Как-то летом, в начале девяностых, в один из приездов Владыки в Москву, к нему пришел познакомиться гренадерского вида молодой священник. И сразу в карьер предложил Владыке послужить у него на приходе. Владыка, как всегда, не заставил просить себя дважды. А я понял, что у нас начинаются очередные проблемы.

– А где приход-то твой? – спросил я, мрачно оглядывая молодого батюшку.

По моему тону гренадер понял, что я ему здесь не союзник.

– Недалеко! – неприветливо сообщил он мне.

Это был обычный ответ, за которым могли скрываться необозримые пространства нашей бескрайней Родины.

– Вот видишь, Георгий – недалеко! – попытался успокоить меня Владыка.

– Не очень далеко… – уже не так бойко уточнил гренадер.

– Говори, где? – сумрачно сказал я.

Батюшка немного замялся.

– Храм восемнадцатого века, таких в России не сыщешь! Село Горелец… Под Костромой…

Мои предчувствия начинали сбываться.

– Понятно! – сказал я. – А от Костромы сколько до твоего Горельца?

– Километров сто пятьдесят… Точнее, двести… – честно признался батюшка. – Аккурат между Чухломой и Кологривом.

Я содрогнулся. И стал прикидывать:

– Четыреста километров до Костромы, потом еще двести… Кстати, Владыка, вы хоть немного себе представляете, какие там дороги – между Чухломой и Кологривом? Слушай, батюшка, а от костромского архиерея у тебя благословение на служение Владыки есть? – ухватился я за последнюю надежду. – Ведь без благословения ему в чужой епархии служить нельзя!

– Без этого я бы и не подходил, – заверил меня гренадер. – Все благословения у нашего архиерея уже получены.

Таким вот образом Владыка Василий и очутился на глухой дороге по пути к затерянной в костромских лесах деревушке. Отец Андрей Воронин, так звали гренадера, оказался замечательным тружеником-священником, каких много пришло в Церковь в те годы. Выпускник МГУ, он восстанавливал разрушенный храм, создал приход, школу, прекрасный детский лагерь. Путь до его деревни был действительно долог, так что спутники успели изрядно устать.

Неожиданно машина остановилась. На дороге буквально несколько минут назад произошла авария – грузовик на всей скорости столкнулся с мотоциклом. На земле в пыли лежал мертвый мужчина. Над ним в оцепенении стоял юноша. Рядом курил понурый водитель грузовика.

Владыка и его спутники поспешно вышли из автомобиля. Но помочь уже ничем было нельзя. Мгновенно ворвавшееся в наш мир торжество жестокой бессмысленности и картина непоправимого человеческого горя подавили всех без исключения людей, оказавшихся в эту минуту здесь, на дороге.

Молоденький мотоциклист, зажав в руках шлем, плакал – погибший был его отцом. Владыка подошел и обнял молодого человека за плечи.

– Я священник. Если ваш отец был верующим, я могу совершить нужные для его души сейчас молитвы.

– Да, да! – начиная выходить из оцепенения, подхватил молодой человек. – Он был верующим! Сделайте, пожалуйста, все что надо! Отец был православным. Правда, он никогда не ходил в церковь – все церкви вокруг посносили... Но он всегда говорил, что у него есть духовник! Сделайте, пожалуйста, все как положено!

Из машины уже несли священнические облачения. Владыка не удержался и осторожно спросил молодого человека:

– Как же так получилось, что ваш отец не бывал в церкви, а имел духовника?

– Да, так получилось... Отец много лет слушал религиозные передачи из Лондона. Их вел какой-то отец Владимир Родзянко. Этого батюшку папа и называл своим духовником. Хоть сам никогда в жизни его не видел.

Владыка заплакал и опустился на колени перед своим умершим духовным сыном.

Странствия… Далекие и близкие, они воистину благословенны для учеников Христовых, потому что и Бог был Странником! Да и сама жизнь Его – странствие. Из горнего мира – к нам, на грешную землю. Потом – по холмам и долинам Галилеи, по знойным пустыням и людным городам. По потемкам человеческих душ. По сотворенному Им миру, среди людей, забывших, что они – Его дети и наследники.

Быть может, Владыка так любил странствия еще и потому, что в путешествиях, среди неожиданностей, а иногда и опасностей, он чувствовал особое присутствие Божие. Недаром за каждой службой Церковь особо молится о «плавающих и путешествующих». Потому-то и в этой скромной книге немало историй, связанных с дорогой. Сколько же поразительных, а иногда и совершенно неповторимых событий совершалось во время странствий!

Скажу честно, мы пользовались кротким, беспрекословным послушанием Владыки. В тысяча девятьсот девяносто втором году мы с Вячеславом Михайловичем Клыковым и нашим замечательным старшим другом, академиком Никитой Ильичом Толстым, председателем Международного фонда славянской письменности, подготовили большое паломничество целой делегации в Святую Землю, чтобы впервые привезти в Россию Благодатный огонь. После пасхальной ночи в Иерусалиме, паломники должны были направиться автобусом в Россию, провозя Благодатный огонь через православные страны, находящиеся на пути – Кипр, Грецию, Югославию, Румынию, Болгарию, Украину, Белоруссию, и так до самой Москвы.

Это сейчас Благодатный огонь в самолетах каждый год везут во многие города прямо к пасхальной службе. А тогда, в первый раз, было очень много забот, чтобы устроить это путешествие. Продолжаться оно должно было целый месяц. Святейший Патриарх Алексий направил в эту поездку двух архимандритов – Панкратия, нынешнего епископа и наместника Валаамского монастыря, и Сергия, который вскоре был назначен архиереем на Новосибирскую кафедру.

Одной из участниц паломнической группы должна была стать дочь маршала Жукова, Мария Георгиевна. Но прямо накануне отъезда она расхворалась. Надо было срочно найти человека, который смог бы поехать вместо нее. Сложность заключалась в том, что за столь короткий срок визы, да еще сразу для множества стран, сделать было совершенно невозможно. И тогда мы снова вспомнили о Владыке Василии, который как раз в тот день объявился в Москве.

К стыду нашему, признаюсь, мы как-то не задумывались, что Владыке, которому к тому времени исполнилось уже семьдесят семь лет, будет совсем непросто целый месяц жить в автобусе и что у него какие-то дела в Москве. Главным для нас было то, что Владыка, без сомнений, согласится, и, что все вопросы с визами решатся сами собой: Владыка был гражданином Великобритании и с его паспортом во всех странах, находящихся на пути следования, проблем не возникало. К тому же, с участием Владыки Василия паломничество обретало такого духовного руководителя, о котором можно было только мечтать! Мы даже пожалели, что раньше не вспомнили о нем. В довершение ко всему Владыка, в отличие от других участников паломничества, знал кроме английского, немецкого и французского языков, еще и сербский, греческий, болгарский и немного румынский. Святейший Патриарх Алексий благословил его возглавить паломническую группу, что переполнило Владыку радостью и чувством чрезвычайной ответственности.

(К слову сказать, со здоровьем Владыки, слава Богу, все прошло благополучно. Один из участников поездки, Александр Николаевич Крутов, каждый день перевязывал ему больные ноги и следил, чтобы он не забывал принимать лекарства. В общем, по словам самого Владыки Василия, ухаживал за ним как родная мать.)

А тогда, перед отъездом, помню, мы молниеносно собрали архиерея и с облегчением отправили в далекий путь. Все наши проблемы были решены!

Зато они начались, когда паломники стали пересекать государственные границы. Делегация должна была проходить пограничный контроль строго по групповой визе, загодя оформленной на всю группу. В эту визу была вписана Мария Георгиевна Жукова. И никакого епископа Василия (Родзянко) в ней не значилось.

Началось все с Израиля, который славится своей лютой дотошностью в пограничных и таможенных делах. В аэропорту работники израильских спецслужб сразу отделили необычную группу из России в отдельное место и стали вызывать всех по именам. Пока речь шла об архимандрите Панкратии, об архимандрите Сергии, об Александре Николаевиче Крутове и о других, проблем не возникало. Но когда назвали имя Марии Георгиевны Жуковой, то вместо нее встал Владыка Василий. Он приветливо улыбнулся израильскому агенту и поклонился.

– То есть как? – не понял агент. – Я назвал имя Марии Георгиевны Жуковой.

– Мария Георгиевна Жукова – это я! – простодушно ответил Владыка.

– То есть как – вы? – опешил агент. – Вы кто?

– Я?.. Я – русский епископ Василий!

– Мария Георгиевна Жукова – русский епископ?! Здесь не место для шуток! Как ваше имя?

– По паспорту или…

– Конечно, по паспорту! – фыркнул агент.

– По паспорту – Владимир Михайлович Родзянко.

– Жукова, Василий, Родзянко?.. Да откуда вы взялись?

– Вообще-то я живу в Америке… – начал рассказывать Владыка.

– Сейчас мы вам все объясним! – попытались было вмешаться в разговор остальные члены делегации.

Но агент резко оборвал их:

– Попрошу посторонних помолчать!

И снова грозно обратился к Владыке.

– Так значит, вы говорите, что вы русский епископ, но живете, почему-то в Америке? Предъявите ваш паспорт!

– Прошу вас! Только не волнуйтесь так, пожалуйста! – Владыка был весьма огорчен, что стал причиной переживаний для этого молодого человека. Он протянул ему документ и сразу уточнил: – Правда, паспорт у меня великобританский...

– Что-о? – взвился от возмущения агент и затряс перед лицом Владыки групповой визой. – А в этом документе, кем вы значитесь?!

– Как вам сказать? – проговорил Владыка, сам удивляясь себе. – Дело в том, что в этом документе я – Мария Георгиевна Жукова.

– Хватит! – заорал агент. – Сейчас же отвечайте, кто вы?

При всей своей кротости, Владыка не любил, когда на него кричат.

– Я – русский священник, епископ Василий! – с достоинством произнес он.

– Епископ Василий? А кто же тогда Владимир Родзянко?

– Это тоже я.

– А Мария Георгиевна Жукова?

– И Мария Георгиевна – тоже я, – развел руками Владыка.

– Так!.. Вы - русский епископ. А живете?..

– Живу в Америке.

– А паспорт?

– А паспорт у меня британский.

– А здесь?..

– А здесь я – Мария Георгиевна Жукова.

Такая картина повторялась на каждой границе.

Но, несмотря на все эти мытарства, Владыка Василий был совершенно счастлив! И тому, что ему удалось исполнить свою мечту – помолиться на Пасху у Гроба Господня. И тому, что он, после стольких лет расставания, смог побывать в своей любимой Югославии. И тому, что он так хорошо исполнил данное ему важное послушание и возглавил паломничество в Святую Землю. И тому, что в Москве, в праздник святых Кирилла и Мефодия, он смог прошествовать крестным ходом рядом с Патриархом Алексием из Успенского собора Кремля на Славянскую площадь, торжественно неся перед собой скляницу с горящим в ней Благодатным огнем.

Хотя Владыка никогда и не декларировал этого, но сослужить службу России и Русской Церкви – было заветной целью его жизни. Так его воспитали. Однажды удалось договориться на Первом канале Центрального телевидения записать цикл телепередач – бесед о Боге и Церкви, о древних русских святых, о новомучениках, о России и русской эмиграции. Владыка Василий был уже нездоров, но сразу примчался в Москву и из последних сил, день и ночь работал над этими передачами. Они стали первыми подобного рода беседами на советском тогда еще телевидении. Эти передачи вызвали небывалый интерес у зрителей и потом повторялись еще несколько раз. Где бы Владыка после этого не появлялся, обязательно находилось немало людей, которые выражали ему признательность за то, что обрели веру благодаря его беседам на телевидении. Для Владыки такие свидетельства были самой высшей наградой.

Многое из церковной истории двадцатого века по-новому открывалось нам из рассказов Владыки. Как-то в его присутствии завели спор на популярную тогда тему – о епископате советского времени. Некоторые высказывания были даже не просто осуждающими, а злобными и враждебно-ядовитыми. Владыка молча слушал спорящих. Когда же бесстрашные судьи русских архиереев обратились к нему за само собой разумеющейся, как им казалось, поддержкой, Владыка просто рассказал одну давнюю историю.

В начале шестидесятых годов к нему, тогда еще священнику, прямо на лондонскую квартиру приехал митрополит Никодим, председатель Отдела внешних церковных сношений. Для беседы, которая им предстояла, обоим, и митрополиту и отцу Владимиру, пришлось лечь на пол, чтобы филеры, которые нигде не выпускали из вида митрополита Никодима, не смогли записать разговор через оконное стекло.

Владыка Никодим шепотом рассказал отцу Владимиру, что советские власти со дня на день собираются закрыть Почаевскую лавру, а иерархи на Родине уже исчерпали все возможности, чтобы помешать этому. Владыка просил отца Владимира организовать на радио Би-Би-Си и «Голосе Америки» – передачи с целью привлечь все средства, чтобы не дать советскому руководству возможности расправиться с Почаевом. Это был один из последних действующих монастырей на территории Советского Союза. Оба – и митрополит и отец Владимир – прекрасно понимали, чем рискует владыка Никодим, доверяя своему собеседнику такие сведения и сам полностью доверяясь ему.

Уже на следующий день тема Почаева стала ведущей в религиозных программах Би-Би-Си и «Голоса Америки». Тысячи писем протеста со всего мира полетели в адрес советского правительства. Тогда это оказало свое влияние на вынужденное решение властей вновь разрешить деятельность Почаевской лавры.

Как-то мне довелось побывать с Владыкой Василием в Почаеве. Он впервые оказался здесь. Свершил литургию и смог встретиться с теми, кто, так же как и он, были участниками тех драматических событий тридцатилетней давности.

Что еще вспомнить о Владыке? Так уж получалось, что каждый его приезд совпадал с каким-нибудь исключительным событием. То Тысячелетие Крещения Руси, то первое принесение Благодатного огня, то панихида по царской семье, то первые религиозные программы по Центральному телевидению. Как любил повторять сам Владыка: «Когда я перестаю молиться, совпадения прекращаются».

Не составил исключения и приезд Владыки в Москву летом тысяча девятьсот девяносто первого года. Владыка прибыл тогда в составе большой делегации из Соединенных Штатов на первый Всемирный конгресс соотечественников. Представителей русской эмиграции из многих стран мира, независимо от их политических убеждений, впервые официально пригласили в Москву. По замыслу руководства страны, эта встреча должна была стать частью нового этапа жизни посткоммунистической России.

Народу тогда приехало великое множество! Рискнули появиться даже те эмигранты, которые раньше и носа не казали в Советский Союз. Прибыли такие «недобитые белогвардейцы», которые всю свою жизнь ни на йоту не верили советской власти. Приехали даже участники власовских формирований. Как уж этих смогли убедить, мне до сих пор непонятно. Видно, как ни страшно им было верить посулам советских эмиссаров, но уж очень всем хотелось повидать Родину!

Гостиница «Интурист» была забита до отказа. Эмигранты и их потомки гуляли по Москве, разглядывая город и лица людей. Поражались тому, с каким интересом к ним здесь относятся. А еще больше – с какими завышенными надеждами, доходящими порой до безудержных фантазий, их здесь принимают. В то время было действительно немало прекраснодушных людей, которые свято верили, что «заграница нам поможет». К слову сказать, если кто от лица русской эмиграции не на словах, а на деле и внес вклад в духовное возрождение России, то это был скромный, заштатный Владыка Василий, наряду с еще несколькими подвижниками-эмигрантами – архиереями, священниками и мирянами.

Главным событием конгресса соотечественников была Божественная литургия в Успенском соборе Московского Кремля. После долгих десятилетий запретов на совершение богослужений в кремлевских храмах ее возглавлял Святейший Патриарх Алексий. Владыка Василий тоже сослужил Патриарху. Но беда была в том, что за неделю до вылета в Москву, он у себя в Вашингтоне сломал ногу. А поскольку пропустить такое важное событие Владыка не мог, то прибыл на Родину с загипсованной ногой, на костылях, и очень забавно прыгал на них, еле-еле поспевая вслед за шумной толпой русских эмигрантов.

Рано утром девятнадцатого августа, в день Преображения Господня, из гостиницы «Интурист» выехали автобусы с эмигрантами со всех континентов. Их привезли к Кремлю, к Кутафьей башне. Со слезами на глазах, не веря себе, они прошествовали через кремлевские ворота к Успенскому собору, где Святейший Патриарх Алексий с сонмом архиереев (в их числе и Владыка Василий на костылях) начал Божественную литургию.

Но, как известно, как раз в это время, утром девятнадцатого августа тысяча девятьсот девяносто первого года, произошло событие, которое будет вспоминаться в отечественной истории четырьмя заглавными буквами – ГКЧП. Да-да, именно в тот час, когда Святейший Патриарх молился в Успенском соборе, произошел тот самый переворот.

Так что, когда растроганные и переполненные счастьем эмигранты после окончания литургии вышли из Кремля, перед их потрясенным взором предстали не их туристические автобусы, а плотная стена автоматчиков, за которыми высились ряды танков и бронетранспортеров.

Вначале никто ничего не понял. Но потом кто-то в отчаянии закричал:

– Я так и знал!!! Большевики снова нас обманули! Это была ловушка!

Недоумевающие солдаты в рядах оцепления растерянно переглядывались. Из толпы эмигрантов раздались отчаянные крики:

– Я же предупреждал!!! Нельзя было ехать! Ловушка, ловушка!!! Это все специально подстроено!

В это время к впавшим в панику эмигрантам быстро приблизился офицер, которому уже были даны распоряжения относительно делегатов конгресса соотечественников: их надо было срочно проводить на Лубянскую площадь, где делегатов уже ждали автобусы, отправленные сюда после появления у Кремля войск. Затем, как можно скорее, всех иностранцев надо было доставить в гостиницу «Интурист».

При этом офицер указал на взвод автоматчиков.

– Нет, нет, мы не хотим на Лубянку!!! – в ужасе закричали эмигранты.

– Но вас же там ждут! – искренне удивился офицер.

Это привело эмигрантов в еще больший ужас.

– Нет, нет!!! Только не на Лубянку! Ни в коем случае! – кричали все.

Офицер еще несколько раз пытался воззвать к здравому смыслу этих странных людей, но поскольку все его попытки ни к чему не привели, а время для исполнение приказа вышло, он дал распоряжение своим бойцам, и те, энергично подталкивая эмигрантов то руками, то дулами автоматов, погнали их к Лубянской площади.

Все были в таком шоке, что забыли про Владыку Василия. Он на своих костылях так и остался у Кутафьей башни в окружении солдат и бронетехники. О ГКЧП к тому часу еще никто не слышал. Советские граждане, оказавшиеся около Кремля, строили свои догадки, но конечно же, никто ничего не мог понять. Многие стали узнавать Владыку Василия и обращаться к нему за разъяснениями. Скоро вокруг растерянного Владыки, который был на голову выше всех, образовался целый митинг.

Между тем эмигранты, оказавшись на Лубянской площади, поняли, что их привели к автобусам и что путь им предстоит в гостиницу, а не в подвалы КГБ. Тут-то, наконец, они и вспомнили о своем архиерее! Секретарь Владыки Мерилин Суизи выбежала из автобуса и мужественно устремилась назад к Кремлю, к танкам и бронетранспортерам, по этой загадочной стране, к своему дорогому Владыке Василию.

Она сразу увидела его. Владыка был похож на седовласого вождя, возвышающегося над толпой в самом центре бушующего митинга. Мерилин протиснулась к своему архиерею и кратко, но убедительно обозначила ему путь ко спасению – надо двигаться на Лубянку. Но Владыка на своих костылях просто физически не мог одолеть такой маршрут. Он объяснил Мэрилин, что, ничего не поделаешь, надо в этой неразберихе найти какой-нибудь транспорт. Мэрилин вынырнула из митингующей толпы и огляделась вокруг. Никакого транспорта, кроме ревущей бронетехники, поблизости не было. Мерилин подошла к молодому офицеру и на своем ломаном русском языке объяснила ему, что здесь находится старый священник из Америки, которого необходимо отвезти на Лубянскую площадь, к его автобусу. Офицер только развел руками: «Что я могу вам предложить? Только танк! Или самоходное орудие».

Мэрилин начала понимать весь ужас создавшейся ситуации. И вдруг она заметила, что неподалеку притормозила небольшая, вполне подходящая машина.

– А что если на этом джипе?! – воскликнула Мерилин.

– На «воронке», что ли? – обрадовался офицер – Это – пожалуйста! Сейчас договоримся с милицией!

Он проявил искреннее участие в судьбе иностранцев и скоро «воронок» подъехал к толпе, в центре которой был Владыка. Мэрилин вслед за офицером и двумя милиционерами стала пробираться к нему. Перекрикивая толпу и ревущие танки, Мерилин прокричала Владыке, что их ждет замечательный джип, который готов отвезти их на Лубянку.

Все вместе – милиционеры, офицер и Мэрилин – подхватили Владыку и потащили сквозь толпу. Увидев это, народ заволноваться.

– Что такое? Куда милиционеры уводят священника? – возмущались люди.

Когда же все увидели, что старого батюшку с загипсованной ногой пытаются засунуть в «черный воронок», разъяренный народ бросился защищать Владыку:

– Начинается!!! Уже священников арестовывают! Не отдадим батюшку! Стеной станем за него!

– Нет, нет! – в отчаянии кричал Владыка, отбиваясь от своих спасителей. – Отпустите меня, пожалуйста! Я хочу на Лубянку!

Еле-еле, с его ногой и костылями, Владыку удалось затащить в машину и вывезти сквозь разгневанную толпу.

Владыка смотрел в окно «воронка» и сквозь слезы благодарности только и повторял:

– Какие люди! какие люди!

И, даже хворая в последние годы жизни, он все равно стремился в Россию в надежде, что еще сможет послужить ей.

Последний раз Владыка приехал в Москву уже совсем больной. Несколько недель он провел в постели. Наталья Васильевна Нестерова, в доме которой он гостил, обеспечила ему самый заботливый уход. Но я, понимая, что Владыка, возможно, последний раз в России, попросил, чтобы вместо сиделок у его постели по очереди дежурили монахи и послушники нашего Сретенского монастыря. Ведь молодые монахи смогли бы пообщалась с Владыкой, спросить его совета, задать вопросы, на которые может ответить только много переживший, духовно опытный священник.

Хотя, наверное, мои монахи были не самыми лучшими сиделками. Наверное, они задавали больному архиерею слишком много вопросов и требовали слишком большой отдачи сил. Но так же как для них было необычайно полезно провести со старым мудрым архиереем эти дни и ночи, и для Владыки было очень важно общаться с теми, кто шел ему на смену в Церкви. Он был совершенно счастлив, от того, что, пусть даже превозмогая себя, но может отвечать на вопросы, наставлять, передавать свой опыт и знания, может совершать служение, ради которого он жил и вне которого себя не мыслил.

В свое последнее сокровенное путешествие, в небесное странствие – из отечества земного в долгожданное отечество Небесное – Владыка Василий отправился совершенно один. Утром его нашли бездыханным, лежащим на полу в своей вашингтонской комнате. В ней Владыка прожил многие годы. Комнатка была крохотной, но кроме самого Владыки в ней каким-то образом умещались домовый храм, радиостудия, архив его радиопередач за несколько десятилетий, гостеприимная для всех гостей трапезная и рабочий кабинет. Хватало даже места для постояльцев: люди из России зачастую останавливались у Владыки на ночь-другую, а то и на недельку.

Даже после смерти Владыка не отказал себе в удовольствии и еще немного попутешествовал. Родные долго не могли решить, где же хоронить Владыку. Предлагали, то в России – все-таки Родина, то в Англии – рядом с его матушкой, то в Сербии – очень уж он ее любил.

Я представляю, в каком восторге на небесах была душа Владыки: любая из поездок обещала быть увлекательной. Но покойника свозили всего лишь из Вашингтона в Нью-Йорк: кто-то настаивал, чтобы его похоронили в находящемся неподалеку от города монастыре Ново-Дивеево. Но там что-то не сложилось, и Владыка снова вернулся в Вашингтон. Здесь телесные его путешествия все-таки завершились, и Владыка упокоился на православном участке кладбища «Rock Creek». При жизни Владыка иногда шутливо называл себя «покойным» епископом. По статусу он был всего лишь заштатным архиереем, уволенным «на покой» из Американской Автокефальной Церкви. Епископ, отправленный «на покой», действительно не руководит ничем и не решает в официальной церковной жизни ровным счетом ничего. Поэтому Владыка время от времени так и представлялся: «покойный епископ Василий». Но он был настоящим владыкой! Он беспредельно владычествовал над человеческими душами. Несокрушимыми силами этой удивительной власти, которая простирается и сегодня над теми, кто имел счастье знать Владыку Василия, были его незабываемые и неповторимые – доброта, вера и любовь.

Для нас давно уже стали обычны “акции в защиту детства” – процессии с подарками, которые депутаты, главы районов и просто добрые люди везут в детские дома. Мы даже готовы внести свою лепту на расчетный счет, спасая от разрухи детский дом где-то в провинции. Благодаря телевидению мы уже выучили облик детдомовца – маленького, неловкого ребенка в бедной одежде.
Попробуйте представить, что в России есть детский дом, где дети живут совсем иначе. Где для директора нет ежедневных забот – чем детей накормить, во что одеть, как учить?
Этот детской дом находится в селе Ковалево под городом Нерехта Костромской области. Здесь есть огромный спортзал с семиметровым скалодромом, столярная мастерская с уникальными станками, свои земельные угодья, трактора, автобусы, изрядное поголовье коров и свиней. Дети живут там каждый в своей семье. Они получают призы на чемпионатах по самбо, ходят в сложнейшие походы, сами снимают и монтируют фильмы.
В июне группа воспитанников Ковалевского детского дома покорила самую высокую гору Европы. Вел их на Эльбрус директор детдома, священник Андрей ВОРОНИН.

Андрей ВОРОНИН,
священник

“Хочется передать детям самое главное...”

На вид отцу Андрею лет около пятидесяти, мягкая улыбка в седеющей бороде, глаза – порой веселые, порой строгие, неторопливые движения большого и сильного человека. Мне удалось побеседовать с ним лишь под вечер, выкроив полчаса в его сумасшедшем графике. Мы уселись в маленькой комнатке, и он строго-настрого запретил его беспокоить. Но каждые пять минут кто-то врывался с очередным неотложным делом, которое отец Андрей быстро и без суеты решал. А потом продолжал прерванный разговор спокойным глуховатым голосом.

У меня в жизни бывают периоды, когда я не могу справиться с потоком мыслей и ощущений, которые на меня находят. Им невозможно сопротивляться, они захватывают полностью. Словно попадаешь в стремительный, бурный поток, он куда-то тебя несет, и лично от тебя уже ничего не зависит. Если отдаешься потоку, позволяешь ему нести тебя, приходит понимание, что все правильно. Но когда противишься, пытаешься выскочить, заняться чем-то другим, возникает внутренний дискомфорт. В этом потоке и рад бы сам что-то решать, но это уже не мои решения, меня просто выносит на них. И происходит это в самых ключевых точках жизни. Как откровение какое-то.
Именно так было со священством. Все выстраивалось чудесным образом, без капли логического расчета. И с детдомом так же.
Я был гляциологом, специалистом по ледникам, процессам, связанным с мерзлотой. В восемьдесят девятом бросил работу начальником отряда на Кавказе и каким-то чудом поступил в семинарию Троице-Сергиевой лавры. Рукоположился уже в Костроме, а оттуда году в девяносто первом попал в Нерехту. Тянуло в глушь, хотелось чего-то русского, исконного. Я поехал, абсолютно себе не представляя, что это за приход.
И вот в начале девяностых я оказался в Нерехте. В городе все предприятия разваливались. Безработица, разруха. И какая-то всеобщая растерянность. Дети, чьи родители с горя начали пить, оказались на улицах. И я понял – надо что-то делать. Этих детей нужно хотя бы вывезти на время из Нерехты, забрать с улиц.
Я уже тогда знал, что недалеко от города, в Ковалеве, есть подходящее место. Но никаких планов еще и в помине не было.
А потом совершенно случайно познакомился в епархии с русской американкой. И какая-то дружба у нас завязалась. Однажды я повез ее по окрестностям и просто упомянул: мол, здесь мы хотим детский дом построить. И забыл об этом.
Вдруг звонок: Конгресс русских американцев готов финансировать наш проект.
Я в полном недоумении: какой проект, о чем речь? А уже через месяц они приезжают, и все – дело завертелось.
За три года с огромными затратами мы подняли старое здание из руин. Вселили детей и зажили обычным детдомовским, казарменным порядком.
Кстати, удивительный факт – в момент регистрации мы оказались единственным в России церковно-государственным детским домом. Это была фантастика. Департамент образования пошел на очень большой риск, заключая договор о совместном финансировании. Там работали замечательные люди, которые очень много сделали для нас.
Начали ко мне ездить друзья, знакомые. А потом приехал один человек – Олег. Ему очень понравилось, чем мы занимаемся, он помог нам купить пашню, автобус. А затем предложил: “Слушай, а давай новый дом выстроим? У меня есть деньги. Я тебе только ключ отдам и все”.
И рядом с нашим старым корпусом стал строить этот детский дом. И вот представьте: вроде как все уже готово – отделка, кафель, обои. И в последний момент меня спрашивают: отец Андрей, а как вы хотите, чтоб в идеале было?
Я отвечаю: нет предела совершенству. Конечно, было бы очень хорошо сделать семейный детский дом. Мы начинаем эту идею обсуждать и в итоге договариваемся семейный детский дом и делать. А здание-то уже готово!
Что ж. Выяснили, как такие дома строились, и стали все заново перестраивать. Разбили полы, плиты, сделали лестницы, поменяли перегородки. Помещение для каждой семьи получилось уникальным, везде своя геометрия пространства. А потом сложился уже психологический уклад, семьи стали разные.
В чем вообще смысл семейного детского дома?
Есть очень большая проблема: полная десоциализация детдомовского ребенка. Они живут в детдоме на всем готовом. Им даже нормативные документы запрещают социализироваться! Например: должен быть общий пищеблок, должна быть посудомойка. Дети даже посуду не имеют права сами помыть! И в результате они выходят из детдома, привыкнув ко всему готовому. Им все должны. А такие маленькие семьи, где дети варятся в почти домашней обстановке, эту проблему как-то решают. Потому что ребенок должен в семье расти. Либо в замещающей, либо в нормальной, но обязательно в семье. Обычные детдома ничего не дают. У детей, от которых матери отказываются с рождения, пеленки не меняют, не ухаживают, возникает заниженная мотивация, синдром «здесь и сейчас», они живут одним моментом.
Нормальный детский дом – это семья, это реабилитация таких детей. Должны быть специальные методики. Спорт, труд, походы.
И у нас есть результаты. Все специалисты, кто работает с такими детьми, в изумлении. Говорят: мы таких детей не встречали. Понятно, что это не домашние дети. Но это и не детдомовцы.
А какими они сюда приходят – ужас. С болезнями, с органическими поражениями нервной системы, с психическими расстройствами, с олигофренией. Почти у всех в прошлом были эпизоды, которые страшно поражали их психику. У кого-то на глазах отец отрубил матери руку, другой сам подал отцу нож, которым тот зарезал мать… И все это происходило почти с младенцами. Глядя на них, невозможно представить, что им пришлось пережить.
Поэтому семья семьей, но самая главная вещь – это походы. На неделю, на две. И не только на Эльбрус. Уходим под парусом, на лыжах, в лес, в горы, в пещеры со спецснаряжением. У нас есть целый парусный флот – пять судов, построенных своими руками. Мальчишки у меня капитаны, они с парусами управляются.
Кроме физической пользы, самое главное – в походе женщин нет, ребят там жалеть некому. Там все по-серьезному. Мужчина – это не пол, а профессия. Мужчиной нужно стать, научиться этому делу. Через спорт, труд, экстремальные походы. И они становятся добрее, мужественнее, душой раскрываются. Старшие никогда не будут обижать младших. Наоборот, я вижу, когда в походе становится тяжело, они начинают помогать слабым.
И самое главное, зачем мы вообще детей тянем в горы, – там в человеке открываются вещи, которых никогда не увидишь в других условиях. Так сильна психическая и нервная нагрузка, что уходит все лишнее, открывается сама твоя натура. Ты видишь все свои слабости, видишь себя таким, какой ты есть. И видя слабости в себе и в других, учишься понимать людей, принимать их такими, какие они есть. Начинаешь их любить. В горах ты бросаешь вызов не Богу, а себе.
Все мы имеем иллюзии относительно своих возможностей. Лежа на диване дома, мы не в силах их проверить. А там, наверху, можем. Хочется научить детей, передать им вот это – самое главное. Ведь именно через горы я пришел к Богу.

Ваше мнение

Мы будем благодарны, если Вы найдете время высказать свое мнение о данной статье, свое впечатление от нее. Спасибо.

"Первое сентября"

Православной церкви и другим религиозным организациям рекомендовано активнее укреплять семью и популяризировать здоровый образ жизни . Соответствующая резолюция была принята 15 мая на круглом столе "Крепкая семья - крепкая Россия" в Фурманове. В нем принимали участие политики, областные чиновники и представители церкви. Также религиозным организациям предписывается проводить акции, посвященные проблемам развития семьи, духовно-нравственного, культурного и правового воспитания. // Иваново-Вознесенская епархия

[настоящие ценности ] Газета "Новая жизнь" - о семье священника Андрея Воронина: "На добрых традициях, православных устоях и родительской любви воспитываются шестеро детей в семье Ворониных. [Она] известна всем, кто постоянно посещает храм Вознесения Господня в Старой Середе и часовню Рождества Пресвятой Богородицы, где служит о.Андрей. Тем, кто является поклонником творчества матушки Анны и ее детей. Супруги Воронины вместе уже 17 лет. В юности часто наведывались в Михайловскую церковь к о.Иерониму петь в хоре. [Тот] предложил о.Андрею принять приход. На протяжении многих лет протоиерей Андрей являлся настоятелем Свято-Михайло-Архангельского прихода в селе Михайловское, а с конца 2007 года переведен в приход Фурманова. Матушка Анна, регент церковного хора, работает музыкальным руководителем в школе, детском доме, в городском молодежном центре. Почти 14 лет она руководила народным камерным хором в Центральном дворце культуры. Молодые люди [познакомидись в Нижнем Новгороде], учились вместе в консерватории. В хоре, где [пела] Анна, не хватало тенора, поэтому ей приходилось [исполнять] мужскую партию. Регент сказал: "Найдешь [мужчину] - будешь петь женскую партию". Анна присмотрела на эту роль Андрея. К Рождеству он пел вместе с ней, с этого началась их совместная история. Будучи настоятелем храма в селе Михайловское, о.Андрей написал и издал книгу о местночтимом архимандрите Леонтии (Стасевиче), построил часовню над чудотворным источником, поднял мощи [святого старца]. Сотни паломников стекались ежегодно в местный храм, где их ждали покой, уют, привет батюшки и хоровое духовное пение. Вот уже полтора года семья Ворониных живет в Фурманове: им была выделена квартира. Главный их труд - восстановление разрушенного храма Вознесения Господня. В этом супругов поддерживают прихожане, ученики местных школ [и] профучилищ, общественные организации. Крышу перекрыли. В преддверии Пасхи в Тутаеве для церкви [приобрели] 5 колоколов. После [многих] лет молчания знаменитый храм оживает. Общественная жизнь для Ворониных - вовсе не нудная обязанность. Батюшка Андрей - постоянный гость в музеях города, на школьных классных часах, посвященных проблемам духовного воспитания, борьбы с наркоманией и алкоголизмом, на балу [школьных] медалистов, на тематических вечерах, занимается дистанционным обучением детей-инвалидов. Матушка Анна старается приобщить фурмановских ребятишек к миру музыки, к духовному хоровому пению. [Оба] - постоянные участники городских, областных [и] российских [фестивалей]. "Самая музыкальная мама" - этот приз получила Анна Евгеньевна в конкурсе "Такие разные мамы". Епископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский наградил протоиерея Андрея Воронина за участие в фестивале детского творчества "Рождественский подарок". Администрация Нерехтского района благодарила [супругов] за участие в фестивале духовной и народной музыки, посвященном преподобному Пахомию Нерехтскому. Оба имеют музыкальное образование, живут музыкой, духовными песнями, прививают эту любовь своим детям. Батюшка своими руками изготовил гусли и записал CD-альбом со старинными духовными песнями в его исполнении. Четверо детей Ворониных посещают местную музыкальную школу. Играют не только на народных (гуслях, балалайке) инструментах, но и на традиционных - фортепиано. О.Андрей снимает документальные фильмы. Один из них - о наркозависимых, которые проходят реабилитацию в одном из православных приходов Ивановской епархии. Фильм "Мой духовный сад" во Всероссийском кинофестивале короткометражных фильмов "Семья России" завоевал главный приз [в номинации "Песня о семье"]. В [нем] в 2 частях, снятых с разницей в 10 лет, отец Андрей и матушка Анна, их дети рассказывают о том, как они живут, дружат, любят, как пытаются, чтобы их "духовный сад" всегда был свеж и ярок, не увядал ни на минуту. Любят Воронины ездить на родину отца на Горьковское море, заниматься там зимней рыбалкой. О.Андрей вырос в сельской местности, поэтому прикипел к зиме, к лесу. Когда-то он своими руками построил дом, пасеку, вырастил сад. В семье чтят русские традиции, на них воспитываются все шестеро детей Ворониных - [Александр, Екатерина, Иван, Татьяна, Нина, Василий]. Хоровое пение, службы в храме, заповеди и молитвы- все привычно. [Вместе с родителями дети соблюдают посты, отмечают праздники, принимают гостей, ставят сценарии православных изданий, выступают перед прихожанами]. "Мы не стараемся непременно приучить детей к церковным обрядам, службам, к христианскому распорядку - они ко всему должны придти сами", - говорит о.Андрей. В школе Воронины учатся как все. Старший, Александр, - десятиклассник, практически, уже программист. Самостоятельно создает программы, имеет свой сайт в интернете. Настя увлекается "Ранетками", занимается в кружках [городского] центра детского творчества. Ваня выступает на [музыкальных смотрах, играет на балалайке]. [Несколько лет назад] в областном конкурсе "Отец года" о.Андрей был признан лауреатом областной премии "Лучший отец года". Детей супруги не стараются воспитывать по какой-то определенной системе, времени для этого нет, да и ни к чему. Они воспитывают личным примером. Сейчас Воронины живут в квартире, и у ребят стало больше свободного времени. Но еще год назад, в Михайловском именно на [них] лежали заботы о яблоневом саде, о пасеке, о том, чтобы печи были вовремя натоплены. Совместные поездки, поиск выхода из сложных психологических ситуаций закаливает, способствует сплочению семьи. "Нас 8 человек, плюс кошка и рыбки. И всем нам не тесно, а, наоборот, очень радостно и светло жить в общем доме", - говорит матушка Анна. А это, наверное, и есть счастье". //

Госдума на заседании в среду приняла поправку о введении запрета на усыновление детей из России американцами.

Событие комментирует протоиерей Андрей Воронин, настоятель Преображенского храма в пос. Нерехта Костромской области, директор Ковалевского детского дома для мальчиков, член Патриаршей комиссии по семье:

Так называемый «ответ на акт Магнитского», по моему мнению, дешевая пиар-акция. Полностью политическая инициатива, причем позорная для России. Словно нужно было ждать какого-то «акта», вместо того, чтобы решить проблему, связанную с усыновлением детей иностранцами!

А решать нужно было давно. Либо запрещать усыновление, либо находить понимание с американцами в плане усыновления русских детей. Тем более, что вина за то, что усыновленные дети страдали, полностью лежит на российской стороне, а не на американской. Это мы теряли контроль над уезжавшими детьми! Мы сами выстроили безобразную систему, которая была стыдом и позором России. Давно и неоднократно с тревогой заявлялось, что необходимо пересмотреть взаимоотношения с США в этом вопросе. А теперь эти отношения взяли и порвали. Выход очень простой, но нелицеприятный.

Несмотря на случаи издевательств над российскими детьми, огромное количество детей получили путевку в люди в той же Америке. И главное – инвалиды, дети, которые здесь были обречены на совершенно непонятное существование и раннюю смерть. Там они были прооперированы, протезированы, вылечены и великолепно социализируются. И таких детей очень много. Теперь одним росчерком пера их лишили такого шанса.

Почему не приводится статистика о том, сколько детей было замучено в наших российских семьях усыновителей? А она говорит сама за себя. И об отношении государства к детям-сиротам, их устройству, отслеживанию их судеб. Ребенок вообще сам по себе очень уязвим, а официальные сироты и полусироты – самая незащищенная часть общества. То, в каком состоянии они находятся, характеризует наше государство.

И мало что меняется у нас в стране. Всю систему государственных детских домов нужно было реформировать давным-давно. А не так, как поступают сейчас: давайте все дома закроем, а всех детей отдадим в приемные семьи. Но ведь существует огромное количество детей, которых никто никогда не возьмет в приемные семьи и не усыновит. Вот у меня, например, в детском доме несколько детей таких проживают. Будут их усыновлять? Не нужны такие дети никому. Тем более, если их много, допустим – четверо братьев, один из которых инвалид. Одного, двух еще может, возьмут. А четверых, разновозрастных, с большим разбросом по возрасту? Вряд ли.

Поэтому нужно совершенно четко понимать, что детские дома были, есть и будут. Почему бы не пересмотреть отношение к ним? Нужно изменить всю систему. А у нас все пущено на самотек. Отдали эту проблему на регионы.

Во-первых, в приемные семьи всех не отдадите, во-вторых есть такие детские дома, где отношение лучше, чем в приемных семьях. Это детские дома семейного типа — очень удачные, где детям хорошо, гораздо лучше, чем в приемных семьях. Там замечательная, теплая атмосфера. Дети получают педагогическое сопровождение и начальное профессиональное образование и массу таких преимуществ, которые не даст приемная семья. И наоборот — знаем огромное количество ужасных ситуаций в приемных семьях.

По статистике больше 50% приемных детей возвращаются обратно в детские дома. Вот у нас сейчас подавляющее большинство поступающих детей — это те, которые уже имели опыт приемной семьи.

Проблему сирот должны решать не сидящие в думах теоретики, а практики – на примерах детских домов.

Записал Артем Левченко

Протоиерей Андрей Воронин – родился в 1959 г. в Керчи. Окончил Географический факультет МГУ им. Ломоносова (1985) по специальности «Гляциология», Духовную Семинарию (1989). Работал в Магаданской области, на Шпицбергене, на Кавказе. Директор Ковалевского детского дома в селе Ковалево под Нерехтой в Костромской области. Создатель Детского Экстремального Проекта.

Дорогие однокурсники и выпускники географического факультета! Многие из нас знают отца Андрея (Андрей Воронин кафедра гляциологии 1985 год выпуска). Сейчас он принял постриг под именем Иоанна и живет в монастыре Кутлумуш , гора Афон, Греция. В этом письме есть ссылки на увлекательное повествование Андрея Рыбака, друга о. Иоанна, где он описывает их совместное путешествие на Афон (смотрите тему "Голубь над Афоном" ). А затем поездку в гости к о. Иоанну в монастырь Кутлумуш, где он обрел свой новый дом - http://www.logoslovo.ru/forum/all_1/section_43_1/topic_10143 /.

Я знаю о. Иоанна много лет. И все эти годы, с верой в Бога, он заботился о других людях больше, чем о себе. Многие из нас знают его милосердный проект «Ковалевский детский дом » - http://kovalevo.org/ . И сейчас, когда он осуществляет свое монашеское служение с молитвами за всех нас, хочется помочь ему тем малым, чем можно ему помочь.

Воробьева (Божинская) Леся

Ниже письмо отца Иоанна к Андрею Рыбаку:

Мир тебе, дорогой брат! Архимандрит Христодул, игумен монастыря Кутлумуш, помимо развален кельи св. апостола Андрея дал мне еще один объект - древний пиргос (башню) с системой причалов, являющийся древнейших портом Афона. Сейчас это абсолютно пустынное место, где просто никого нет. Пиргос отстоит от моей развалины, примерно, в 80-ти метрах. Раньше это был единый комплекс. Внутри пиргоса имеется прекрасно сохранившийся храм в честь свв. Архангелов и жилое помещение наверху. Нужно отремонтировать дорогу, подвести воду, сделать какой-нибудь обогрев, вставить окна, двери и проч. Поскольку объект исторической важности, то приходится каждый шаг производить с оглядкой и согласованием, чтобы воссоздать древний облик. Пытаюсь сейчас еще кого-нибудь подключить к нашему объекту, потому что он очень значим для Афона вообще. Много очень отцов ютится где ни попадя, русских, разумеется. Слава Богу, что игумен Кутлумуша реально никому не отказывает: уже в самом монастыре проживает 8 русских на 32 человека братии! Это не считая келлиотов. Очень многие стройки келий, да практически - все, сейчас заморожены на землях Кутлумуша, по причине "наезда" под благовидными предлогами других монастырей на Кутлумуш из-за большого количества русских, которым монастырь разрешил проживать. Дескать, идет самострой, без надлежащих документов и разрешений. У меня ситуация самая благоприятная: есть все документы, одобренные на самом верху администрации Афона (Кинот), и есть рабочие, которые в момент остались без дела. НЕТ ДЕНЕГ. Э-то известная тема... Монастырь сам один из самых бедных на Афоне: еда - наилучший показатель. Она самая скудная здесь. А архимандрит сидит с братией за одним столом. Большинство моих знакомых отказались бы от такой пищи будучи даже голодными. Они стараются, но не все выходит. Я бегаю от монастыря до кельи все время: 6 км под горку и 6 обратно в горку, при перепаде высоты в 400 м. Монастырь дал машину - старую, OpelFrontera, пыхтит, скрипит, но ездит пока. Надо таскать стройматериалы, возить рабочих, еду и проч. Все очень дорого. Но, свобода, молитва и тот бесценный опыт, который можно приобрести только здесь того стоят! Ș даже более. Сейчас чрезвычайно важно положить все силы на организацию жизни русских отцов-подвижников, хотя бы некоторых из них. В мире грядут большие перемены. Однако нужно четко понимать, что судьба этого мира решается не политиками и их интригами, а в БЕЗМОЛВИȘ и в умном делании отцов - аскетов. В перспективе для русской братии появление целого скита. Цена вопроса очень велика и оценивается десятками тысяч евро, поскольку цены здесь особенные. Очень дорогой завоз через паром. Мы будем рады любому пожертвованию .

Реквизиты рублевой карты:

Карта рублевая MasterCard

№ карты 5305955600875757

N 30101810500000000280

БИК 044525280

ИНН 7710020212

ОГРН 1037739314348

Счет получателя: 40817810600003000204

Реквизиты текущего счета в рублях РФ:

Банк получателя: Коммерческий Банк «Русский Торговый Банк» (общество с ограниченной ответственностью)

Корр. счёт в Операционном управлении Главного управления Центрального банка

Российской Федерации по Центральному федеральному округу г. Москва

N 30101810500000000280

БИК 044525280

ИНН 7710020212

ОГРН 1037739314348

Юр. Адрес: РФ, 119021, город Москва, улица Тимура Фрунзе, дом 11, строение 60А

Счет получателя: 40817810000000000658

Получатель: Воронин Андрей Руфович

Реквизиты карты в евро:

Карта в евро

№ карты 5471511438512357

Платежные реквизиты для перечисления в Евро:

Банк получателя (Beneficiary bank): Russian Trade Bank Limited Liability Company, MOSCOW, RUSSIA