Гоголь и психиатрия. Великие наркоманы серебряного века Был ли гоголь наркоманом

Столь характерная для людей искусства эмоциональная неустойчивость неразрывно связана с пагубными пристрастиями. Всем известные пороки: алкоголизм, наркомания, чрезмерное табакокурение – свойственны творцам даже в большей степени, чем обычным людям. Создание произведения искусства, будь то поэма или проза, требует колоссального душевого напряжения. В поисках источника сил и вдохновения многие берутся за бутылку, а то и вовсе что потяжелее.

Сжигать себя изнутри зависимостями от разного рода веществ – обычное дело для писателей и поэтов.

Не в последнюю очередь причиной ранней кончины отдельных писателей и поэтов стали вредные привычки, так или иначе повлиявшие на приближение печального исхода.

Сергей Есенин

Богема именовала белый порошок «марафетом». Кокаин был в ходу у многих писателей Серебряного века. Не миновала сия участь и Есенина. Однако вовсе не это привело его к смерти в молодом возрасте. Столь яркая фигура в отечественной литературе, как Сергей Есенин, был известным любителем выпить. Пристрастие к спиртному просматривалось даже в тексте некоторых его сочинений. Многие из литераторов того периода прикладывались к бутылке, но именно Есенин заслужил дурную славу признанного лидера. Пребывая в состоянии алкогольного опьянения, он нередко распускал руки и бил Айседору Дункан. Во время нахождения , Есенин порой напивался до эпилептических припадков.

Ярко выраженная алкогольная зависимость дала свои печальные плоды: в 30 лет самый переводимый в мире русский поэт покончил жизнь самоубийством. Впрочем, в самоубийство и по сей день верится с трудом:

Сочетание «Кокаин и Есенин» как-то не вяжется, однако в брошюре «О быте», наркома просвещения Анатолия Луначарского, написанной спустя два года после смерти поэта, данное сочетание упоминается раза четыре.

«Его подхватила интеллигенция футуро-имажинистская, кабацкая богема уцепилась за него, сделала из него вывеску и в то же время научила его нюхать кокаин, пить водку, развратничать».

Владимир Маяковский

Эпатажная личность в лице Владимира Маяковского находила утешение в кокаине. «Белый порошок» стал для него одновременно и катализатором творчества и успокоительным. Маяковский: «Горсточка звезд, / ори! / Шарахайся испуганно, вечер-инок! Идем! / Раздуем на самок / ноздри, / выеденные зубами кокаина!»

Достать наркотики в то время — было не сложно.

«… Наркотик сперва продавался открыто в аптеках, в запечатанных баночках по 1 грамму. Продукт немецкой фирмы «Марк», например, стоил полтинник за дозу. Потом начали требовать рецепт, и «марафет» ушел на черный рынок, его стали разбавлять зубным порошком и мелом… Из воспоминаний автора песни «Кокаинетка» Александра Вертинского.

Наркомания не довела до добра известного поэта. В 34 года он застрелился, пребывая в угнетенном психофизиологическом состоянии. Немалую роль в его депрессии сыграло и пристрастие к наркотическим веществам.

Игорь Северянин

Игорь Северянин, конец 1900-х - начало 1910-х. Фото Льва Леонидова

В те времена нюхать вообще было модно. Отметился пристрастием к кокаину и Игорь Северянин. Поэт Серебряного века любил побаловаться «марафетом», что не укрылось от глаз современников. О пагубном пристрастии литератора говорила Зинаида Гиппиус.

Михаил Булгаков

Кое-кто из прозаиков того времени не брезговал и более тяжелыми веществами. Михаил Булгаков входил в ряды заядлых морфинистов. Начав использовать средство с целью облегчения приступов аллергии, писатель не смог отказаться от пагубной привычки. Впервые Булгакову довелось употребить морфий в период врачебной практики. Ему пришлось ввести себе вещество, чтобы устранить последствия аллергической реакции на противодифтерийную прививку. С тех пор прием морфия на постоянной основе стал неотъемлемой частью жизни Булгакова.

О своих экспериментах с наркотиком и его воздействия на собственный организм прозаик поведал на страницах одноименного рассказа. Творение носило автобиографический характер и стало своего рода откровением Михаила Афанасьевича.

В 1918 году литератору все же удалось избавиться от пагубного пристрастия. Он пытался обратиться к врачам, но спасение нашлось отнюдь не в них. В борьбе с вредной привычкой ему помогла верная жена Татьяна. Морфий едва не разлучил супругов. Однако Татьяна не сдавалась и продолжала вести неутомимую борьбу с бедой. Постепенно уменьшая дозировку и разбавляя вещество дистиллированной водой, заменив его на опиум, ей удалось достичь успеха. Литератор отказался от наркотика.

Пробовал Булгаков и кокаин. На страницах «Морфия» / Записки юного врача, подробнейшим образом описывается эффект белого порошка:

«Кокаин — черт в склянке. Действие его таково: При впрыскивании одного шприца 2% раствора почти мгновенно наступает состояние спокойствия, тотчас переходящее в восторг и блаженство. И это продолжается только одну, две минуты. И потом все исчезает бесследно, как не было. Наступает боль, ужас, тьма…
…На марле лет шприц рядом со склянкой. Я беру его и, небрежно смазал йодом исколотое бедро, всаживаю иголку в кожу. Никакой боли нет. О, наоборот: я предвкушаю эйфорию, которая сейчас возникнет. И вот она возникает. Я узнаю об этом потому, что звуки гармошки, на которой играет обрадовавшийся весне сторож Влас на крыльце, рваные, хриплые звуки гармошки, глухо летящие сквозь стекло ко мне, становятся ангельскими голосами, а грубые басы в раздувающихся мехах гудят, как небесный хор. Но вот мгновение, и кокаин в крови по какому-то таинственному закону, не описанному ни в какой из фармакологий, превращается во что-то новое. Я знаю: это смесь дьявола с моей кровью…
…Я — несчастный доктор Поляков, заболевший в феврале этого года морфинизмом, и, предупреждаю всех, кому выпадет на долю такая же участь, как и мне, не пробовать заменить морфий кокаином. Кокаин — сквернейший и коварнейший яд. Вчера Анна еле отходила меня камфарой, а сегодня я — полутруп…»

Александр Блок

Алкогольная зависимость оказалась присуща и Александру Блоку. Русский поэт еще в годы обучения в университете пристрастился к кокаину и спиртному. Уступая разве что Есенину, Блок вошел в перечень поэтов прошлого столетия, заслуживших славу своим талантом и подверженностью пагубной страсти. Загульное пьянство сопровождалось битьем посуды и угрозами окружающим людям. Выходки под воздействием алкоголя шокировали общественность. Со временем горячительные напитки все больше подрывали не слишком крепкое здоровье поэта.

Ситуация усугублялась периодическим приемом морфия и кокаина. Несмотря на попытки лечиться, Блок до конца своих дней оставался зависимым от алкоголя. После революции писатель крепко полюбил так называемый «балтийский коктейль» – гремучую смесь водки с кокаином. Поэт умер в возрасте 41 года. Алкогольная зависимость, позволив раскрыться таланту, сгубила его обладателя.

Михаил Шолохов

Юрий Гагарин за рулём автомобиля донского писателя Михаила Шолохова. Фото: Государственный музей-заповедник М.А. Шолохова/ Василий Чумаков

«Зеленый змий» уничтожил и Шолохова. Литератор с юных лет полюбил писать и пить. К концу жизни увлечение горячительными напитками не преминуло сказаться на здоровье. Цирроз печени, гипертония, кардиосклероз и общий атеросклероз – этот «букет» заболеваний писатель успел заработать на почве хронической алкогольной интоксикации организма. Справив 50-летие, Шолохов стал пить «по-чёрному».

Две-три бутылки коньяка в день стали для литератора нормой.

В конечном итоге Шолохов оказался в больнице. Врачам приходилось привязывать его к кровати, чтобы избежать неприятных последствий. Лауреат Нобелевской премии умер именно от хронического алкоголизма в стационаре медучреждения.

Иосиф Бродский

Приписывали увлечение спиртным и Бродскому. Грамм триста-четыреста водки поэт и драматург вполне мог позволить себе в течение одного вечера. В особенности литератор почитал виски «Бушмилл» и самодельную водку – настойку на кинзе. Хотя запойным пьяницей поэта не рискнул назвать ни один современник. Зато табакокурение стало «ахиллесовой пятой» лауреата Нобелевской премии. Здесь он не знал меры.

Выкуривать до пяти пачек в день считалось вполне нормальным для поэта.

Даже после перенесенных четырех инфарктов и двух оперативных вмешательств Бродский не бросил эту пагубную привычку. Максимальный перерыв не превышал месяца. «Обезьяна взяла в руки камень и стала человеком; человек взял в руки сигарету, и стал поэтом» , – отвечал литератор на все призывы докторов бросить вредную привычку. В конечном итоге именно табакокурение привело к приближению его смерти от сердечной болезни.

Александр Фадеев

Фадеев Александр

Советский писатель Фадеев также отметился чрезмерной любовью к потреблению спиртного. Запои длились порой по две-три недели. В конечном итоге Фадеев выстрелил себе в сердце в 1956 году. Причиной столь странного поступка общество в лице газеты «Правда» видело именно алкоголизм. Увлечение горячительными напитками не прошло бесследно для писателя. В день самоубийства А.Фадеев оставляет предсмертное письмо, текст которого был опубликован только в 1990 г.

«Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии и теперь уже не может быть поправлено. <…> Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять. Прошу похоронить меня рядом с матерью моей.»

Сергей Довлатов

Отметился пагубной тягой к спиртному и Сергей Довлатов. Причиной злоупотребления спиртным становилось то, что писателя отказывались печатать на протяжении долгого времени. Чуткость к любым комментариям относительно своего творчества также приводила к одному и тому же утешителю – спиртному.

Во время алкогольных возлияний Довлатов совершал весьма странные поступки. Среди выходок было в порядке вещей вломиться в дом своей подруги Людмилы Штерн и подраться с ее мужем. Сам литератор терпеть не мог запои, но тяга к алкоголю оставалась неотвратной на протяжении всей его жизни: «Помню о ней проклятой день и ночь…».

Умер Довлатов в достаточно молодом возрасте – ему было всего 48 лет. Причиной ранней кончины стала сердечная недостаточность. Развитие заболевания ускорилось именно вследствие длительного злоупотребления горячительными напитками. Врачи предупреждали литератора о возможном печальном исходе, однако Сергей не послушал докторов. «Я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить… читать» , — говорил он.

Ничто человеческое оказалось не чуждо русским классикам. Среди имен, привнесших весомый вклад в развитие отечественной литературы, оказалось немало и тех, для кого вредные привычки оказались по-настоящему губительными.

«Гений и злодейство - две вещи несовместные», - уверял Александр Сергеевич Пушкин. Но реальность даёт понять, что и «гений не без порока». Сегодня не секрет, что среди самых великих писателей были и алкоголики, и наркоманы, и личности нетрадиционной ориентации. Но ведь для преданных читателей презумпция невиновности в отношении любимых авторов работает в режиме нон-стоп. В нашем обзоре 10 великих писателей с их тайными страстями и пороками.

1. Владимир Набоков

Пламенной страстью писателя и филолога Владимира Набокова были бабочки. Он их ловил, изучал, рисовал, составлял их описание и с удовольствием рассказывал о предмете своего увлечения друзьям и знакомы. Бабочка даже стала чем-то вроде его личного фирменного знака.

2. Джордж Гордон Байрон

Великий британский поэт Джордж Байрон – хромой, толстый и мало привлекательный человек – был чрезвычайно любвеобилен. За год жизни в Венеции он осчастливил собой 250 дам. Он арендовал дворец Мосениго и превратил его в настоящий дом терпимости. Известно, что ему удалось соблазнить леди Каролину Лэм, которая говорила о нём, как о самом опасном и недобром из всех известных её людей, а затем Байрон соблазнил и её кузину, и собственную сводную сестру. Безусловно, можно было бы посчитать, что Байрон приврал, говоря о 250 любовницах, если бы не одно но. О каждой своей любовнице он оставлял память – прядь лобковых волос, которую помещал в конверт с указанием имени. Эти конверты были обнаружены уже в наше время в его доме в библиотеке.

Ещё одной страстью Байрона была диета – он старался изо всех сил сбросить все и добиться «благородной бледности». Для этого он пил уксус, разбавленный водой. В результате вес Байрон начал терять, а в придачу получил тошноту, диарею и умер в расцвете сил.

3. Чарльз Диккенс

Однажды Чарльз Диккенс признался: «Какая-то незримая сила влечёт меня в морг». Речь шла о парижском морге, где в 19-ом веке на всеобщее обозрение выставляли неопознанные тела. Диккенса так захватывали трупы, что в этом заведении он мог проводить дни напролёт, наблюдая, как привозят мёртвые тела, вскрывают, готовят к погребению. Чувство, которое его охватывало, он называл «притягательностью отвратительного».

4. Эдгар Аллан По

Эдгара Аллана По можно считать самым отпетым писателем-алкоголиком XIX века. Он не раз оказывался в больнице с приступами белой горячки, где яростно ругался и дрался с привидениями. Даже в мир иной он отошёл в алкогольном угаре. По выпил всё спиртное, которое привезли ему в день выборов за то, что он согласился участвовать в них в качестве подставного кандидата. Его нашли в канаве, доставили в больницу, где он и скончался от инсульта. Начиная с 1949 года на могиле писателя в Балтиморе некто регулярно оставляет бутылку «Мартеля» или «Хеннесси».

5. Михаил Булгаков

Михаил Булгаков собирал коллекцию билетов на все спектакли, которые посетил. Но наряду с этим невинным увлечением был у него и серьёзный порок - увлечении морфием. "Есть вещи и похуже морфия, но лучше нет," - утверждал писатель.

Леонид Карум, муж сестры Булгакова, рассказывал в своей книге: ««Михаил был морфинистом, и иногда ночью после укола, который он делал себе сам, ему становилось плохо, он умирал. К утру он выздоравливал, однако чувствовал себя до вечера плохо. Но после обеда у него был приём, и жизнь восстанавливалась. Иногда же ночью его давили кошмары. Он вскакивал с постели и гнался за призраками. Может быть, отсюда и стал в своих произведениях смешивать реальную жизнь с фантастикой».

6. Александр Дюма

Александр Дюма-старший прославился не только своими увлекательными романами. Современники знали его как неутомимого соблазнителя и развратника. На протяжении всей своей жизни он не хранил верность ни одной женщине, в там числе и своей жене. Он хвастался, что дал жизнь 500 незаконнорожденным детям, но признавал официально отцовство лишь троих. Когда к Дюма-отцу заглядывал в гости Дюма-сын, в доме начинался настоящий переполох. Дюма –старший метался по поместью, пытаясь куда-нибудь спрятать многочисленных полуодетых барышень.

Современники Оноре де Бальзака вспоминали, что он страстно любил кофе, предпочитал его всем другим напиткам и пил в любое время суток. В день Бальзак мог выпить более 20 чашек. Простая арифметика позволяет вычислить, что, работая над самым масштабным своим произведением «Человеческой комедией», Оноре де Бальзак выпил не менее 15 000 чашек своего любимого кофе.

Автор «Мёртвых душ» и «Вечеров на хуторе близ Диканьки» питал страсть к рукоделию – он кроил сестрам платья, вязал на спицах, шил себе шейные платки и ткал пояса. А ещё Николай Васильевич обожал миниатюрные издания. Хотя математику он не знал и не любил, но выписывал математическую энциклопедию лишь потому, что печатали её в шестнадцатую часть листа (10,5×7,5 см). Кулинарной страстью Гоголя были не только вареники, но и козье молоко. Гоголь варил его особым способом, добавляя в него ром.

Знаменитый мыслитель и поэт Гете обожал всеми фибрами души фиалки. Он не просто любовался ими, он их разводил, причём весьма оригинальным способом. Прогуливаясь по окрестностям Веймара, он всегда брал с собой семена фиалок и сеял цветы повсюду. Через несколько лет пригород Веймара оказался усыпан голубыми душистыми цветами, которые там и сегодня называют «цветы Гете».

Трумен Капоте – автор «Завтрака у Тиффани» и «Хладнокровного убийства» - о себе говорил так: «Я - алкоголик. Я - наркоман. Я - гомосексуалист. Я - гений...»

Кто может дать лучший совет, чем человек, повидавший жизнь. будут интересным даже тем, кто к творчеству Булгакова равнодушен.

“…Все мне бросилось разом на грудь. Нервическое расстройство и раздражение возросло ужасно, тяжесть в груди и давление, никогда дотоле мною не испытанное, усилилось… К этому присоединилась болезненная тоска, которой нет описания. Я был приведен в такое состояние, что не знал решительно, куда деть себя, к чему прислониться. Ни двух минут не мог я остаться в покойном положении ни на постели, ни на стуле, ни на …”

Так в часы очередного приступа депрессии описывал свое состояние Николай Васильевич Гоголь (1809-1852). Определить болезнь, мучившую великого писателя, исследователи пытались два века подряд.

Но лишь недавно, сопоставив все факты и описания, ситуацию как будто удалось прояснить. Живи Николай Васильевич в XXI веке, в его медицинской карточке с большой вероятностью появился бы суровый диагноз : маниакально-депрессивный психоз .

На роду написано

Вполне вероятно, что свой недуг Николай Васильевич унаследовал от родителей. Отец писателя, дворянин Василий Гоголь-Яновский, страдал приступами, во время которых впадал то в жестокую тоску “от страшных воображений”, то вдруг становился неудержимо веселым. Он свято верил в сны: однажды ему приснилась его невеста - семимесячная соседская девочка.

14 лет Василий Гоголь ждал, пока героиня его сновидения, Маша Косяровская, подрастет, чтобы жениться на ней. Сон оказался пророческим, и вскоре после свадьбы у четы Гоголей родился маленький Никоша - будущее светило мировой литературы. У матери Гоголя водились свои “тараканы в голове”, да такие, что школьные товарищи Николая открыто называли ее ненормальной.

Мария Гоголь-Косяровская была либо чересчур весела и делала бессмысленные покупки на последние деньги из семейного бюджета, либо становилась мрачной и часами сидела в одной и той же позе. Она же до смерти напугала маленького сына рассказами о Страшном суде и буднях в аду. С тех пор, по словам биографов, Гоголь постоянно жил “под террором загробного воздаяния”. Исследователи считают, что и у матери, и у отца писателя были симптомы, весьма напоминающие маниакально-депрессивный психоз. А если им страдают оба родителя, в 67% случаев болезнь передается ребенку.

Болезнь Н.В.Гоголя

Официально это расстройство эмоциональной сферы признали только в начале XX века. Для недуга характерно чередование фаз: маниакальной - с необычайным душевным подъемом, повышенной двигательной активностью и ускоренным мышлением - и депрессивной, когда все валится из рук, а тело и ум как будто впадают в спячку. Приступы длятся по несколько недель или месяцев и разделяются светлыми промежутками - гипоманией и субдепрессией.

По предположениям исследователей, болезненная наследственность проснулась в Николае Васильевиче в 21 год, причем в гипоманиакальной фазе. Ничего не подозревая, Гоголь в это время работал над произведением “Вечера на хуторе близ Диканьки “. Для писателя это был период невероятного подъема, упоения, повышенного физического и умственного тонуса.

После анализа всего творческого пути Н. Гоголя с учетом фаз его болезни выяснилось, что лучшие свои произведения он написал в гипоманиакальном или маниакальном состоянии, когда перо буквально летало по бумаге, лихо закручивались сюжеты. В такие дни писатель Н.В. Гоголь становился безудержно веселым, мог прямо посреди улицы пуститься в пляс. Но за периодами подъема следовала фаза депрессии: в эти дни Гоголь вымучивал каждое слово, но проза, выходившая из-под его пера, была блеклой, серой, невыразительной.

Депрессия напрочь отбирала у Гоголя сон и аппетит - он ужасно худел. При маниакально-депрессивном психозе нарушаются , и обмены. В клетках накапливаются продукты обмена, рушится кислотно-щелочной баланс. Даже при нормальном в моменты обострения болезни люди быстро теряют в весе. В периоды мании Гоголь страдал обжорством и булимией, но в месяцы депрессий худел настолько, что по его телу, как писал сам Николай Васильевич, можно было “изучать полный курс анатомии: до такой степени оно высохло и сделалось кожа да кости”. Всего исследователи и биографы насчитали у писателя четыре приступа депрессии, промежутки между которыми становились все меньше и меньше, а сама болезнь с каждым разом усугублялась.

Ощущения больного маниакально-депрессивным психозом Николай Васильевич сполна передал в своих записях: “Я был болен, очень болен, и еще болен доныне внутренне. Болезнь моя выражается такими страшными припадками, каких никогда еще со мною не было; но страшнее всего мне показалось то состояние, которое всякий образ, пролетавший в мыслях, обращало в исполина, всякое незначительно-приятное чувство превращало в такую страшную радость, какую не в силах вынести природа человека, и всякое сумрачное чувство претворяло в печаль, тяжкую, мучительную печаль, и потом следовали обмороки, наконец, совершенно сомнамбулическое состояние… Меня томит и душит все, и самый воздух”.
У Гоголя была мания сожжения своих литературных сочинений. За всю жизнь он совершал этот акт около 10 раз. Второй том поэмы “Мертвых душ” трижды предавал огню, и всякий раз в тот момент, когда произведение уже практически было готово к изданию!

Коллекция страхов Гоголя

На пике приступов Гоголя посещали страшные галлюцинации. Он слышал , обвиняющие его в греховных поступках и предрекающие жуткие наказания, видел умерших, картины ада. Душевная болезнь вытащила из подсознания и превратила рассказы о потустороннем мире, услышанные в детстве и испугавшие маленького Николая, в фобию Страшного суда и ада. Вообще, психиатры-клиницисты, изучавшие историю болезни писателя, насчитали у Гоголя по меньшей мере шесть фобий .

Кроме ужаса перед адом, у Николая Васильевича отмечалась тафефобия - страх быть погребенным заживо. Последние одиннадцать лет жизни, с конца 1840 года, писатель спал (точнее, дремал) исключительно сидя в кресле: горизонтальная поверхность кровати ассоциировалась у него со смертным одром. Он боялся уснуть и очнуться в могиле.

У Гоголя действительно были нарушения сна: – изнурительная бессонница, кошмарные сновидения, а в начале 40-х годов он несколько раз впадал в очень глубокий и продолжительный летаргический сон. Первую главу “Выбранных мест из переписки с друзьями” он начинает такими странными словами: “Находясь в полном присутствии памяти и здравого рассудка, излагаю здесь свою последнюю волю. Завещаю тела моего не погребать до тех пор, пока не покажутся явные признаки разложения.

Упоминаю об этом потому, что уже во время самой болезни находили на меня минуты жизненного онемения, сердце и пульс переставали биться…” Вот уже два века подряд ходит по миру легенда о сбывшихся опасениях писателя. Спустя 79 лет после смерти Гоголя его прах был перезахоронен. По словам одного из очевидцев этого действа, писателя Лидина - к слову, известного фантазера и выдумщика, - тело Гоголя нашли в скорченном положении, а внутренняя обивка гроба была искусана и исцарапана.
После смерти Н. Гоголя различными авторами были выдвинуты следующие версии: летаргический сон с последующей гибелью в могиле от недостатка кислорода, намеренное лишение себя пищи с развитием тяжелой алиментарной дистрофии, отравление или самоотравление каломелем, спинная сухотка, брюшной тиф, депрессивный психоз с отказом от пищи и другие.
У Гоголя была фобия отравления лекарствами (прописанные врачами препараты, он категорически отвергал) и танатофобия , или страх внезапной смерти: он боялся панически умирающих, умерших и церемонии похорон. Помимо этого писателя одолевал ужас перед профессиональной смертью. Гоголя била дрожь при мысли о том, что из-за тяжелого недуга он не сможет выполнить самую главную творческую работу его жизни - написать трехтомник “Мертвых душ”. Терзал его душу еще один - перед болезнями, особенно - перед неизлечимыми.

Последние двадцать лет жизни мнительный Гоголь обследовался у множества врачей, за исключением психиатра, и все ему ставили разные диагнозы: “нервическое расстройство”, “ипохондрия”, “болезнь печени”, “катар кишок”, “спастический колит”, “поражение нервов желудочной области”, “геморроидальная болезнь” и т. п. Но сказать с уверенностью, что именно гнетет прославленного пациента, не мог никто. Депрессии Гоголя сопровождались болями в пояснице, животе, голове, продолжительными запорами, мучительными спазмами в груди и сердце. Это была чистая : в симптомах телесных находила выход его душевная болезнь.

В последние 10 лет жизни муза практически не посещала Гоголя. Публика, с восторгом ходившая на постановки “Ревизора “, зачитывавшаяся “Тарасом Бульбой “, “Вечерами на хуторе …” и “Мертвыми душами “, ждала от писателя новых шедевров, но тот молчал. Окружающие замечали, как резко изменился характер писателя.

Некогда живой и жизнерадостный, у него проявился еще один симптом маниакально-депрессивного психоза – психическая анестезия , или скорбное бесчувствие : Гоголь стал безучастным и равнодушным ко всем земным радостям и печалям. Часами он мог сидеть неподвижно, уставившись в одну точку, и трудно было сказать, спит ли он наяву или думает свою невеселую думу.

Вверх по лестнице

Последняя депрессия накатила на писателя после внезапной смерти его близкой приятельницы Е. М. Хомяковой. С невероятной силой он вдруг почувствовал, что должен умереть. В феврале 1952 года начался Великий пост, и Николай Васильевич, и без того проживавший депрессию в голоде, вовсе отказался от пищи. В последние годы он был болезненно религиозен и считал себя невероятным грешником.

Поддержать дух писателя в пост прибыл его духовный наставник, отец Матфей. Вместо поддержки он потребовал ужесточения поста и призвал Гоголя оставить богопротивное писательство, сжечь последнюю редакцию второго тома “Мертвых душ”. Однажды он так запугал Николая Васильевича перспективами адского возмездия, что слуги слышали, как писатель кричал: “Оставьте! Слишком страшно!” В ночь с 11 на 12 февраля Гоголь сжег единственный экземпляр продолжения “Мертвых душ”.

Как умер Н.В. Гоголь

Три недели практически полного отказа от пищи и ограничений в воде, ночные бдения и самоистязание молитвами сделали свое дело. Истощение Гоголя достигло своей крайне точки: не подходивший одиннадцать лет к постели, в один из дней он повалился на нее в халате и сапогах и больше никогда уже не вставал. Возле него был собран консилиум врачей, которые долго не могли определиться с диагнозом и методом лечения.

Подозревали воспаление кишечника, брюшной тиф, “религиозную манию” с голоданием и истощением. Но сошлись почему-то на менингите, хотя большинство классических признаков этой болезни у Николая Васильевича совершенно отсутствовало. Вместо усиленного кормления, которое могло вернуть к жизни изнуренного больного, врачи насильственно лечили писателя холодными обливаниями, прикладывали к его носу пиявок, обкладывали тело горячими хлебцами и капали на голову едкий спирт. Гоголь просил оставить его, но эскулапы продолжали свое дело.

Отдых Николай Васильевич нашел лишь ночью. В полузабытьи он кричал: “Лестницу мне, лестницу!” Когда-то в детстве бабушка рассказывала ему о лестнице, которую ангелы спускали с неба. Чтобы попасть в рай, на седьмое небо, нужно было преодолеть семь ступеней… Когда наутро после дня насильственной терапии врачи вернулись для продолжения “лечения”, их пациент уже предстал перед Богом. Гоголь Н. В. умер во сне. Так, по преданию, уходят люди, которых любит Господь.

В 1833 году читающая Россия вцепилась в роман преп. Чарльза Мэтьюрина «Мельмот-скиталец». Достопочтенный выходец из Ирландии сочинил под прикрытием Лоренса Стерна и Анны Радклиф - чистого сентиментализма и чистой «готики» - роман воспитания и романтического злодейства. Собственно говоря, «Мельмот» написан в жанре «фэнтези», как романы доморощенной Марии Семеновой. Пушкин назвал эту громоздкую поклажу литературного дилижанса «гениальным произведением». Ну, гениальное, так гениальное.
К 1834-му популярность Чарльза Роберта Мэтьюрина достигла апогея «от финских хладных скал до пламенной Тавриды». Грех было упускать такое обстоятельство! И вот в вышеозначенном году появляется книжное изделие, обреченное быть распроданным благодаря тому, что на титуле значится имя автора головокружительного и гениального «Мельмота-скитальца». Книга называется «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум». Ничего подобного преподобный Мэтьюрин не сочинял.
Неведомый переводчик с ведома издателя воспользовался приемом литературной мистификации и скрыл ничего не говорящее имя подлинного автора «Исповеди» Томаса Де Квинси. Понять затею можно: Мэтьюрин в рекламе не нуждался, а «раскрутка» Де Квинси съела бы драгоценное время славы «Мельмота». Да и чем рисковал издатель? А имя переводчика ставить было вообще не принято. Вопрос в другом. Когда «Ad marginem» переиздает «Исповедь англичанина...» сегодня, подкрепляя интерес к теме наркотиков именами Кастанеды и Джона Лилли и объявляя Де Квинси основоположником и родоначальником, расчет делается отнюдь не на наркоманов, могущих приобрести издание по знаковому принципу, коль скоро в заглавие вынесен герой их времени - опиум. Расчет состоит в тотальном пересмотре шкалы литературных ценностей, когда вторая свежесть переводится в высшую категорию, а книжный гумус, удобрение для гениев, становится плодотворным слоем культуры. Но кого в Православной России могли вдохновить опиумные глюки маргинального британца? В современном издании ни слова не написано о том, нашли ли в русском читателе сочувствие приключения англичанина, расширяющего сознание с помощью аптечного пузырька и пипетки. Однако благодаря тому, что в «АМ» напечатан безнадежно устаревший перевод образца 34-го, можно понять, что по крайней мере один человек в империи, кроме самого толмача, книгу прочел. Звали его Николай Гоголь-Яновский.

Сборник Гоголя «Арабески» вышел в свет в 1835-м. Это было нечто, до Гоголя невозможное в русской словесности. Сборник состоял из совершенно разнородных по жанрам «клочков» (первоначально «клочками» автор хотел назвать «Записки сумасшедшего»): статей, эссе, заметок. Впоследствии Гоголь перетасовал сборник и ряд его фрагментов включил в «Петербургские повести» Но разве «Записки» и «Невский проспект» – повести в традиционном смысле? Сенковский, большой специалист по квазиориенталистским поделкам, ревниво выкрикнул: «Быть может, это арабески, но это не литература». Само название не подлежит каноническому толкованию. Что за «Арабески»? Поза классического танца с оттянутой назад ногой танцора, когда рисунок меняется поворотом головы, перемещением центра тяжести гибкого тела? Или восточный насыщенный орнамент, загадочный, «наркотический»? Или музыкальная форма с извилистой, «узорчатой» фактурой? Те же злоключения безумного Поприщина Гоголь думал назвать «Записками сумасшедшего музыканта».
Гоголь сдался на милость «направления», когда Белинский внушил ему мысль о его «страшной верности действительности» и зачислил гениального фантасмагориста в приготовительный класс «натуральной школы». «Невский проспект» был завершен к октябрю 1834-го. Гоголь дал его на отзыв Пушкину. Тот благословил, дважды помянув Всевышнего: «Авось Бог вынесет! С Богом!» Считается, что Пушкин отчурывался от цензуры. Хочется думать, что беспокоился о судьбе собрата, понимая всю необычность гоголевского замысла. Успел ли Гоголь прочитать «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум» до того, как закончил «Невский проспект»? Похоже, что успел и преуспел. Кроме стилистических и жанровых новаций «Арабесок», несомненен и тематический приоритет Гоголя: в «Невском проспекте» впервые в русской литературе описано действие на русского героя такого сильного галлюциногена, как чистый опиум. Гоголь открыл тему наркотиков ключом трагедии, а не отмычкой водевиля (фарс о том, какие куролесы выделывают, хватанув опийной настойки сверх того, что доктор прописал, с триумфом шел в эти годы на парижской сцене).
Художник Пискарев повстречал на заглавном проспекте града Петрова «мимолетное видение». Действие повести (будем называть это в авторской интерпретации) переводится в ирреальный план сразу после встречи, так что уже нельзя рационально определить, спит ли Пискарев, бодрствует или грезит наяву еще до того, как принял волшебные капли. Он преследует незнакомку и попадает с ней в «вертеп разврата» - публичный дом, где девушка, поразившая воображение невротического художника в романтическом плаще, собственно говоря, служит. Затем потрясенный Пискарев теряет прелестницу и начинает более или менее «натурально» видеть ее во снах. Разрушаемый тоской и обычной гоголевской мономанией, он наконец теряет и сон, последнее прибежище своих полубезумных грез. Далее происходит следующее: «Он слышал, что есть средство восстановить сон, для этого нужно принять только опиум. Он вспомнил одного персиянина, содержавшего магазин шалей. Он решился отправиться к нему, предполагая, что у него, без сомнения, есть этот опиум. Персиянин принял его сидя на диване и поджав под себя ноги. «На что тебе опиум?» - спросил он его. Пискарев рассказал ему про свою бессонницу. Персиянин на минуту вышел и возвратился с баночкою, наполненною темною жидкостью, бережно отлил ее в другую баночку и дал Пискареву с наставлением употреблять не больше как по семи капель в воде. В наркотическом сне Пискарев, которому по слабости нервной организации семи капель хватило с лихвой, наслаждается видениями возлюбленной, которая въяве жестоко над ним смеется. Разность потенциалов мечты и действительности убивает художника – Пискарев перерезает себе горло.
В России, как и в Европе, среди обывателей опиаты были хорошо известны своими снотворными и болеутоляющими свойствами. Однако вопрос персиянина «На что тебе опиум?» предполагает знание об иных свойствах вытяжки из недозрелых маковых головок. Почему Пискарев пошел не в аптеку, где продавался опийный препарат лауданум, а обратился за контрабандным товаром к торговцу из Ирана? Откуда художник знал о таком источнике наслаждений? Одно из двух: либо Гоголь боялся цензуры не только из-за сцены экзекуции офицера Пирогова в повести, но и из-за персидского опиума, которым петербургская богема пользовалась не хуже, чем парижская, либо автор «Невского проспекта» ознакомился с книгой псевдо-Мэтьюрина, более того, хорошо знал ее переводчика и беседовал с ним на тему измененных состояний сознания. Нигде и никогда Гоголь не обмолвился об «Исповеди англичанина». Скрывал источник информации? Достоевский ведь тоже не кричал из открытого окна, в какой газете прочел про студента, зарубившего старушку. Перевод Де Квинси под прикрытием Мэтьюрина явно отдает школой «Библиотеки для чтения»: «...узнаю коней ретивых». Вероятно, англичанина перетолмачил кто-то из «почтовых лошадей просвещения», услаждавших жителей Олонецкого края «готическими» скелетами и вурдалаками. Знакомства Гоголя в литературном мире, надо полагать, были значительно обширнее представленных Вересаевым и другими биографами. Здесь вполне может сказываться маниакальная скрытность Гоголя как таковая: будь его воля, он затушевал бы две трети своего круга общения. Не признался же он во встрече с Лермонтовым! И только благодаря массе свидетелей, бывших тогда на обеде у Шевырева, не ушел от потомков сей исторический факт.
А может, здесь проявилось и свойственное иногда Гоголю благородство. Дело в том, что издание «Исповеди англичанина» представляет собой двойной подлог. Переводчик не только поставил на титул чужое имя, но и приписал главы, которых в оригинале вообще не было! Де Квинси писал «готические» новеллы, о чем переводчик, вполне возможно, знал. Но в «исповеди опиофага» ничего подобного не существовало. Поддал ли имярек «готики» для пущего читательского интересу или не удержал пера и пошел на поводу у собственного разгулявшегося воображения? Вычислить переводчика и определить, мог ли с ним Гоголь водить знакомство, несложно: среди повальной галломании знатоков английского языка было не так уж много. Сложнее, если Де Квинси переводили уже с французского перевода Но это дело историков литературы. Мы же сделаем предположение, что Гоголь умолчал о двойном подлоге из цеховой солидарности, да и факт был не из ряда вон выходящим, на книжном рынке еще не такое бывает. Тем не менее аналогии «Невского проспекта» и поддельных глав Де Квинси поражают. В издании «Ad marginem» они вынесены, так сказать, за ограду, напечатаны помимо основного текста. В этих сочиненных за Де Квинси и приписанных Мэтьюрину фрагментах героя приводит на бал некий офицер. Там опиофаг встречает бывшую пассию, ставшую содержанкой мрачно-таинственного маркиза К (который в следующий момент меняет титул на лорда, что и наводит мысль не только на двойной подлог, но и двойной перевод). Это очень и очень перекликается с «Невским проспектом», где Пискарева толкает к роковому знакомству пародийный поручик Пирогов, дело продолжается опиумом и кончается перерезанным горлом. Новеллистическая часть «Арабесок» буквально пронизана ассоциациями с «Исповедью», причем именно с подложными главами. Гоголь как будто специально перемигивается с не известным нам литератором.
Удвоение пространства и образа - прием, чрезвычайно характерный для Гоголя. Его страницы словно уставлены кривыми зеркалами, где Иван Иванович видит себя в отражении Иваном Никифоровичем, а Агафья Тихоновна лепит собирательный портрет идеального жениха. Присочиненный герой галлюцинирует и без опиума, в короткий период воздержания. Он видит «готический» труп, который то наваливается на него всей тяжестью, то читает его книгу, щекоча бородой плечо. Это слишком напоминает сон-бред другого гоголевского художника периода «Арабесок» – Чарткова. Вообще с медицинской точки зрения состояние многих героев Гоголя сродни наркотическому опьянению, а объемные пространственные галлюцинации словно рождены сильнейшими галлюциногенами. Чартков видит, как портрет выходит из рамы, как старик с портрета садится у него в ногах и считает деньги. При этом происходит сон во сне, когда одно видение захлестывает другое и пересекается с ним. Это тоже свойственно измененному сознанию.
Наконец, любовь героя сфальсифицированных глав к Испании в зеркале пародии отражается в «Записках сумасшедшего». У псевдо-Де Квинси: «Испания всегда была для меня местом особенных наслаждений; туда уносился я мечтою, туда летели мои думы» и т.д. Гоголь: «Странная земля Испания…» И далее о «рыцарских обычаях» бить палкой по спине. Так и хочется применить к автору «Записок» сентенцию его персонажа: «…но я знаю, приятель, что тебя водит англичанин».Трудно предположить, чтобы Гоголь, истинный поэт, при всей его профессиональной ревности к чужому мастерству прошел мимо такого пассажа, не известного нам, но, похоже, отлично известного ему. Фальсификатор, в свою очередь, разбирался в предмете собственного подлога: «Действие опиума продолжало мечту, которая без того исчезла бы, как тень, и даже, могу сказать, осуществляло ее; ибо если впечатление продолжительно и сильно, если оно оставило в душе глубокие следы, то зачем называть его мечтою!»
Чего здесь больше: европейской традиции, которой были привержены не только второстепенные литераторы, но бессознательно следовали и национальные гении, коих эпоха поставляла с завидным упорством, взаимовлияний в еще не структурированной и только-только устанавливающей иерархию литературе или осознанных заимствований, чем любая словесность отнюдь не бедна? Было бы странно не прийти и к предположению не литературного свойства.
Мы практически ничего не знаем о распространении наркотиков в России XIX века. Гоголь невольно открывает нам глаза на эту еще вчера табуированную тему. Если контрабандный опиум можно было купить у торговца шалями, значит, великий галлюциногенный путь был проторен и товар пользовался спросом. Если Гоголь, практически ничего не знавший о повседневности, ввел эпизод с персиянином в одну из самых своих иллюзорных повестей, значит, ему были известны не только сомнительные переводы о действии опиума. Гоголь вырос на Украине, где маки по сию пору цветут в каждом палисаднике. Конечно, мак пищевой и мак опийный отличаются, как живой и механический соловьи, но даже пищевые сорта обладают снотворным и болеутоляющим эффектом, о чем всякий малоросс знал сызмала. Известна также сверхъестественная мнительность Гоголя относительно собственного здоровья. У него болело все и всегда. Он придумывал себе такие хворобы, которые должны были бы уложить его в гроб в ранней юности – например, на полном серьезе сообщал, что его внутренние органы находятся в перевернутом состоянии. Своему пищеварению Гоголь придавал такое значение, что это позволило его приятельнице графине Паниной сострить: «Мы все жили в его желудке». Подлинный Де Квинси называет тип, к которому принадлежал Гоголь, «самокопающимся ипохондриком». Описания Де Квинси наркотических «ломок» удивительно соответствуют странным «замираниям чувств» и фантомным болям от несуществующих болезней, терзающим Гоголя. Когда ему наскучило читать лекции в университете, он вообразил зубную боль и являлся в аудиторию с подвязанной щекой и перекошенным лицом (от зубной боли опиаты помогают наилучшим образом).
Мы далеки от мысли представить Гоголя тайным наркоманом. Но предположение, что автор «Невского проспекта» пользовался опийными препаратами в век совершенно иного отношения к наркотикам, все же более естественно, чем, например, версия гомосексуальных откровений Гоголя своему духовнику о. Матфею, не говоря уже о кощунственности самого влезания в тайну исповеди даже на уровне гипотезы. По тонкому замечанию Василия Кондратьева, «наркотик – это прежде всего образ жизни поэта». Галлюциноз творчества кончился. Гоголь не мог больше писать, сновидеть и, не «переломавшись», умер. «Самокопающийся ипохондрик» убил поэта.
Де Квинси пишет, и его переводят на русский абсолютно гоголевской фразой: «Вечно взывает он (ипохондрик. - М.К.) к разуму своему, обосновывая и тем усугубляя всякое проявление болезни, коему в противном случае при ином направлении мыслей пришлось бы, вероятно, раствориться».

Учителя литературы в школе заставляют детей анализировать и понимать стихи алкоголиков, покончивших жизнь самоубийством. (с)
Выглядело полушуткой. Оказалось, зря.

Стало мне интересно, кто они, эти русские писатели и поэты, и кто их пороки.

Страшно, что их проходят в школе - в подростковом возрасте, когда так хочется подрожать кумиру.
Грустно оттого, что создается впечатление об алкоголизме, наркотиках, самоубийствах как о неизменных спутниках творчества, своего рода платы за него.

Про Есенина , конечно все знают, что он алкоголик. Его стихи проходят в школе.
Марина Цветаева покончила жизнь самоубийством, повесившись. Ее проходят в школе
У Булгакова есть цикл повестей "Записки юного врача", основанный на событиях его жизни. Совершенно потрясающие произведения, без иронии. Я их перечитывала не один раз. Среди них "Морфий". небольшие выдержки оттуда. Про Булгакова как раз и приходят мысли о "плате" за творчество.
Да, Булгаков наркоман. Его тоже проходят в школе.

Я вот призадумалась. Правильно ли анализировать произведения писателей и поэтов, без учета факта, что они были психически нездоровы? Иногда об этом сообщают, мельком, чаще умалчивают.
А ведь это влияет на их творчество . Иногда это и есть причина их творчества в том виде, в каком мы его знаем.

С одной стороны, странно сказать школьникам: "Это X, алкоголик, великий русский писатель, самоубийца"
С другой стороны, зачем вообще детям слышать в школе сочетания о достойных писателях и алкоголизме, наркотиках, самоубийствах и прочих пороках? Мы же пытаемся научить их тому, что это плохо, зло, никогда не пробуй. А тут - писатель, поэт, с экранов телевизоров - актер, певец и т.п. Слава и популярность. Какая-то двойная мораль.

Большинство взрослых способны понять, что у медали есть две стороны, и отделить семена от плевел. Потому что система жизненных ценностей уже сформирована. Но в ранней юности этому еще только учатся и именно в подростковом возрасте пробуют алкоголь, сигареты, наркотики, начинают задумываться о ценности жизни и значении смерти. Хочется проверить всё на личном опыте.
Зачем в этом возрасте позитивные примеры пороков?
Или если ребенок не открыл томик Есенина в 16 лет, то в 25 он его уже не оценит?
И также верно, что если убрать всех, кто дружил с пороками - то слишком много убирать придется.
Может тогда правильно изучать произведения вне контекста биографии его автора? Без " "="что хотел сказать алкоголик/наркоман и т.п.", а как-то только с точки зрения личных впечатлений детей о произведении?

У меня нет ответов на эти вопросы.
Единственное, в чем я уверена - в том возрасте, когда проходят эти произведения, ввиду отсутствия жизненного багажа и опыта, дети еще не способны понимать настоящую связь жизни автора с его творчеством. Иногда осознать и полное отсутствие этой связи по причине психических отклонений в момент написания произведения.
Отстраненно отнестись к порокам писателей. В этом возрасте жизнь еще в процессе разделения на черное и белое, хорошее и плохое.
В школе я не понимала "Мастера и Маргариту" Булгакова. Оно мне казалось странным. Помню, когда я увлеклась Булгаковым от нечего читать и узнала про его зависимость (это было гораздо позже школы), мое отношение к его произведениям не изменилось. Скорее этот факт дополнил в моей голове пазл о "Мастере и Маргарите", объяснив его странность, и пазл о Записках врача, когда я поняла, каким образом он так правдоподобно всё описывает.
Возможно сам факт того, что Булгаков был врачом и стремился приносить пользу людям, сильно смазал негатив от наркотиков.
Когда я узнала про Есенина - я поняла, почему у меня к нему отторжение: все эти картинки в его стихах - они были итак неприятны, и оказались не вымыслом, а реальностью, которая мне неприятна вдвойне. Кое-как закончив в школе, я к нему никогда не возвращалась.

САМОУБИЙЦЫ. Список огромен. Вот некоторые фамилии на слуху

Есенин, Сергей Александрович (1895—1925) — русский поэт. Перерезав себе вены, повесился.
Купала, Янка (1882—1942) — белорусский поэт. По официальной версии покончил с собой в гостинице «Москва». [его фамилия в этом списке удивила, я не знала об этом]
Лондон, Джек(1876—1916) — американский писатель, принял сверх дозу снотворного. Рядом с телом нашли блокнот, в котором были цифры: перед смертью писатель вычислял необходимую дозу яда.
Маяковский, Владимир Владимирович (1893—1930) — русский поэт. Застрелился.
Радищев , Александр Николаевич (1749—1802) — автор «Путешествие из Петербурга в Москву» и других произведений. Сначала принял яд, а потом еще и пытался зарезаться бритвой. Умер после долгих мучений.
Сенека Луций Аней (сын) (4 г. до н.э.- 65 после н.э.) — римский поэт, философ. Вскрыл себе вены в ванной, предварительно выпив яду. Вокруг сидели друзья и записывали его последние откровения.
Соболь Андрей Михайлович (1888—1926) — советский писатель, отец поэта Марка Соболя, застрелился среди бела дня, сидя на скамейке в московском сквере.
Стахура , Эдвард (1937—1979) — польский поэт, повесился в собственном доме, до этого бросался под поезд, который отрезал ему руку.
Табидзе , Галактион Васильевич (1891—1959) — великий грузинский поэт. Выбросился из окна лечебницы.
Успенский , Николай Васильевич (1837—1888) — русский писатель. Зарезал себя в переулке.
Фадеев , Александр Александрович (1901—1956) — русский советский писатель. Застрелился на даче, не выдержав разоблачений культа личности и погрязнув в алкоголизме.
Цветаева , Марина Ивановна (1892—1941) — русская поэтесса, прозаик, переводчица. Повесилась.
и др.

АЛКОГОЛИКИ

Шолохов Михаил Александрович. Выросший среди донских казаков, он с ранних лет пил, как воду, местное вино, водку и самогон. К концу жизни увлечение алкоголем стало сказываться на здоровьеШолохова. Он пил по-тихому вплоть до своего восьмидесятилетия и умер от рака горла.
По Эдгар Аллан. Его не раз отвозили в больницу с приступом белой горячки, в котором он ругался с привидениями и неистово отбивался от них. Однажды его пьяным нашли в канаве, привезли в больницу, где он и скончался.
Уильям Фолкнер . Безумный пьяница. Родился и вырос в семье алкашей. К 18 годам будущий писатель пил, как заправский алкоголик. Его алкоголизм длился на протяжении 30 лет практически не прерываясь. Но именно в этот период он написал многие свои лучшие произведения.
Ремарк Эрих Мария. Писатель стал знаменитым после одного-единственного произведения «На Западном фронте без перемен» (1930). Ему, как человеку прошедшему две мировых войны, алкоголь стал анестезией. Сам же он, после прекращения запоев винил себя за пусто потраченное время.
Хемингуэй Эрнест. Лауреат Нобелевской премии 1954 года по литературе, полученной за известнейшую повесть «Старик и море», журналист. Один из самых известнейших алкоголиков. В последний год перед смертью он лежал в больнице с диагнозом депрессия, умственное расстройство и...цирроз печени. В июне 1961 года он приставил к голове охотничье ружье и покончил с собой, сидя на своем ранчо.
Есенин Сергей. О пристрастии Сергея Есенина к алкоголю известно пожалуй всем. Но быть может именно благодаря этой пагубной привычке Есенину удавалось с такой поразительной точностью изложить в своих стихах мотивы русской действительности и загадочной русской души и грусти.
Лондон Джек. Он работал по 17 часов в сутки, и за 15 лет писательства сочинил на 40 томов. При этом страдал депрессией и алкоголизмом. В ночь на 22 ноября 1916 года Джек Лондон покончил с собой. Рядом с телом нашли блокнот, в котором были цифры: перед смертью писатель вычислял необходимую дозу яда.
Стейнбек Джон. В 1947 году он приехал в Советский Союз, чтобы написать серию репортажей. Утомившись от официоза, Стейнбек решил посмотреть настоящую жизнь русских. Он вышел из московского отеля один и догулялся до того, что напился в компании алкашей (!) и заснул на скамейке.
Стайрон Уильям. Пил 40 лет подряд. В возрасте 60 лет Стайрон заработал непереносимость алкоголя. Один глоток - и у него начинались тошнота и кошмары. Стайрон перестал пить, однако без привычных вливаний ему было еще хуже. Он впал в депрессию и попал в психиатрическую больницу. Оклемался и написал - по следам своего пребывания в дурдоме - книгу "Зримая тьма". Прожил после этого Стайрон еще 15 лет, умер в возрасте 86 лет. Не пил. Страдал ли от вынужденной трезвости, мы не знаем.
Твардовский Александр Трифонович
Берггольц Ольга Федоровна
Олеша Юрий Карлович
Успенский Николай
Блок Александр Александрович
Фадеев Александр Александрович
и многие другие писатели

К сожалению, их очень много. Многие и умирали от алкоголизма опустившимися людьми или совершали на его фоне самоубийства.
Более подробно о влиянии порока на их жизнь и творчество.