о горьком опыте семейной жизни. Больше того, в «Записках» она специально убавила себе возраст - вовсе не из противного ее натуре кокетства, но исключительно чтобы никому и в голову не пришло, что она все-таки побывала замужем: не могла же она венчаться восьми лет от роду. На самом деле Надежде Дуровой было уже восемнадцать, когда из-за измен отца между ее родителями возникли раздоры, и они срочно вызвали дочь с Полтавщины, чтобы против ее воли, без любви выдать замуж. Только многие годы спустя дотошные исследователи докопаются, что не могла девица-гусар выйти в 1816 году в отставку двадцатичетырехлетней, если к славному 1812-му пришла уже опытным воином. Больше того, нашелся документ от 25 октября 1801 года о бракосочетании Сарапульского земского суда дворянского заседателя 14-го класса Василия Степановича Чернова 25 лет и дочери Сарапульского городничего секунд-майора Андрея Дурова девицы Надежды 18 лет. Сохранилось и метрическое свидетельство о рождении у Черновых в январе 1803 года сына Ивана... Вскоре молодая семья отправилась по месту служебной командировки мужа в Ирбит, но между супругами не было ни любви, ни согласия, и Надежда покинула мужа, забрав сына и вернувшись в дом родителей...

В «Записках» она начисто «забыла» эту драматическую страницу жизни, будто ее вовсе не было. Не укладывалось ее унылое замужество ни в господствующий тогда, когда она их сочиняла, в литературе романтизм, ни в ее собственные искренние романтические порывы стать воином и отцовской гордостью: «Батюшка говорил, что я живой образ юных лет его и что была бы подпорою старости и честию имени его, если б родилась мальчиком».

«Я решилась, - писала она, - сделаться воином, быть сыном для отца своего и навсегда отделиться от пола, которого участь и вечная зависимость начали страшить меня...»

Гнев матери при возвращении Надежды домой только усилил это желание - мать требовала, чтобы она вернулась к нелюбимому мужу. 17 сентября 1806 года был день ее именин. Но не это волновало Надежду. Она знала, что в поход из Сарапула выступил казачий полк и остановился на дневку в 50 километрах от города. Она дождалась вечера - ей хотелось попрощаться с отцом, который непременно заходил к ней пожелать покойной ночи. Ведь он ее больше не увидит, по ее плану Надежда должна была исчезнуть - утонуть в Каме. «Когда батюшка ушел, - вспоминала она, - я стала на колени близ тех кресел, на которых сидел он, и, склонясь перед ними до земли, целовала, орошая слезами, то место пола, где стояла нога его. Через полчаса, когда печаль моя несколько утихла, я встала, чтоб скинуть свое женское платье: подошла к зеркалу, обрезала свои локоны, положила их в стол, сняла черный атласный капот и начала одеваться в казачий униформ. Стянув стан свой черным шелковым кушаком и надев высокую шапку с пунцовым верхом, с четверть часа я рассматривала преобразившийся вид свой; остриженные волосы дали мне совсем другую физиономию; я была уверена, что никому и в голову не придет подозревать пол мой...» Спустившись на берег Камы, она оставила свой капот со всеми принадлежностями женского одеяния. А потом вскочила на своего Алкида и... - «Итак, я на воле! Свободна! Независима! Я взяла мне принадлежащее, мою свободу; свободу! Драгоценный дар неба, неотъемлемо принадлежащий каждому человеку! Я умела взять его, охранить от всех притязаний на будущее время, и отныне до могилы она будет и уделом моим, и наградою!»

Надежда Дурова в уланской форме и с Георгиевским крестом

Надежда Дурова в уланской форме и с Георгиевским крестом. Уланский полк Надежда выбрала не случайно: уланы, в отличие от казаков, не носили бород.

Казаки тепло приняли «сына помещика Александра Дурова», «камского найденыша», как стали называть новенького, поставили в первую сотню. За более чем месяц похода Надежда привыкла к тяготам военной службы и мужской одежде, овладела саблей и пикой, научилась постоянно сидеть в седле. А в Гродно завербовалась в регулярные войска рядовым в Коннопольский уланский полк под фамилией Соколов. Оттуда решилась написать отцу, просила простить и позволить послужить Отечеству. «Я выступила из своей сферы, чтобы стать под развевавшуюся тогда нашу орифламму», - объяснила она. Тогда шла прусская кампания, и в первом же бою под Гейльсбергом Надежда проявила героизм, спасла жизнь раненого офицера, а через неделю в новых боях там же вышла живой из боя, когда граната разорвалась буквально под брюхом ее лошади. «Священный долг к отечеству заставляет простого солдата бесстрашно встречать смерть, мужественно переносить страдания и покойно расставаться с жизнью», - вспоминала она. Ее произвели в корнеты, но как ни лестно было признание заслуг, главное для нее было в другом: «Неустрарашимость есть первое и необходимое качество воина, с неустрашимостью неразлучно величие души, и, при соединении этих двух великих достоинств, нет места порокам или низким страстям».

Тогда еще не знала «неустрашимая», что о ней и ее подвигах уже идет настоящая слава. «Дурову я знал, потому что я с ней служил в арьергарде, во все время отступления нашего от Немана до Бородина, - писал Пушкину более двадцати лет спустя легендарный поэт и партизан Денис Давыдов. - Полк, в котором она служила, был всегда в арьергарде, вместе с нашим Ахтырским гусарским полком. Я помню, что тогда поговаривали, что Александров - женщина, но так, слегка. Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале с офицером Волковым войти в избу... напиться молока...Там нашли мы молодого уланского офицера, который, только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Волков сказал мне: «Это Александров, который, говорят, - женщина». Я бросился на крыльцо, но он уже скакал далеко. Впоследствии я ее видел на фронте...» А поэты сочиняли стихи о неизвестной амазонке. Вот что писал Андрей Глебов, поэт-генерал герой Бородинской битвы:

В войне 1812 года корнет Александров участвовал в сражениях под Миром, Романовом, Дашковкой, в конной атаке под Смоленском. В «день Бородина» 26 августа получил контузию ноги и звание поручика - за героизм.

Все эти тяготы воинской жизни Надежда переносила легче, чем всплески неутраченных женских эмоций, порой диктовавших поступки, непонятные мужскому окружению. Что греха таить, она сама откровенно описала собственные нарушения воинской дисциплины: заснула на посту, отстала от полка, не выполнила приказ... Но - каково было удивление Надежды, когда после нового героического поступка -спасения раненого улана - она получила замечание от шефа полка генерала Каховского за сумасбродную храбрость: бросается в бой, когда не надо, ходит в атаку с чужими эскадронами, среди боя спасает каждого встречного... Даже пригрозил наказанием: отправить в обоз. На такую несправедливость Дурова отреагировала по-женски - слезами, разумеется, от всех спрятавшись. Пока французы продвигались к Москве, не обошлось без неразберихи: приходилось то добывать корм коням, то разыскивать отставших товарищей, самой едва не потерявшись между отрядами наступающих врагов. Начальство нервничало, и Дуровой в сердцах даже пригрозили расстрелом. Тогда и пришла она к фельдмаршалу Кутузову с горькой обидой и просьбой взять к себе ординарцем. Михаил Илларионович помнил ее отца, но - посоветовал не реагировать так болезненно на начальственную несправедливость. Однако после недолгого отпуска на лечение контуженной ноги она получила желанную штабную должность: так ей было проще скрывать свой пол.

Первое издание «Записок» Н. Дуровой. Титульный лист

Впрочем, не только фельдмаршал знал всю правду о юном поручике. Еще в 1807 году после возвращения из Пруссии Надежду неожиданно пригласили к императору. Она вспоминала: «Государь подошел ко мне, взял за руку и, приблизясь со мною к столу, оперся одной рукою на него, а другою продолжая держать мою руку, стал спрашивать вполголоса и с таким выражением милости, что вся моя робость исчезла и надежда снова ожила в душе моей. «Я слышал, - сказал государь, - что вы не мужчина, правда ли это?» Я не вдруг собралась с духом сказать: «Да, ваше величество, правда!» С минуту стояла я, потупив глаза, и молчала; сердце мое сильно билось, и рука дрожала в руке царевой! Государь ждал! Наконец, подняв глаза на него и сказывал свой ответ, я увидела, что государь краснеет; вмиг покраснела я сама. Расспросив подробно обо всем, что было причиною вступления моего в службу, государь много хвалил мою неустрашимость, говорил, что это первый пример в России; и что он желает наградить меня и возвратить с честию в дом отцовский, дав... Государь не имел времени кончить; при слове: возвратить в дом! Я вскрикнула от ужаса и в ту же минуту упала к ногам государя: «Не отсылайте меня домой, ваше величество! - говорила я голосом отчаяния, - не отсылайте! Я умру там! Непременно умру!» Говоря это, я обнимала колени государевы и плакала. Государь был тронут; он поднял меня и спросил изменившимся голосом: «Чего же вы хотите?» - «Быть воином! Носить мундир, оружие!» «Если вы полагаете, - сказал император, - что одно только позволение носить мундир и оружие может быть вашею наградою, то вы будете иметь ее!» Государь продолжал: «И будете называться по моему имени - Александровым!»

В 1816 году вышел приказ: «9 марта поручик Литовского уланского полка Александров уволен в отставку в чине штабс-ротмистра». Это стало потрясением: «Минувшее счастье! Слава! Опасности! Жизнь, кипящая деятельностью! Прощайте!» Ей трудно было привыкать к лишенной романтики размеренной жизни сначала в Сарапуле, где ее брат Василий служит городничим, потом в Елабуге... Единственная радость - начатые «Записки», которые делались для себя. Но жить на пенсию в тысячу рублей в год невозможно - не попытаться ли продать «Записки»? Поездка в Петербург принесла счастье встречи с великим Пушкиным, давней поклонницей которого она была. Поэт дал высокую оценку ее литературного таланта и напечатал «Записки» в своем «Современнике» с прекрасным отзывом Виссариона Белинского, отметившего яркие картины и точные характеристики, тонкие наблюдения и сочный язык автора. После этого стоило продолжать «Записки», да и задумок для рассказов и повестей было немало.

Надежда Дурова. Литография Карла Брюллова. 1839 год.

Новоиспеченную писательницу тяготило лишь то, что ее персона привлекала все большее внимание окружающих, и, появляясь в свете, она была осторожна и при видимой открытости замкнута. «Она была среднего роста, худая, лицо земляного цвета, кожа рябоватая и в морщинах; форма лица длинная, черты некрасивые; она щурила глаза, и без того небольшие. Волосы были коротко острижены и причесаны, как у мужчин. Манеры у нее были мужские: она села на диван... уперла одну руку в колено, а в другой держала длинный чубук и покуривала» - такой не слишком лестный портрет Дуровой оставила писательница и мемуаристка Авдотья Панаева, гражданская жена Николая Некрасова (историю любви Некрасова и Панаевой читайте ), и сделала это, возможно, не без зависти к более высоким оценкам личных и литературных заслуг современницы. А драматург Николай Васильевич Сушков не скрывал раздражения курящим табак из своей гусарской трубки «заслуженным воином», который еще «вздумал... прибавить лавры писателя». В обидчивости она до конца оставалась женщиной. Сама записала, как уже после отставки обиделась на аристократку, которая, высказывая все уважение заслуженному воину, отпустила гостью из дома под проливной дождь, не предложив одну из многих карет, - больше она в этот дом не хаживала.

С 1841 года до конца жизни Надежда Андреевна безвыездно жила в Елабуге в маленьком домике. Одна, но не одинокая - с собаками и кошками. К сожалению, не могла держать строевых коней. Приняв в 1806 году мужское имя, она не отказалась от него до конца жизни.

Умерла Надежда Дурова 21 марта 1866 года. Предали земле тело отставного штаб-ротмистра Литовского уланского полка А. Александрова со всеми положенными воинскими почестями - под ружейный салют и хор полковых певчих. Странным было лишь то, что отпели ее как Надежду Дурову, хотя она завещала отпевать себя как раба Божьего Александра. Но священник не стал нарушать церковные правила.

Памятник кавалерист-девице Надежде Дуровой в Елабуге

Эдда Забавских,
Gala Биография, №2, 2015

У Шурочки Азаровой из знаменитого фильма Э. Рязанова «Гусарская баллада» был реальный прототип – одна из первых женщин-офицеров в российской армии, герой войны 1812 года Надежда Дурова . Только эту балладу нужно было бы назвать не гусарской, а «уланской», и в судьбе этой женщины все сложилось куда менее романтично.

Надежда была нежеланным ребенком: ее мать хотела мальчика, и впоследствии так и не смогла полюбить дочь. Однажды она выбросила девочку из окна кареты просто потому, что она сильно кричала и плакала. После этого отец, командовавший эскадроном в гусарском полку, забрал ребенка у матери и отдал ее на попечение кормилице и своему денщику. Поэтому с самого детства она училась ездить верхом и махать шашкой. «Седло было моею первою колыбелью, а лошадь, оружие и полковая музыка – первыми детскими игрушками и забавами», – признавалась Надежда. Отец подарил ей казачий мундир и черкесского коня Алкида, с которым она никогда не расставалась.

В 18 лет ее насильно выдали замуж за 25-летнего чиновника, с которым она никогда не была счастлива. Желая обрести свободу, Надежда сбежала из дома с казачьим есаулом. Она оставила свою одежду на берегу реки, чтобы родные считали ее утонувшей, а сама переоделась в мужской мундир и ушла с казачьим полком.

Свое непростое решение позже она объясняла так: «Может быть, я забыла бы наконец свои гусарские замашки и сделалась обыкновенной девицею, как все, если б мать моя не представляла в самом безотрадном виде участь женщины. Она говорила при мне в самых обидных выражениях о судьбе этого пола: женщина, по ее мнению, должна родиться, жить и умереть в рабстве; что она исполнена слабостей, лишена всех совершенств и не способна ни к чему! Я решилась, хотя бы это стоило мне жизни, отделиться от этого пола, находящегося, как я думала, под проклятием божиим».

Надежда Дурова поступила рядовым в уланский полк, под именем Александра Соколова. Возможно, решающий фактором в выборе места службы было то, что уланы не носили бород. Наравне с мужчинами девушка участвовала в сражениях, поражая всех отчаянностью и храбростью. Однажды она вынесла с поля боя раненого офицера, за что была представлена к Георгиевскому кресту и званию унтер-офицера.

Возможно, тайна кавалерист-девицы так никогда бы и не раскрылась, но однажды Надежда написала письмо отцу, где просила прощения за побег и обращалась за помощью. Отец переправил письмо своему брату в Петербург, а тот передал его в военную канцелярию с просьбой вернуть кавалерист-девицу домой.

Пораженный этой историей Александр I одобрил желание женщины служить своей стране и позволил ей остаться в действующей армии. Надежду перевели в Мариупольский гусарский полк в чине подпоручика, под именем Александра Александрова. Через 3 года Надежда была вынуждена перевестись оттуда в Литовский уланский полк. Среди причин называют две версии. По одной из них, женщина вынуждена была переехать, так как в нее влюбилась дочь командира полка. Не зная тайны гусара, полковник был очень недоволен тем, что Александр Александров затягивает с предложением руки и сердца. Вторая версия звучит гораздо прозаичней: гусарская жизнь была Дуровой не по карману.

В составе Литовского уланского полка Дурова участвовала в сражениях во время Отечественной войны с Наполеоном. В битве при Бородино Надежда была контужена ядром в ногу, но осталась в строю – боялась обратиться к медикам, чтобы избежать разоблачения. Затем в чине поручика ее назначили адъютантом к самому Кутузову. Дурова участвовала в боях при освобождении Германии, отличившись при взятии Гамбурга.

В 1816 г. Надежда Дурова вышла в отставку в чине штабс-ротмистра. 5 лет она прожила в Петербурге, занимаясь литературным творчеством, а затем переехала в Елабугу. В 1840 г. ее сочинения были изданы в 4-х томах. О своих приключениях она поведала в воспоминаниях, которые А. Пушкин опубликовал под заголовком «Записки кавалерист-девицы», раскрыв ее тайну. Но до конца своих дней она носила мужскую одежду, курила трубку и требовала именовать себя Александром Александровым.

Женщины служили не только в российской армии:

"Кавалерист-девица" Н. Дурова

Реальная биография Надежды Дуровой, пожалуй, гораздо авантюрнее и противоречивее, чем романтическая история, изображенная в столь любимом нами фильме Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», который вышел на экраны в 1962 году к 150-летнему юбилею войны 1812 года. .

Именно благодаря фильму Рязанова с ловосочетание «кавалерист-девица» и вошло широко в лексику русского языка. Прототипом главной героини – Шурочки Азаровой стала «кавалерист-девица» Надежда Дурова – наверное, одна из самых удивительных (хотя и не самых женственных) женщин XIX столетия.

Родившись в 1783 году в семье армейского капитана, Надя не пользовалась особой материнской любовью и воспитывалась отставным рядовым гусаром. Первыми игрушками ее стали пистолет и сабля. В 1801 г. вышла замуж за подчиненного ее отца, к тому времени городничего города Сарапула. В 1803 г. после рождения сына поссорилась с мужем, вернулась в дом отца, откуда в сентябре 1806 года ушла с полком донских казаков, переодевшись в казачий мундир. Весной 1807 года под именем Александра Соколова вступила добровольцем - рядовым дворянского звания ("товарищем") в Польский конный (уланский) полк.

Участвовала в сражениях Франко-русско-прусской войны в 1807 году под Гутштадтом, Гейльсбергом, Фридландом. В бою у Гутштадта спасла от плена раненого офицера Финляндского драгунского полка.

Отец в это время разыскивал Дурову и обратился с прошением к императору Александру. 3 декабре 1807 года Дурова была вызвана в Санкт-Петербург. Она два раза встречалась с Александром I, который разрешил ей служить в армии, произвел в первый офицерский чин корнета, наградил за спасение офицера Знаком отличия Военного ордена и дал ей свое имя, назвав Александром Александровым.

В январе 1808 года Дурова прибыла в Мариупольский гусарский полк, приняв в командование 4-й взвод первого эскадрона. В начале 1811 года перевелась в Литовский уланский полк, с которым участвовала в Отечественной войне 1812 года. С августа 1812 года - поручик, некоторое время командовала эскадроном в полку, затем - полуэскадроном.

Во время Бородинского сражения получила контузию. В сентябре - октябре 1812 года была ординарцем у Кутузова. Затем получила отпуск для лечения контузии и уехала домой. Вернулась в армию весной 1813 года. В сентябре 1816 года, прослужив десять лет в конном строю, вышла в отставку в чине штабс-ротмистра и поселилась в Елабуге. Здесь надо подчеркнуть, что из этих десяти лет в гусарах Дурова прослужила только три - остальные семь лет она была уланом и именно в уланском мундире она принимала участие во всех военных действиях, в том числе и событиях 1812 года.

В 30-е годы Дурова занялась литературной деятельностью и, написав основанную на своей биографии книгу "Записки кавалерист-девицы. Происшествие в России", ездила в Петербург с намерением опубликовать её.

После встречи с Пушкиным последний заинтересовался творчеством Дуровой и напечатал в 1836 году её "Записки" в своем журнале "Современник". Позднее Пушкин писал: "С неизъяснимым участием прочли мы признание женщины, столь необыкновенной; с изумлением увидели, что нежные пальчики, некогда сжимавшие окровавленную рукоять уланской сабли, владеют и пером быстрым, живописным и пламенным". (Заметим, что с "окровавленной рукоятью" Пушкин переборщил - в боях Дурова предпочитала чужой крови не проливать; единственным живым существом, павшим от её уланской сабли, стал один гусь, обезглавленный к рождественскому обеду - подробнее об этом читайте в статье И. Стрельниковой в конце данного раздела).

Книга эта сделалась достаточно популярной среди российской читающей публики - и в первый раз ввела в оборот русского языка словосочетание " кавалерист-девица" (которое веком с четвертью позже было повторно популяризовано Эльдаром Рязановым). После "Записок" (которые впоследствие не раз переиздавались) Дурова опубликовала еще несколько рассказов и повестей - но они уже такой популярностью не пользовались.

Скончалась Надежда Дурова на 83 году жизни 21 марта 1866 года в городе Елабуге.

Описание внешности из офицерского формуляра А. А. Александрова: "Рост 2 аршина 5 вершков /около 165 см/, лицом смугл, рябоват, волосы русые, глаза карие..."

Память о Надежде Дуровой жива, прежде всего, в Елабуге, где она провела последние пятьдесят лет своей долгой жизни. Н а площади стоит конный памятник. В ее доме теперь работает музей с достаточно подробней и интересной экспозицией.

В городе работает подразделение клуба Литовских улан, а Литовские уланы из Москвы приезжают в Елабугу на памятные даты и мероприятия, связанные с именем Дуровой.

Дельфин Дюран - потомок Н. Дуровой из Франции

Существующий ныне памятник на могиле Н.Дуровой в Елабуге - новодел. И стоит он одиноко в скверике... А ведь Дурова была похоронена со всеми воинскими почестями на церковном кладбище . Можно предположить, что при советской власти это кладбище было уничтожено вместе с могилой Дуровой. А в 2008 г. к 225-летию Н. Дуровой построили этот новый памятник в стиле позднего социализма. Литовские уланы, естественно, присутствовали на его открытии. А как же выглядело первоначальное надгробие? Удалось найти старинную открытку.

В 2013 г. состоялась московская премьера спектакля "Игра Судьбы", посвященного нескольким месяцем из жизни Надежду Дуровой - в частности, ее встрече с Александром I. Консультантами по костюмам были, естественно, литовские уланы.

Вот такой бюст Надежды Дуровой стоит слева от центральной лестницы Центрального музея ВОВ на Поклонной горе. Что-то там не рассчитали с высотой - и решили просто пробить дыру в пластиковом потолке для металлического султана на кивере... Как и на других "официальных" изображениях, Дурова здесь изображена в гусарском мундире - хотя во всех военных действиях она принимала участие в качестве улана.

Не забыл Н. Дурову и российский Монетный двор (...и опять в гусарском!)

Мы начали наше краткое эссе о Надежде Дуровой с фильма Эльдара Рязанова "Гусарская Баллада" - фильма талантливого, нами всеми любимого, но, увы, имеющего самое малое отношение к реальной судьбе нашей героини. И практически никто не вспоминает очень неплохой двухсерийный телефильм Свердловской киностудии 1989 года "То мужчина, то женщина". Авторы фильма обращаются в основном к "литературному" периоду жизни Дуровой, пытаются разобраться в её весьма сложной психологической ситуации - и даже перебросить мостик в ленинградскую жизнь конца 80-х годов 20 века... Посмот рите этот фильм - не пожалеете. И возможно станете думать о Надежде Дуровой немного по-другому...

Возможно, чуть лучше понять сложную жизнь Надежды Дуровой, разобраться в побудительных мотивах её неординарных поступков поможет приведенная ниже статья Ирины Стрельниковой.

НАДЕЖДА ДУРОВА: УЛАНСКАЯ БАЛЛАДА

В начале 1830-х годов в Елабуге можно было встретить неприметного господина лет пятидесяти в шароварах, фуражке военного покроя и синем казачьем кафтане, на котором красовался Георгиевский крест. Господин был небольшого роста, тщедушен, лицо имел рябое и морщинистое, волосы и глаза мышиного цвета - словом, внешность самая невыигрышная. Но стоило маленькому господину где-нибудь в гостях, в хорошей компании, с удобством усесться в курительной, залихватски уперев одну руку в колено, а в другой держа трубку с длинным чубуком, да заговорить о былых сражениях, о походной жизни, о лихих товарищах - как его маленькие невыразительные глазки загорались огнем энтузиазма, лицо одушевлялось, и всякому становилось понятно, что перед ним - человек, много переживший, вдоволь нюхнувший пороху, славный рубака, герой и вообще молодец. А если при этом в курительной вдруг оказывался какой-нибудь залетный чужак, то кто-то из местных не отказывал себе в удовольствии огорошить его, шепнув на ухо: «А ведь отставной штабc-ротмистр Александров - женщина!» Далее следовала немая сцена...

Когда в 1836 году вышла в свет книга «Кавалерист-девица. Происшествие в России», завеса над тайной этого странного маскарада приоткрылась.

ВОСПИТАННИЦА УСАТОГО НЯНЯ

Свое рождение Дурова описывает в поразительных подробностях, будто помнит себя с первых минут на земле и даже раньше. Ее мать была красавицей, да к тому же наследницей одного из богатейших панов Малороссии. А в женихи выбрала не ровню - гусарского ротмистра, ни кола ни двора, да еще и, к великому негодованию отца, - москаля. Не добившись от родителей согласия, своевольная девица в одну прекрасную украинскую ночь, крадучись, держа черевички в руках, выбралась из дома. За воротами ее ждала коляска ротмистра Дурова. В первой подвернувшейся сельской церкви беглецы обвенчались. Со временем родители невесты их простили. Но в наследстве, увы, все-таки урезали.

Дуров привез молодую жену в свой полк, и они зажили на его скудное офицерское довольствие. Вскоре новобрачная обнаружила, что беременна. Большой радости это известие ей не доставило: жизнь без денег, без нарядов, без прислуги нелегка, а тут еще ребенок. К тому же она была почему-то уверена, что родится мальчик, придумала красивое имя - Модест, но родилась девочка. «Полковые дамы говорили ей, что мать, которая кормит грудью свое дитя, через это самое начинает любить его, - повествует Дурова в своей книге. - Меня принесли, мать взяла меня из рук женщины, приложила к груди. Но, видно, я чувствовала, что не любовь материнская дает мне пишу, и потому, несмотря на все усилия заставить меня взять грудь, не брала ее. Наскуча, что я долго не беру, мать перестала смотреть на меня и начала говорить с бывшею у нее в гостях дамою. В это время я схватила вдруг грудь матери и изо всей силы стиснула ее деснами. Мать моя закричала пронзительно, отдернула меня от груди и, бросив в руки женщины, упала лицом в подушки. «Отнесите, отнесите с глаз моих негодного ребенка и никогда не показывайте», - говорила матушка, махая рукою и закрывая себе голову подушкою».

Дальше - больше. Как-то раз ехали в карете, а годовалая Надя все кричала и не унималась. И тогда маменька в досаде выхватила ее из рук няньки и швырнула в окно. Окровавленного младенца подобрали гусары. Ко всеобщему изумлению, ребенок был жив. Отец, узнав о случившемся, отдал Надю на попечение рядового гусара Астахова - подальше от матери. Гусар растил девочку до пяти лет. Ее первыми игрушками были пистолет и сабля. А верхом Наденька научилась скакать раньше, чем ходить. И тут жизнь ее круто изменилась - отец подал в отставку И получил место городничего в городе Сарапуле Вятской губернии. С гусаром Астаховым девочка была разлучена и снова поступила на попечение жестокосердной матери, которая, обнаружив в дочери слишком много мальчишеского, стала спешно переучивать ее по подобаюшему женскому полу образцу. Наденьку усадили за рукоделие, к которому она оказалась поразительно неспособна, и мать кричала: «Другие хвалятся работою дочерей своих, а я стыжусь, бегу скорее закрыть гадкое твое кружево! Двадцать сорок не могли бы так напутать!»

А девочку тянуло бегать по лугу, скакать верхом, петь, кричать, а то и устраивать взрывы, бросая в печку порох... И все это было Наденьке запрещено. Выходило, что женский мир, предназначенный ей от рождения, - мир скуки, несвбоды и мизерньых дел, а мужской мир, который она успела полюбить, - мир вольницы, свободы и деятельности. К тому же она была нехороша собой, с оспинами по всему лицу, да и смугла, что в те времена считалось большим недостатком. Даже горничная пеняла ей: «Вы хоть бы умывались чем-нибудь, барышня, хреном или кислым молоком». Но обиднее всего - слова отца: «Если б вместо Надежды был у меня сын, я не тревожился бы, что будет со мною под старость». Впрочем, сын (младший брат Наденьки) у него тоже был, и отец не таясь отдавал ему предпочтение перед дочерью.

Сколько слез было пролито от всех этих обид! Иной раз Наденьке казалось, что среди людей ей вообще нет места. Что ж! Она привязалась к коню - отцовский жеребец Алкид, считавшийся злым и неукротимым, был послушен ей, словно собака. По ночам, когда дом затихал, девочка крадучись пробиралась в конюшню, выводила Алкида и предавалась бешеной скачке. Однажды, вернувшись под утро домой, она не нашла сил раздеться и уснула - так открылись ее ночные прогулки. Мать, в очередной раз посетовав, что не справляется с такой ужасной дочерью, отослала ее с глаз долой – к родне на Украину. Там случилось событие, которое чуть было не примирило воспитанницу гусара Астахова с женской долей. Романтичный соседский юноша, сын богатой помещицы Кирияковой, влюбился в нее, несмотря на всю ее некрасивость. Они каждое утро бегали на свидания - в церковь, на раннюю литургию. В притворе садились на скамью и разговаривали полушепотом, держась за руки.

Но внезапная набожность молодого человека насторожила его мать, она обо всем узнала – и запретила сыну даже мечтать о женитьбе на бесприданнице Дуровой. «Я долго скучала о молодом Кирияке. Это была первая склонность, и думаю, что если б тогда отдали меня за него, то я навсегда простилась бы с воинственными замыслами», - пишет Дурова. Но вот о дальнейшем она в своей книге не упоминает ни слова! О том, что в 18 лет по воле родителей она была выдана замуж за незначительного и скучного человека - судебного заседателя Василия Степановича Чернова. И что через год родился сын Иван, к которому она осталась так же бесчувственно равнодушна, как и к мужу (и как к ней самой относилась ее собственная мать). И что в конце концов, влюбившись в заезжего казачьего есаула, она ускакала на верном Алкиде вслед за его полком, переодевшись в казачье платье. Некоторое время Дурова жила со своим есаулом под видом денщика, но и этот союз оказался непрочным: где-то у западной границы империи Надежда покинула возлюбленного. Ни о чем этом в ее «Записках...» не упомянуто. Шесть лет, в течение которых происходили все эти события, вычеркнуты Дуровой из собственной биографии при помощи нехитрого приема: из книги следует, что она родилась в 1789-м, тогда как на самом деле – в 1783-м.

Надо сказать, любовницы и жены офицеров не так уж редко переодевались денщиками, чтобы сопровождать своих возлюбленных в военных походах. Но рано или поздно дамы возвращались домой - в женском обличье, разумеется. А вот Надежда Дурова не вернулась. Ей, с ее склонностью к оружию, верховой езде, широким просторам и кочевой жизни, армейская среда подходила, как вода - рыбе. Только вот у казаков оставаться было никак невозможно. Дело в том. что казакам гюлагалось носить бороду, а у Надежды Андреевны бороды быть никак не могло. При поступлении ее в полк вопрос о безбородости не встал: Дурову приняли за 14-летнего юношу. Но ясно же, что через год-другой признаков взросления на лице у «юноши» по-прежнему не появится - и что тогда? А тут еще одна востроглазая казачка шепнула, ухмыляясь: «Барышня, послушайте, что я вам скажу.» Наденька не подала виду, что испугалась. Но поняла: пора уносить ноги в регулярную армию, где бород не носили.

Кое-как добравшись до расположения ближайшего кавалеристского полка - им оказался Коннопольcкий, - она явилась к ротмистру, назвалась Александром Васильевичем Соколовым и попросилась на службу. «Вы дворянин? Как же это сделалось, что вы носите казачий мундир?» - удивился ротмистр (среди рядовых казаков дворян не было). «Отец не хотел отдавать меня в военную службу, я ушел тихонько, присоединился к казачьему полку». Ей поверили, зачислили в полк товарищем (чин рядовых дворянского происхождения) и выдали мундир с шерстяными эполетами, кивер с султаном, белую перевязь с подсумком и сапоги с огромными шпорами. “Все это очень чисто, очень красиво и очень тяжело!» - записала Дурова.

«КОРНЕТ, ВЫ - ЖЕНЩИНА?»

Каждое утро для нее теперь начиналось с обучения военным приемам. «Надобно, однако ж, признаться, что я устаю смертельно, размахивая тяжелою пикою - особливо вертеть ею над головой; и я уже несколько раз ударила себя по голове. Не совсем покойно действую саблею; мне все кажется, что я порежусь ею; впрочем, я скорее готова поранить себя, нежели показать малейшую робость”. Не прошло и полгода, как ей довелось впервые испытать свою храбрость в бою - на большой европейской войне, которую Россия в союзе с Англией, Швецией и Пруссией вела против Наполеона. «Полк наш несколько раз ходил в атаку, но не вместе, а поэскадронно. Меня бранили за то, что я с каждым эскадроном ходила в атаку; но это, право, было не от излишней храбрости, а просто от незнания; я думала, так надобно, и очень удивлялась, что вахмистр чужого эскадрона, подле которого я неслась, кричал на меня: «Да провались ты отсюда! Зачем ты здесь скачешь?»

В первом же бою она умудрилась совершить подвиг и еще чуть не потеряла своего верного Алкида. Дело было так: Дурова увидела, как неприятельские драгуны сбили с коня какого-то русского офицера и уж подняли сабли, чтобы зарубить его. Она поспешила на выручку с пикой наперевес. Поразительно, но ее вид оказался достаточно грозным, чтобы французы обратились в бегство, и раненый офицер был спасен. Пришлось посадить его на своего коня. Подбежавшему рядовому пехотинцу Дурова доверила под уздцы увести Алкида с его полуживой поклажей подальше от сражения, выговорив условие, что конь будет отослан ей в Коннопольский полк. А сама осталась пешей среди всеобщей скачки и стрельбы.

Не прошло и нескольких часов, как ей встретился знакомый поручик, скачущий на Алкиде. Дурова ахнула и бросилась наперерез. «Разве эта лошадь твоя? - удивился поручик. - Какой-то мошенник только что продал мне ее за два червонца». Позже Алкид несколько раз спасал ей жизнь. То Дурова заснет на привале, а тем временем велят отступать, и конь, фыркая, разбудит ее, а потом вывезет каким-то чудом прямиком в новое расположение полка. То унесет из неприятельского окружения, выбрав единственный спасительньтй путь - по полю, усеянному мертвым телами. То без всякого понуждения отпрыгнет далеко в сторону, когда ему под ноги упадет вражеская граната, - оставалось только поражаться, что осколки не задели ни коня, ни наездницу. Позже, когда Алкид погиб (застоявшись в стойле, вырвался порезвиться, стал прыгать через крестьянские плетни, а из одного торчал заостренный кол, пропоровший коню брюхо), это стало страшным потрясением для Надежды Андреевны. Она всерьез горевала, что не сумела умереть вместе со своим Алкилом. Собственно, кроме этого коня и войны. у нее ничего хорошего в жизни не было.

Поразительно. но. раз за разом бывая в сражениях, размахивая то саблей, то пикой, Надежда... совсем не проливала чужой крови (это все-таки было бы выше ее женских сил). Единственное умерщвленное ею существо был гусь, которого она поймала и обезглавила к рождественскому ужину для своего изголодавшегося отряда. А между тем положение армии делалось все хуже. В конце мая 1807 года французы загнали русских в ловушку. Левый берег реки Алле меньше всего подходил для обороны, и диспозиция была так неудачна, что Наполеон не поверил своим глазам и заподозрил какую-то военную хитрость, но увы! Хитрости не было. Полк Дуровой оказался в сущем аду – узком месте между рекой и оврагом, по которому враг так и жарил ядрами. Ночь, давка, паника - крик стоял ужасный. Те, кому удалось выбраться, попадали под французские штыки. Бросались в реку,но, не в силах переплыть ее в тяжелом обмундировании, тонули. Десять тысяч русских погибло в том бою. Война была проиграна! Дело кончилось тем, что Царь Александр I и Наполеон встретились и заключили Тильзитский мир.

В жизни Дуровой это решение оказалось судьбоносным! Ведь в Тильзите она впервые увидала государя и… влюбилась. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Государем пленялись все поголовно: рядовые, унтера, молоденькие офицерики и седовласые генералы... Вопреки всем своим бедам армия ревела от восторга и пожирала глазами того, кому, в сущности, была обязана своим поражением. «Государь наш красавец, - объясняет Дурова. - Кротость и милосердие изображаются в больших голубых глазах его, величие души в благородных чертах и необыкновенная приятность на румяных устах его! На миловидном лице молодого царя нашего рисуется вместе с выражением благости какая-то девическая застенчивость». На фоне Александра Наполеон ей совсем не понравился: толст, мал ростом, глаза круглые, взгляд тревожный - ну что это за герой, даже при всей его безмерной славе? С тех пор влюбленный улан Соколов - он же Наденька – принялся втайне мечтать о том, чтобы увидеть вновь обожаемого государя. Мечта сбылась довольно быстро - и в совершенно неожиданном варианте.

Все началось со странного вызова к главнокомандующему. Не такая улан Соколов была персона, чтобы им интересовались на столь высоком уровне – даже с учетом того, что меньше чем за год он дослужился до унтер-офицера. Но главнокомандующий сказал: «Я много слышал о вашей храбрости. А теперь вас желает видеть государь, я должен отослать вас к нему”. Что все это значило - было решительно не ясно. У Дуровой забрали оружие и под охраной повели к саням. После нескольких дней тревоги и гаданий она оказалась в Петербурге, и ее сразу принял государь. Собственно, состоялась почти точь-в-точь такая же сцена, что показана в фильме Рязанова. С той только разницей, что не Кутузов, а сам император Александр, покружив вокруг да около, набрался решимости и задал прямой вопрос: «Я слышал, что вы не мужчина, правда это?» Оказалось, что Наденьку выдало письмо, написанное отцу после побега из лому, - Дурова просила благословения на поступление в полк. Отец, задействовав все свои связи в армии, сумел ее разыскать. А разыскав, потребовал водворить беглянку домой.

«Да, ваше величество, правда!” - потупилась Надежда. Они взглянули друг на друга - и оба покраснели. Государь был чувствителен и застенчив. Дурова - влюблена. Она выложила ему все как на духу о причинах, побудивших решиться на столь экстравагантый поступок, и о тяготах, что пришлось претерпеть на войне. Царь только вздыхал да ахал. “Ваши начальники отзываются о вас с великой похвалой, закдючил он. - Вам полагается награда, после чего я с честью верну вас домой». При этих словах Надежда Андреевна вскрикнула от ужаса и пала к его ногам, обняв царственные колени: «Не отсылайте меня домой, ваше величество! Не отсылайте! Я умру там! Не отнимайте у меня жизни, которой я добровольно хотела пожертвовать для вас!» - «Чего же вы хотите?» - смущенно спросил Александр. «Быть воином! Носить мундир, оружие! Это единственная награда, которую вы можете дать мне!» На том и порешили. Царю еще пришла в голову идея перевести Дурову в какой-нибудь другой полк и дать ей новое имя, чтобы родня не смогла найти ее снова. Так унтер-офицер Коннопольского уланского полка Александр Васильевич Соколов сделался офицером Мариупольского гусарского полка Александром Андреевичем Александровым. В выборе такой фамилии был намек на великое расположение и покровительство царя Александра.

Вечером того дня Дурова записала в дневнике: «Видела его! Говорила с ним! Сердце мое слишком полно и так неизъяснимо счастливо, что я не могу найти выражений для описания чувств моих! Великость счастия моего изумляет меня! Восхищает! О государь! От сего часа жизнь моя принадлежит тебе!» Перед отъездом в полк ее еще раз позвали во дворец, представили фаворитке царя - бесподобной Марии Антоновне Нарышкиной. Современник писал об этой женщине: «Кому в России неизвестно имя Марии Антоновны? Я помню, как, разиня рот, стоял я перед ее ложей (в театре) и преглупым образом дивился ее красоте, до того совершенной, что она казалась невозможною». Даже со стороны было видно, что царь Нарышкину обожает.

Дурова удивлялась сама себе: никакой ревности, никакой горечи, никакой зависти к этой блестящей, нарядной красавице, державшей в своих прелестных ручках сердце того, в кого Дурова была так отчаянно влюблена. Нарышкина - всего лишь прекраснейшая из женщин, а Дурова, на собственный взгляд, превзошла ее, заслужив у царя право быть мужчиной! «Я всегда любила смотреть на дамские наряды, хотя сама ни за какие сокровища не надела бы их на себя; хотя их батист, атлас, бархат, цветы, перья и алмазы обольстительно прекрасны, но мой уланский колет лучше! По крайней мере, он мне более к лицу, а ведь это, говорят, условие хорошего вкуса: одеваться к лицу».

А уж как к лицу тоненькому безусому подпоручику Александрову пришелся нарядный гусарский мундир! Шитый золотом ментик, кивер набекрень, все эти шнурки, бахрома, кисти... А в провинциальных губерниях, где после заключения мира праздно стояли полки, дамы и барышни, как известно, неровно дышат к гусарам! Под их взорами, теперь постоянно обращенными на нее, Дурова чувствовала себя ужасно: «Довольно женщине посмотреть на меня пристально, чтобы заставить меня прийти в замешательство: мне кажется, что она поймет мою тайну, и я в смертном страхе спешу укрыться от глаз ее».

Но ничего подобного! Красотки видели в Надежде Андреевне только мужчину, и весьма привлекательного. В конце концов подпоручику Александрову пришлось перевестись из гусар обратно в уланы - в Литовский уланский полк - из-за одной барышни, полковничьей дочери, - та плакала ночи напролет, а отец выражал все более явственное раздражение: отчего это, мол, подпоручик Александров воротит нос от его девочки и не изволит сделать предложение? (Существует и более прозаическая версия причин перевода Дуровой из гусар в уланы: полный комплект гусарской офицерской формы и снаряжения был в армии самым дорогим, да и жить у гусар было принято на широкую ногу. Так что подпоручику Александрову, существовавшему на одно лишь скромное жалованье и не получавшему никаких денег из дома, служить во внешне более скромных уланах было сподручнее. - Прим. ред. )

А между тем в армии бродили какие-то смутные слухи о женщине-кавалеристе: то ли уроде, то ли, наоборот, красавице, то ли старухе, то ли совсем юной девушке. Известно было и что ей покровительствует сам царь. Иной раз эти россказни доходили и до ее ушей. Впрочем, подпоручик Александров научился выслушивать их почти без смущения. Равно как и шуточки однополчан на тему своей безусости, тонкого стана, слишком маленьких и слабых ручек, скромности и боязливости с дамами. «Александров краснеет всякий раз, как при нем упомянешь о женской ножке, - хохотали сослуживцы по Литовскому полку. - И знаете, господа, почему? Да потому что он... (далее следовала драматическая пауза) девственник, господа!» Они явно ни о чем не догадывались. И все же Дурова на всякий случай ходила советоваться к полковому врачу: как бы ей избавиться от румянца на щеках? «Пейте больше вина, проводите ночи за картами и в волокитстве. Через два месяца этого похвального рода жизни вы получите самую интересную бледность лица», - посоветовал невозмутимый врач.

Она почувствовала, что, кажется, разоблачена, только встретившись с Кутузовым. Сам ли он рассмотрел очевидное своим единственным глазом, или что-то узнал от царя - неизвестно. Но только встретившись с Дуровой под Смоленском в 1812 году, в начале Отечественной войны, старый полководец преувеличенно ласково обратился к ней: «Так это вы? Я слышал о вас. Очень рад, очень рад! Останьтесь у меня ординарцем, если вам угодно».

Во время войны 1812 г. Дурова служила в Литовских уланах - и при встрече с Кутузовым никак не могла быть в гусарской форме. Но художница изобразила её именно так - да еще с четко выраженными женскими формами (которые понравились бы Кутузову), но которых Дурова была, увы, совершенно лишена...

С этих пор она стала замечать, что и в полку на нее смотрят по-другому. Например, стараются лишний раз не употребить при ней крепкое бранное словцо. «Знают или нет?» - гадала Дурова. Судя по одному письму гусара, партизана и поэта Дениса Давыдова, - знали! «Поговаривали, что Александров - женщина, но так, слегка, - писал Давыдов. - Она очень уединена была и избегала общества столько, сколько можно избегать его на биваках. Мне случилось однажды на привале войти в избу вместе с офицером того полка, в котором служил Александров. Там нашли мы молодого уланского офицера, который только что меня увидел, встал, поклонился, взял кивер и вышел вон. Волков сказал мне: «Это Александров, который, говорят, - женщина». Я бросился на крыльцо, но он уже скакал далеко. Впоследствии я ее видел на фронте».

В Отечественную войну она уже командовала полуэскадроном Литовского уланского полка. В день Бородинского сражения со своим Литовским уланским полком защищала Семеновские флеши. Была контужена осколком ядра в ногу. Оправившись, снова вернулась на передовую, гнала французов по всей Европе, отличилась при блокаде крепости Модлина и взятии города Гамбурга... В 1816 году Надежда Андреевна, наконец, угомонилась и вышла в отставку в чине штабс-ротмистра. Дуровой было 33 года, из которых десять она прослужила в армии.

КАК ПУШКИН ЛИТОВСКОМУ УЛАНУ РУЧКИ ЦЕЛОВАЛ

Было время, когда гражданскую скуку скрашивала Надежде Андреевне новая привязанность - крошечная собачка по имени Амур. «Да и как было не любить его! Кротость имеет неодолимую власть над нашим сердцем. Бедняжечка! Как он вился около ног моих. Однажды на рассвете выпустила его из горницы; но прошло четверть часа, его нет. Пошла искать его – нет нигде! Звала - нет! Наконец собачка моя пришла и села за воротами. Услышав лай ее, я выглянула в окно и не могла не рассмеяться: она, как большая, подняла мордочку кверху и завыла. Но я дорого заплатила за этот смех!» Оказалось, собачка смертельно ранена. «Амур умер на руках моих... С того времени мне случалось и танцевать всю ночь, и смеяться много, но истинного веселия никогда уже не было в душе моей: оно легло в могилу моего Амура. Многие найдут это странным; может быть, и хуже, нежели странным».

С людьми у нее по-прежнему не ладилось. К мужу и сыну нечего было и думать возвращаться! Впрочем, ее приютил младший брат. Василий Андреевич Дуров был фигурой презанимательной! Однажды он познакомился с Пушкиным и привел его в восторг своим особого рода наивным цинизмом - так что Пушкин несколько дней не мог оторваться от разговора с Дуровым, без конца выспрашивая новые подробности и хохоча во все горло. «Я познакомился с ним на Кавказе в 1829 году, - вспоминал Пушкин. - Он лечился от какой-то удивительной болезни, вроде каталепсии, и играл с утра до ночи в карты. Наконец он проигрался, и я довез его до Москвы в моей коляске. Дуров помешан был на одном пункте: ему непременно хотелось иметь сто тысяч рублей».

Всевозможные способы достать их были Дуровым придуманы и передуманы. Бывало, что он будил Пушкина ночью: «Александр Сергеевич! Так как же все-таки мне достать сто тысяч?» Пушкин отвечал первое попавшееся, например: «Украсть!» - «Я об этом думал, - ничуть не удивляясь, отвечал Дуров, - но не у всякого в кармане можно найти сто тысяч, а зарезать или обокрасть человека за безделицу не хочу: у меня есть совесть». «Украдите полковую казну», - советовал в другой раз Пушкин. Оказывалось, что Дуров уже рассматривал и этот вариант, но нашел в нем множество сложностей. «Просите денег у государя», - снова советовал Пушкин. Дуров и об этом, оказывается, уже думал, и не только думал, но даже и писал царю! «Как?! Безо всякого на то права?» - хохотал Пушкин. «Ну да, я с того и начал свое письмо: так, мол, и так, ваше величество! Я никакого права не имею просить у вас то, что составило бы счастие моей жизни; но на милость образца нет». - «И что государь ответил вам?» - «Увы, Ничего!»

Пушкин продолжал выдумывать все более и более фантастические варианты: «Попросите у Ротшильда!" - «Думал и об этом. Но единственный способ выманить у Ротшильда сто тысяч – это развеселить его. Рассказать анекдот, который стоил бы ста тысяч. Но сколько трудностей! Столько трудностей!..» Пушкин был поражен: нельзя было назвать такой дикой нелепицы, о которой Дуров бы уже не думал... Расстались они на том, что Василий Андреевич попросит денег у англичан, написав им письмо: «Господа англичане! Я бился об заклад на 10 000 рублей, что вы не откажетесь мне дать взаймы 100 000. Господа англичане! Избавьте меня от проигрыша, на который навязался я в надежде на ваше всему свету известное великодушие». Несколько лет потом поэт ничего не слышал о Дурове, а потом получил письмо: «История моя коротка: я женился, а денег все нет». Пушкин ответил: «Жалею, что изо 100 000 способов достать 100 000 рублей ни один еще, видно, вам не удался».

В следующий раз Дуров написал ему по поводу своей сестры, желающей опубликовать свои мемуары (Надежда Андреевна с тоски стала писать). Ознакомившись с ними, Александр Сергеевич был поражен причудливостью всего семейства. Но мемуары были хороши, по-настоящему хороши. Впервые о войне писала женщина - и это чувствовалось в каждом абзаце. Диспозиция, ход сражения, хитроумные маневры - ни на чем подобном Дурова не останавливалась. Зато подробно описывала, каково носить неудобные сапоги, как она замерзла, как болела нога, как хотелось спать и как страшно было, что однажды ее все-таки разоблачат.

Письменный стол Н. Дуровой

Пушкин оценил прелесть и оригинальность этих записок и взялся издать их в своем «Современнике». Писательницу же пригласил в Петербург... Тяжело вздохнув о том, что обожаемого монарха в столице уже не увидит, она поехала (смерть Александра 1 в 1825 году стала для Надежды Андреевны таким же тяжелым потрясением, как когда-то смерть Алкида и Амура. Иными словами, едва ли кто-то оплакивал царя горше Дуровой).

Первая встреча с Пушкиным вышла неловкой: галантный поэт наговорил Надежде Андреевне комплиментов и поцеловал руку - Дурова покраснела, смешалась: «Ах, Боже мой! Я так давно отвык от этого!» Писать о себе в женском роде (именно так написаны ее мемуары) она могла, а говорить - уже нет. Разучилась... Роман «Кавалерист-девица. Происшествие в России», выйдя в свет, мгновенно сделался сенсацией. Все желали непременно познакомиться с Дуровой - она вошла в моду. Издала еще четыре тома повестей и рассказов: «Елена, Т-ская красавица», «Граф Маврицкий», «Ярчук собака-духовидец». Но интерес к ее творениям угас, как только ветреное петербуржское обшество нашло себе какую-то новую модную игрушку. О Дуровой теперь если и вспоминали, то как-то так: «Фи! Дурна собой, к тому же выражается, как солдат на плацу». «Я никому не надобна, и все решительно охладевают ко мне, совершенно и навсегда», - констатировала Дурова и тихо вернулась к брату в Елабугу, где он к тому времени получил должность городничего. В столице ее отъезда никто не заметил...

Однажды в Елабугу ей пришло письмо от Ивана Васильевича Чернова. Ее сына! Он просил благословения на свадьбу. Увидев обращение «маменька», Дурова, не читая, бросила письмо в огонь. Сын подождал-подождал да и прислал другое - на этот раз обратившись к матери, как подобает: Александр Андреевич. Она ответила коротко и формально. Мол, благословляю.

Даже отпевать себя Дурова завещала как раба Божьего Александра. Впрочем, когда в возрасте 82 лет она ушла из этого не слишком ласкового к ней мира, священник счел это глупостью и нарушать церковных правил не стал...

Ирина СТРЕЛЬНИКОВА

Р.S. Поразительно, но Дурова была не уникальна в своей судьбе. Одновременно с ней под видом собственного брата воевала некая Александра Тихомирова - тайна открылась только после ее героической гибели. Примерно в то же время в австрийской армии служила итальянка Франческа Сканагатта, которую разоблачили и со скандалом отправили в отставку (впрочем, назначив офицерскую пенсию).

Говорят, бывали подобные случаи и в прусской, и во французской армиях. Во всем, пожалуй, виноват Наполеон: это его громкая ратная слава, его головокружительный взлет свели с ума современников, породив настоящий культ подвига, блестящей и дерзкой военной карьеры! Тут и женщинам трудно было остаться в стороне. Особенно тем, кого природа одарила энергичным и предприимчивым характером, а общественные нормы не позволяли проявить все это.

И все же даже в ряду других амазонок Дурова – самая необычная. Участница Наполеоновских войн, служившая дольше всех, продвинувшаяся дальше всех по служебной лестнице, она еще и увековечила свою историю в книге, которую читают и любят до сих пор. И все это - вместо жизни провинциальной судебной заседательши. Вот только нашла ли она счастье, решившись обмануть судьбу? Кто знает...

Участница Бородинского сражения Надежда Дурова дожила до изобретения фотографии - и до нас дошла ее фотографическая карточка, сделанная незадолго до ее кончины.