Существовала ли реальная альтернатива большевикам. Год: существовала ли альтернатива? Перемены были неизбежны. Но какие

Уничтожение самодержавия и монархических партий, служив­ших противовесом мощным социалистическим партиям, а также вовлечение в политику широчайших масс - все это в условиях культурного и частично политического отчуждения верхов и низов и охватившего общество революционного возбуждения, привело в 1917 году к колоссальному усилению социалистических партий.

Особенно бурно росла партия социалистов-революционеров. В нее записывались порой целыми деревнями, а в армии - ротами. По разным оценкам, численность партии составляла от 400 тыс, до 1200 тыс, человек. ПСР привлекала крестьян радикальной аграрной программой, близкой российским традициям революци­онной идеологией и ореолом героических борцов с самодержави­ем за «землю и волю». По многим важным проблемам эсеры негласно признавали «идейную гегемонию» меньшевиков.

Быстро росла и численность меньшевиков. В апреле-мае она приближалась к 100 тыс., а к осени превысила 200 тыс, человек. Партия оставалась раздробленной на две относительно самостоя­тельные фракции; меньшевиков-интернационалистов во главе с Ю. О. Мартовым и оборонцев (А. Потресов, А. Церетели).

В основе политической доктрины меньшевиков и эсеров в 1917 году. лежал тезис о неготовности России к социализму. Поэтому они выступали за сотрудничество с либеральной буржуазией и «условную» поддержку Временного правительства, из-за боязни разрыва с буржуазией соглашались на отсрочку важнейших об­щественных преобразований и пытались осуществить лишь час­тичные, компромиссные реформы.

Весной-летом 1917 г. сохранялся примерный паритет числен­ности большевиков и меньшевиков. Число большевиков к маю возросло до 100 тыс., а к августу до 200-215 тыс. человек. После Февраля российские большевики «поправели», по многим вопросам встав на позицию меньшевиков. Они присоединились к формуле условной поддержки Временного правительства и ока­зания на него давления с целью заключения мира и развития революции. В партии наметилась явная тенденция к организацион­ному слиянию с меньшевиками. Но приезд Ленина в Петроград 3 апреля положил конец этим колебаниям.

Учитывая доверие масс Временному правительству, Ленин выдвинул тактику мирного перехода ко второму, социалистическо­му этапу революции путем перехода всей власти Советам и разъяснения народу «империалистической сущности» Временного правительства и продолжавшейся войны. В отличие от других политиков Ленин предложил курс не на общественно-политиче­скую консолидацию, а на раскол общества, на установление приоритетов пролетариата и его партии. Не случайно ленинский курс не был поддержан даже руководством большевиков, часть которых считала буржуазно-демократическую революцию в Рос­сии не законченной. Но уже в конце апреля, оперевшись на «унтер-офицерский» слой партийцев, который был более тесно связан с революционизированными массами, Ленин сумел «пере­играть» «старых» большевиков и убедить партию в правоте своих взглядов. 20 апреля ЦК РСДРП (б) на экстренном заседании приняло резолюцию, в которой подчеркивалось, что несмотря на персональные перемещения Временное правительство сохраняет «империалистический характер», а демократический мир может быть обеспечен только после перехода власти к революционному пролетариату и солдатам в лице Советов.

Если большевистский ЦК открыто призвал к массовым прояв­лениям протеста, то лидеры умеренных социалистов продолжали политику компромисса. Однако сотрудничество с либералами на высшем уровне в конечном счете нанесло огромный ущерб попу­лярности меньшевиков и эсеров, подорвало их образ «защитников интересов трудящихся». Этот тактический промах фактически сделал их заложниками терявшего популярность Временного пра­вительства.

В условиях усиливавшейся радикализации масс большевики с их популистскими, простыми решениями стоявших перед страной проблем, классовой заостренностью пропаганды постепенно на­чинали прибретать популярность. В июне на их сторону перешли фабзавкомы, увеличилось их представительство в Советах, хотя умеренные социалисты по-прежнему преобладали в них.

Последний месяц двоевластия подтвердил эту наметившуюся тенденцию в социалистическом лагере. Проходивший 3-24 июня I Всероссийский съезд Советов отразил подавляющее превосход­ство меньшевиков и эсеров. Из 777 делегатов съезда, заявивших о своей партийности, присутствовало 290 меньшевиков, 288 эсеров и 105 большевиков. По всем пунктам съезд принял меньшевистско-эсеровские решения, в том числе о доверии Вре­менному правительству и поддержке наступления на фронте. «Внизу» же принимались другие резолюции. Несмотря на предло­жение меньшевиков провести 18 июня демонстрацию в поддер­жку Временного правительства и решений съезда в Петрограде и ряде других мест выступления прошли в основном под большеви­стскими лозунгами «Долой войну», «Долой 10 министров-капита­листов», «Вся власть Советам». Сохраняя преобладание в органах власти, умеренные начинали терять поддержку масс.

После июльских событий левый фланг российской социал-де­мократии еще более радикализировался. Ленин приходит к выво­ду, что двоевластие кончилось, Временное правительство победи­ло, а Советы превратились в «фиговый листок контрреволюции». Поэтому необходимо временно снять лозунг «Вся власть Сове­там», очистить Советы от контрреволюционных элементов и гото­вить силы к социалистической революции. После многочисленных дискуссий VT съезд партии, проходивший полулегально 26 июля- 3 августа, утвердил ленинские тактические установки, означавшие крутой поворот в политике.

Центр же - меньшевики и эсеры - испытывал все возраста­ющую идейную и организационную раздробленность, Большинст­во меньшевиков во главе с Церетели в основном одобрили дейст­вия Временного правительства во время июльских событий и выступили за дальнейшее сотрудничество с либеральной буржуа­зией, за сплочение всех сил на борьбу с «контрреволюцией и анархией». В то же время Мартов еще во время июльского кризиса выступал за создание однородного социалистического правитель­ства. Поддержка действий Временного правительства лидерами эсеров также вызвала неоднозначную реакцию в партии, способ­ствовала дальнейшей поляризации партийных сил, усилению на местах левоэсеровских организаций, нередко блокировавшихся с большевиками.

В целом в этот период намечается тенденция к некоторому падению популярности умеренных социалистов. Их приверженность принципам демократии и сотрудничеству с буржуазией требовала компромиссов, классовой консолидации, Однако по мере обострения ситуации в стране эта политика все более теряла под собой почву и подвергалась критике как справа, так и слева, поскольку не могла удовлетворить полностью интересы ни одной из социальных групп и требовала от них лишь взаимных уступок и терпения. Рост численности меньшевиков к осени 1917 г. практически прекратился.

Разгром корниловщины привел к резкому изменению соотно­шения сил в стране. Под влиянием этих событий ЦК меньшевиков и эсеров выступили против участия кадетов во Временном прави­тельстве. Однако большинство лидеров этих партий по-прежнему выступали против однородного социалистического правительства и склонялись к коалиции с цензовыми элементами.

Небывалый рост популярности большевиков после разгрома корниловского мятежа выразился в значительном, в 1,5 раза, увеличении их численности и большевизации Советов. За первую половину сентября резолюцию большевиков с отказом от любых коалиций с кадетами и цензовыми элементами и с переходом власти в руки представителей революционных рабочих и крестьян поддержало 80 Советов крупных и средних городов.

Ленин увидел в этих событиях уникальную возможность воз­обновления мирного развития революции. В начале сентября он предложил заключить соглашение с меньшевиками и эсерами с тем, чтобы они сформировали правительство, ответственное перед Советами, а большевики отказались от курса на немедленный захват власти.

Однако лидеры меньшевиков и эсеров отказались от предло­женных Лениным условий. В совокупности с быстрой радикализацией масс это побудило вождя большевиков вскоре отказаться от предложенного компромисса. Уже 15 сентября в письмах в ЦК он потребовал немедленно, не дожидаясь окончания работы Де­мократического совещания, на котором и планировал обнародо­вать свои предложения, взять курс на вооруженное восстание, ЦК отверг ленинский ультиматум и постановил сжечь 9 из 10 экзем­пляров его писем, чтобы они не попали в руки рабочих и не вызвали раскол среди партийцев.

В большевистском.штабе сложилось три точки зрения по вопросу о перспективах дальнейшего развития событий. Л. Троц­кий и его сторонники надеялись, что II съезд Советов мирно возьмет власть в свои руки, и разгон Временного правительства таким образом будет не только санкционирован, но и превратится просто в «технический» вопрос. Правые большевики (Каменев, Рыков, Ногин) ориентировались на создание правительственной коалиции из социалистических партий, сформированной на базе не только Советов, он и иных организаций. Ленин считал, что необходимо провести восстание до II съезда Советов. Будучи неуверенным в том, что большевики получат на съезде большин­ство и что съезд примет их решения, он хотел поставить его перед свершившимся фактом захвата большевиками власти.

В ответ на несогласие ЦК с его позицией Ленин 29 сентября прибегнул к ультиматуму и пригрозил выйти из состава ЦК и «оставить за собой свободу агитации в низах и на съезде партии». Жесткость позиции Ленина и недовольство столичных большеви­ков, узнавших о ленинских письмах и замалчивании их ЦК, подтолкнули большевистских лидеров к пересмотру своих пози­ций. Вопрос о вооруженном восстании был решен 10 октября на заседании ЦК РСДРП (б). За исключением Каменева и Зиновьева остальные большевистские вожди согласились с предложением Ленина начать подготовку вооруженного восстания.

Организацию восстания взял на себя созданный 12 октября по инициативе Петросовета Военно-революционный комитет. На очередном заседании ЦК 1 6 октября Ленин вновь повторил свои аргументы в пользу немедленной организации восстания. Он от­метил, что нельзя руководствоваться изменчивыми настроениями масс и они ждут от большевиков решительных действий, что на стороне революционной России будет вся пролетарская Европа, а так как буржуазия хочет сдать Питер немцам, то откладывать восстание нельзя.

Последний шанс «увести» Россию от однопартийной диктату­ры не был использован на II съезде Советов. Возможность фор­мирования коалиционного социалистического правительства ре­ально существовала в начале работы съезда, но в который раз идейные разногласия и личные амбиции были принесены в жертву общегосударственным интересам, и после ухода меньшевиков со съезда и отказа левых эсеров войти в правительство большевики утвердили свое Временное (до созыва Учредительного собрания) рабоче-крестьянское правительство - Совет Народных Комисса­ров (СНК). Съезд избрал новый состав ВЦИК в составе 62 большевиков, 29 левых эсеров, 6 меньшевиков-интернационали­стов. Председателем ВЦИК стал Каменев.

Не успел я признаться в любви к творчеству капитана Шурыгина, как он разразился в своем журнале темой, взбаламутившей заинтересованную общественность http://shurigin.livejournal.com/61595.html#cutid1
При этом, как это обычно бывает, значительная часть участников дискуссии либо не поняли, что хотел сказать автор, либо не знают того, о чем он пишет.
Между тем, вопрос этот требует серьезного обсуждения.
Я, правда, много раз зарекался писать в жж «о политике». И тут, как на грех, то Сталин, то гражданская война. Но ничего не поделаешь, капитан мой френд, а френдов не бросают.

Сущность позиции автора, заключается, по-моему, в следующих словах: «…Очевидно, что альтернатива «большевизму» у России была. Это «Белый реванш», который по количеству жертв и масштабу репрессий мало бы чем уступил «красному проекту», а вот по исторической «эффективности» был бы более чем спорен и трудно прогнозируем. Особенно в свете надвигающегося 1941 года…»

Сразу оговорюсь, что я вообще не поклонник «исторических альтернатив». Покойный ныне Вадим Валерианович Кожинов, чьи книги теперь издаются с надписями «альтернативная история» на обложке, в одном из интервью верно сказал, что в истории никаких альтернатив не бывает. Ибо то, что свершилось, это и есть единственная «альтернатива». Интересно, что в таком понимании вопроса полностью сходятся и христианская концепция истории, и полузабытый уже «исторический материализм».
Тем не менее, с чисто практической точки зрения поиск возможных вариантов развития событий весьма продуктивен. Например, очень полезно мысленно поставить себя, такого умного и порядочного, на место какого-нибудь известного исторического негодяя и подумать, как бы ты хотел управлять своей родной страной, скажем, в октябре 1941-го… При прочих равных условиях.
Так вот, капитан Шурыгин в своем крайнем тексте убедительно доказал, что по конкретным методам борьбы со своими политическими противниками белые ничуть не отличались от красных, и в случае гипотетической победы в гражданской войне залили бы Россию кровью. Что они, кстати, и делали на подконтрольных им территориях. Конкретные сведения, излагаемые автором, ничуть не новы, и свидетельств этому такое множество, что возражения со стороны его оппонентов просто удивительны.
Сравнивать белых и красных по степени «кровавости» не очень перспективное занятие. Гражданская война вообще жестокая штука. Ангелы в ней не воевали, что бы на этот счет не думали крестоносные апологеты Белого движения. Кстати, всевозможные «третьи силы» - «зеленые», антоновцы, махновцы, националисты всех мастей лили кровь не с меньшим энтузиазмом.

Была ли реальная альтернатива победе большевиков в 1918-1922 годах? Уверен, что не было. Мне, может быть, монархисты-черносотенцы больше, чем большевики, нравятся, но единственной адекватной политической силой, которая смогла возглавить страну после краха Российской империи, стали именно большевики.
Только большевики смогли решить «главный вопрос русской революции» - вопрос о земле. После издания Декрета о земле никакая «альтернативная» аграрная программа не была бы поддержана крестьянством. А это, как ни крути, 80 процентов населения. Так что главное сражение будущей гражданской войны большевики выиграли 26 октября 1917 года.
Большевики смогли сделать то самое необходимое, без чего невозможно было ни удержаться у власти, ни этой властью пользоваться: ликвидировали бандитизм, гарантировав жителям страны личную безопасность, и ввели твердую валюту, гарантировав жителям безопасность экономическую.
Кроме того, большевикам удалось восстановить, хоть и не полностью, территориальную целостность Российского государства. Все это – реальная историческая заслуга Советского правительства, которую не могли не признать даже лица, не поддерживающие большевистской политической программы.
Ирония истории проявилась в том еще, что большевикам пришлось принимать решения, во многом не соответствующие их дореволюционной партийной программе. В самом деле, Декрет о земле в основе своей, как известно, эсеровский (только вот эсеры, находясь у власти несколько месяцев, подобного закона не издали, а большевики издали в первый день). НЭП, иностранные концессии, золотые червонцы были вынужденными экономическими мерами. Восстановление «единой и неделимой», со всеми федеративными оговорками, прямо противоречило прежней национальной политике большевиков.
Про террор и подавление бандитизма Шурыгин высказался вполне исчерпывающе – расстреливало и расстреливало бы в такой ситуации любое правительство (красные ведь уничтожали не только своих политических противников, но и лиц, которых уничтожала бы любая уважающая себя власть).

Если бы в России нашлась другая сила, способная сделать то же самое, что сделали большевики, возможно, она и стала бы реальной альтернативой «красному проекту». Однако «других большевиков» не было. Значит, не было и альтернативы.
И здесь действительно, как отметил один из участников дискуссии, не важно, занял или не занял Деникин Москву, а Юденич Петроград. Вообще чисто военные аспекты событий я намеренно вывожу за скобки. Гражданская война ведь не сражениями выигрывается, «а мнением народным». Советскую власть же, так или иначе, сразу или постепенно, добровольно или не очень сознательно поддержало большинство населения страны.
Все это не означает, что вопрос о «Белой альтернативе», поставленный автором в такой форме, не имеет права на существование.
Но по большому счету все, что написал Шурыгин, и все, что написал цитируемый им Николай Реден, свидетельствует о том, что «дело Белого движения следует считать с самого начала проигрышным».

Ну и наконец, касательно «исторической эффективности белого реванша». 1941 год здесь немножко автором за уши притянут. Гитлер – явление скорее уже нового, послеоктябрьского мира. Но по большому счету, опять автор здесь прав. «Проблема 1941 года» стала результатом реакции всего капиталистического окружения (а отнюдь не только Германии) на укрепление Советской России.
Сильная Россия, неважно с каким социальным строем, развитым капиталистическим странам в начале 20-х годов была не нужна точно так же, как она им не нужна сегодня. Ярче всего это доказывает грустная история поддержки Белого движения со стороны иностранных интервентов. Которая, кстати, послужила причиной значительного оттока патриотически настроенных людей от белых к неуважаемым ими большевикам. Типичный пример – генерал Брусилов.
Любым «альтернативным большевикам», окажись они у власти, пришлось бы столкнуться с этой проблемой. Насколько хорошо они бы с ней справились – большой вопрос. Насколько хорошо справились с ней реальные большевики – тоже вопрос. Я лично считаю, что справились вполне удовлетворительно. Но еще раз повторюсь – не нашлось для России «других большевиков». Ни в 17 году, ни в 41-м.

Тем временем Ленин пришел к выводу, что после июльских событий «контрреволюция победила» и двоевластие закончилось. Проходивший 26 июля-3 августа VI съезд большевиков принял курс на переход к социалистической революции. Проявив мягкость по отношению к большевикам. Временное правительство тем самым поощряло активизацию и правых, консервативных сил. Они все больше убеждались, что только авторитарный режим в состоянии подавить анархию. Такое мнение разделяли и кадеты. Признанным лидером правых стал генерал Корнилов. Как главнокомандующий, он представил правительству программу преодоления кризиса: восстановление единоначалия в армии, введение военного положения на железных дорогах, шахтах, военных заводах, запрет митингов и забастовок, восстановление смертной казни в тылу и на фронте. Это была программа военной диктатуры. 23 июля открылся IX съезд партии «народной свободы» (кадетов), который высказался за решительное укрепление государственной власти и наведение порядка, устранение политического влияния Советов. Как видно, и правый (кадеты), и левый (большевики) фланги партийной системы России все более радикализировались, склонялись к решительным мерам. Как и в революции 1905-1907 гг., происходила дальнейшая поляризация, усиление крайних сил, отражающее традиционную расколотость общества. Центр в лице меньшевиков и эсеров все больше испытывал трудности, связанные с идейной и организационной раздробленностью. С этого времени наблюдалось некоторое падение популярности этих партий. Их демократизм, сотрудничество с буржуазией, политика компромиссов по мере обострения ситуации подвергались критике и «справа», и «слева», а большевики «разоблачали» их как пособников буржуазии. Керенский занимал центристскую позицию, хотел создать широкую демократическую коалицию, способную защитить свободу и предотвратить установление диктатуры, левой или правой. С этой целью он созвал 12-15 августа в Москве Государственное совещание. Его участниками были министры, военачальники, депутаты Советов, представители кооперативов, профсоюзов, политических партий. Большевики и монархисты отказались от участия. Однако для Керенского совещание завершилось полным фиаско: консолидации буржуазии и социалистов не произошло, а объединились правые с либералами. Большинство участников высказались за твердую, авторитарную власть и приветствовали Корнилова как спасителя Отечества устроив ему триумфальную встречу. Керенский вместе с Корниловым вынужден был разработать меры по наведению порядка. Однако сказались прежние разногласия и взаимные подозрения. К тому же Корнилов ускорил переброску к Петрограду верных ему частей 3-го конного корпуса генерала А.М.Крымова, Кавказской дикой дивизии под предлогом необходимости обороны столицы от немцев, в действительности же для осуществления государственного переворота. Керенский требовал передачи 3-го конного корпуса под управление военного министерства.

Когда Корнилов передал Керенскому требование вручить ему военную и гражданскую власть, объявить Петроград на военном положении и прибыть в Ставку, Керенский сместил его. Он решил избавиться от соперника, подавить правых, стать спасителем революции, подчинить левых. Корнилов обвинил правительство, что оно действует под давлением большевистских Советов, в полном согласии с планами германского Генштаба. Он призвал всех встать за спасение Родины, а ему, «сыну казака-крестьянина», лично ничего не надо, он хочет довести народ до Учредительного собрания. Керенский обвинил Корнилова в мятеже. В этих условиях даже кадеты не решились открыто поддержать Корнилова. Против Корнилова выступили правительство, Советы, меньшевики, эсеры, большевики, красногвардейцы, солдаты и матросы. В мятежные части были направлены сотни агитаторов, которые убеждали солдат не подчиняться Корнилову, т.к. он хочет войны, введения смертной казни, а Керенский стоит за народ, мир и свободу. Железнодорожники блокировали движение поездов с мятежными частями. Без единого выстрела к 31 августа, мятеж был подавлен. Генерал Крымов застрелился. Корнилов был арестован. Военная диктатура не прошла, отпал один из возможных вариантов развития. Страна продолжала развиваться по демократическому пути. Из этой победы больше выгод извлекли большевики, а не Керенский, т.к. резко изменилось соотношение сил в пользу большевиков, потерпели поражение наиболее активные контрреволюционные силы, пострадал престиж кадетов. Росла популярность партии большевиков как активных участников разгрома корниловщины, ее численность в августе-октябре увеличилась в 1,5 раза и достигла 350 тыс. человек. Началась большевизация Советов. 31 августа большевистскую резолюцию о власти принял Петроградский Совет. В ней говорилось об отказе от любых коалиций с кадетами и переходе власти в руки Советов. За первую половину сентября такую резолюцию поддержали 80 Советов.

Под влиянием радикализации масс меньшевики и эсеры 1 сентября создали новый орган власти - Директорию, без участия кадетов. 14-22 сентября было созвано Демократическое совещание из представителей Советов, профсоюзов, кооперативов, армии и др. с целью укрепления правительственной власти. Уча-ствовали и большевики. Был избран Демократический совет (Предпарламент), который одобрил создание коалиционного правительства с кадетами. Прави-тельственный кризис был преодолен. Но Керенский терял прежнюю популяр-ность. Создать вокруг центра широкую коалицию не удалось, он терял под-держку и правых, и левых. Правые обвиняли его в предательстве, левые - в сго-воре с мятежниками.

2. Существовала ли альтернатива Октября. Вечером 24 октября (6 ноября) 1917 г., когда в столице революционной России - Петрограде неудержимо раскручивался маховик вооруженного восстания против буржуазного Временного правительства, произошло событие, которое хотя и не оставило заметного следа в истории, но бросило яркий свет на бесплодность попыток реформистского решения наиболее жгучих проблем страны. По инициативе эсеровской и меньшевистской фракций Временного Совета Республики (так называемого Предпарламента) была принята резолюция (согласно терминологии того времени - «формула перехода» к очередным делам). В ней, помимо осуждения большевистского восстания, Временное правительство призывалось - с целью ликвидации почвы для восстания - к немедленному изданию декрета о передаче земли в ведение земельных комитетов и решительному выступлению во внешней политике - с предложением союзникам провозгласить условия мира и начать мирные переговоры.

Уже давно эта резолюция справедливо оценена советскими историками как попытка мелкобуржуазных реформистов-меньшевиков и эсеров сорвать начавшееся восстание, спекулируя на популярных лозунгах о земле и мире. Это была, так сказать, демократическая альтернатива социалистической революции с весьма гипотетическими шансами на успех. Но, во-первых, она явно запоздала. Сам лидер эсеров В. М. Чернов тогда же заметил тщетность подобных попыток: «Уж если не удержался за гриву - за хвост и подавно не удержаться». Во-вторых, глава Временного правительства А. Ф. Керенский, ознакомившись с «формулой перехода», не сумел оценить ее и с порога отверг рекомендацию Предпарламента. Тем самым «последний шанс» на спасение буржуазной власти был утрачен.

Любопытны и некоторые лишь сравнительно недавно установленные детали этой истории. Как выяснил современный исследователь русско-американских отношений Р. Ш. Ганелин, примерно за неделю до Октябрьского переворота идею «украсть лозунг большевиков» о передаче земли крестьянам внушали Керенскому официальные представители США, выступавшие под флагом миссии Красного Креста, У. Б. Томпсон и Р. Робинсон. Мы далеки от мысли в духе наших недавних правил приписывать авторство «формулы перехода» агентам американского империализма и рассматриваем этот эпизод как попытку многоопытного старшего брата поучить политическому маневрированию молодую русскую демократию. Впрочем, идея что-то срочно предпринять по вопросу о земле и мире витала тогда в воздухе.

Вроде бы малозначительный на фоне грандиозных событий Октября эпизод с голосованием в Предпарламенте (питерские рабочие презрительно называли его предбанником) позволяет поставить действительно крупную проблему, а именно: была ли в 1917г. альтернатива Октябрьской революции?

Не боясь впасть в преувеличение, можно сказать, что этот вопрос, вынесенный и в заглавие статьи, ныне стал одним из самых модных в исторической публицистике.

Дискуссии об альтернативах, стоявших перед нашей страной в 1917 г., в 1921-м, в конце 20-х годов и так далее, делаются компонентом не только нашей научной жизни, но и нового исторического сознания народа.

В условиях перестройки разработка проблемы исторических альтернатив имеет и огромное практическое значение, ориентирует нас на поиск наиболее благоприятных форм и методов общественных преобразований.

Среди советских обществоведов, в том числе историков, единого мнения по вопросу: была ли в 1917 г. альтернатива Октябрю - нет. Одни считают, что ее не существовало и не могло существовать, так как Октябрьская революция и переход к социализму были исторической неизбежностью, порожденной всем ходом общественно-исторического развития.

Другие полагают, что альтернативы не возникло из-за реального соотношения общественных сил: осенью 1917 г. решающий перевес был на стороне Советов, большевиков.

Третьи исходят из того, что только свержение буржуазии и переход к социализму открывали выход из глухого тупика, в котором оказалась Россия в 1917 г. вследствие отсталости, войны и разрухи, и позволяли разрешить в интересах большинства народа острейшие проблемы - о мире, о земле, о национальном освобождении.

Если первая точка зрения воспроизводит, в сущности, наши прежние догматические стереотипы о «железной» непреложности действия общественных закономерностей, наперед исключающих иные варианты, кроме революционной развязки кризиса, то две последние кажутся мне основанными на различном понимании исторической альтернативы. Они, во всяком случае, не должны были бы вести к однозначному выводу об отсутствии в 1917 г. альтернативы Октябрю. (Для сравнения: общепринято и, по сути, бесспорно положение, что в нынешних условиях в нашей стране альтернативы перестройке нет. Но это вовсе не значит, что в реальной действительности нет иных вариантов развития.)

Читателю, вероятно, интересно будет узнать точку зрения зарубежных историков-немарксистов. Они начали разрабатывать вопрос об альтернативах Октябрю раньше нас и ведут исследования более активно. Делаются попытки воссоздать картину возможного развития России без Октябрьской революции и социализма. При этом за образец, как правило, берется «западный путь» капитализма и буржуазной демократии.

Историки-немарксисты в большинстве своем считают, что в 1917 г. не только была буржуазно-демократическая альтернатива социалистической революции, но более предпочтительны для России были бы капитализм и буржуазная демократия. Лишь отдельные американские исследователи видят в истории 1917 г. и другие упущенные возможности - например, образование однородно социалистического правительства, составленного из большевиков, меньшевиков и эсеров. Надо заметить, что и известная часть советской интеллигенции, устав от наших догматических постулатов и победоносных схем, стала в годы застоя внимательнее вглядываться в предреволюционное прошлое и даже задним числом примерять к России западноевропейскую модель развития.

Мои размышления о 1917 г. (а впервые я задумался над проблемой выбора путей общественного развития более 30 лет назад) привели к выводу, что альтернатива Октябрьской революции действительно была, но она не была реализована.

Исходный пункт - Февральская буржуазная демократическая революция.

Известно, что после поражения первой российской революции 1905-1907 гг. между классами и партиями целое десятилетие шла борьба вокруг двух возможностей буржуазного развития: либо Россия путем реформ «сверху» превращается в конституционную буржуазную монархию, либо новая революция сметает царизм. Либеральная буржуазия, возглавляемая партией конституционных демократов (кадетов; официальное наименование - партия народной свободы), стремилась направить развитие страны по первому пути и тем предотвратить революционные потрясения. Но своей цели она старалась достигнуть путем соглашения и раздела власти с царизмом, добиваясь от него уступок в политической области и рассчитывая на «благоразумие» правящих кругов. «До последней минуты я все-таки надеялся, - говорил позднее один из кадетских лидеров, А. И. Шингарев, - ну вдруг просветит господь бог - уступят... Согласие с Думой (то есть буржуазно-помещичьей оппозицией. - П. В. ), какая она ни на есть, последняя возможность избежать революции».

Но Николай II и дворцовая камарилья во главе с Распутиным непримиримостью к буржуазной оппозиции, нежеланием поступиться хотя бы частицей власти наглухо заблокировали возможность каких-либо реформ. Февральский взрыв стал исторической неизбежностью. А с ним и альтернатива: или социалистическая революция, или буржуазно-реформистское преобразование, очищающее социальные и экономические структуры страны от остатков феодализма и утверждающее буржуазно-демократический строй.

Итак, почему же не состоялся в 1917 г. буржуазно-реформистский путь развития? Почему Россия, не завершив еще буржуазной эволюции к зрелому и свободному от остатков феодализма капитализму, не закрепив демократического строя, круто повернула, причем раньше передовых стран Запада, на новый, социалистический путь?

Февральская революция, свергнув царизм, превратила Россию по политическому строю в одну из передовых демократических стран мира и тем не менее не разрешила давно назревших задач. В самом деле, и при новом, буржуазном правительстве продолжалась тяжелейшая, ненавистная народу война. Оставался нерешенным вопрос о земле, обостряя вековой конфликт между многомиллионным крестьянством и горсткой помещиков. Рабочий класс подвергался варварской эксплуатации, а его основные требования (о введении 8-часового рабочего дня, о повышении заработной платы и т. п.) осуществлялись правительством и капиталистами при сильнейшем напоре снизу. День ото дня усиливалась хозяйственная разруха. Крайне острыми были и противоречия между чаяниями народов национальных районов России и великодержавно-шовинистической политикой русской буржуазии. Народные массы, организовавшись вокруг возникших по всей стране Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, стремились к удовлетворению своих требований и установлению подлинного народовластия. Буржуазия, напротив, жаждала скорейшего восстановления «порядка» и «твердой власти».

«На бирже знали, - писал позднее крупный деятель московской торгово-промышленной буржуазии П. А. Бурышкин, - что революция только начинается, а до чего она дойдет - неизвестно».

Придя к власти, буржуазия хотела либо оттянуть разрешение неотложных задач, либо пойти на реформы, но такие, которые не затрагивали бы коренных интересов и привилегий капиталистов и помещиков. В отличие, например, от французской буржуазии в 1793 г., русская не смогла пожертвовать отжившим свой век помещичьим землевладением и потому лишилась поддержки крестьянства. Точно так же правящая буржуазия не хотела отказаться и от продолжения войны, в сущности, из-за химерических планов империалистических захватов. Совсем не случайно лидер кадетов П. Н. Милюков, в бытность его министром иностранных дел в первом Временном правительстве, получил прозвище Милюков-Дарданелльский.

Временное правительство, называвшееся временным именно потому, что управляло страной до Учредительного собрания, всячески саботировало его созыв: буржуазия резонно опасалась, что в обстановке демократической революции это собрание окажется слишком левым. Поэтому, по словам одного из кадетских деятелей, следовало вести дело так, чтобы Россия пришла к Учредительному собранию «измученная и обессиленная, растерявшая по пути значительную часть революционных иллюзий».

В отношении социальных реформ буржуазия заняла однозначную позицию: «сначала успокоение, а потом реформы». Она близоруко рассчитывала, как выразился один из ее авторитетнейших представителей, П. П. Рябушинский, что «все обойдется и русский народ никого не обидит». Не обошлось! Прав был Джон Рид, когда в своей знаменитой книге «Десять дней, которые потрясли мир» отметил: «...буржуазии следовало бы лучше знать свою Россию». История свидетельствует, что за незнание страны и народа, игнорирование его нужд правителям рано или поздно приходится расплачиваться...

До осени 1917 г. в народном движении главенствовали демократические партии - меньшевики и эсеры, с 5 мая они входили во Временное правительство, то есть стали наряду с кадетами правящими и правительственными партиями. Их целью было решить назревшие задачи реформистскими методами, вывести страну из кризиса и обеспечить ее развитие по буржуазно-демократическому пути. Меньшевики были убеждены, что Россия в силу ее отсталости еще не созрела для социализма, и считали, что «пределом возможных завоеваний... является полная демократизация страны на базе буржуазно-хозяйственных отношений».

В. И. Ленин так оценивал намерения эсеро-меньшевистского блока: «Партии эсеров и меньшевиков могли бы дать России немало реформ по соглашению с буржуазией». Но «реформами не поможешь. Пути реформ, выводящего из кризиса - из войны, из разрухи нет» (Полн. собр. соч. Т. 32. С. 386, 407) . Действительно, ситуация, сложившаяся в 1917 г., особенно в июле - октябре, после мирного периода развития революций, оставляла мало места для реформистских решений основных проблем. Во-первых, крайняя острота классовых противоречий затрудняла наведение реформистских мостов и достижение консенсуса между имущими классами и трудящимися. Во-вторых, узел многочисленных и сложных проблем был затянут так туго, что его реформистская «развязка» требовала большого искусства и времени. В-третьих, практика показала крайнюю слабость буржуазии и мелкобуржуазных демократов, их неспособность реализовать реформистские возможности.

Меньшевики и эсеры возлагали надежды на опыт, знания и созидательно-организационные способности русской буржуазии. Но она не оправдала и не могла оправдать их надежд. Сформировавшаяся в условиях царского абсолютизма и потому политически малоопытная, консервативная, экономически исключительно узкокорыстная, лишенная, в отличие от западноевропейской, какого-либо престижа в глазах народных масс, предрасположенная не к уступкам народу, а к авторитарным методам правления - такая буржуазия менее всего была пригодна стать носителем реформизма.

В связи с этим вспомним глубокое наблюдение Н. Г. Чернышевского: «Есть в истории такие положения, из которых нет хорошего выхода - не оттого, чтобы нельзя было представить его себе, а оттого, что воля, от которой зависит этот выход, никак не может принять его».

Конечно, неправильно не видеть, как мы это делали раньше, что русская буржуазия кое-чему научилась в ходе революции. Уровень ее политической сознательности заметно вырос. Она, например, быстро овладевала опытом политического блокирования с реформистскими партиями. Достаточно напомнить, что, когда в дни апрельского кризиса власть Временного правительства повисла в воздухе, правящие буржуазные круги совершили искусный маневр, проверенный опытом Запада, - пошли на создание коалиционного правительства с участием «умеренных социалистов» - меньшевиков и эсеров. И все же буржуазии по-прежнему роднее и ближе были старые, царистские - грубые и насильственные - формы политической борьбы и государственного управления. И уже в апреле, если не раньше, она затосковала по военной диктатуре. А после июльских дней и временного поражения большевиков орган крупной московской буржуазии - газета «Утро России» поставила вопрос ребром: «Нечего бояться слова “диктатура”. Она необходима!» В своей печально знаменитой речи на II Всероссийском торгово-промышленном съезде в Москве 3 августа Рябушинский цинично заявил, что «нужна костлявая рука голода и народной нищеты» для ликвидации «разных комитетов и советов».

Народные массы верно поняли смысл этого наглого призыва - революционный народ собирались удушить голодом. В свою очередь, в анархически настроенных кругах раздавалось - «сделать из буржуев антрекот». Нужно ли говорить, что подобные выступления лишь углубляли пропасть между имущими и трудящимися классами?!

Близорукая политическая позиция буржуазии предопределила и банкротство реформистской политики эсеров и меньшевиков. Предпринимавшиеся ими робкие попытки реформ разбивались о сопротивление и саботаж буржуазии, ее министров и старого чиновничьего аппарата. Осенью 1917 г. это вынуждены были признать сами вожди меньшевиков и эсеров. Так, один из руководителей меньшевиков, Б. О. Богданов, в речи на Демократическом совещании 14 сентября, заявив о своей принципиальной приверженности коалиции с буржуазией, сказал: «Одна часть правительства (буржуазная. - П. В. ) непрерывно тормозит работу другой (социалистической. - П. В. ); то обстоятельство, что все реформы тормозятся, оторвало правительство от широких слоев народа». А бывший министр Временного правительства В. Чернов, оценивая на страницах эсеровской газеты «Дело народа» деятельность правительства, заявил, что «оно оказалось пораженным творческим бесплодием». Соглашательство с буржуазией связывало по рукам и ногам и реформаторскую деятельность мелкобуржуазных демократов. Так, левоменьшевистская газета «Новая жизнь» писала о двойственности, фактически о двуличии политики эсеров в земельном вопросе: «Для народа - громы и молнии против помещиков. А на деле нечто иное». Разработанный эсерами в Главном земельном комитете проект земельной реформы предусматривал сохранение помещичьего землевладения. «Главные реакционные гнезда», «главная опора старого режима - помещики - будут на своих местах».

В конечном счете лидерам меньшевиков и эсеров пришлось, по сути, отказаться от программы социальных реформ, принеся их в жертву политике сотрудничества (соглашательства, по терминологии того времени) с буржуазией. А ведь массы, особенно крестьяне и солдаты, в первые месяцы революции доверяли эсерам и меньшевикам, надеялись, что можно будет все вопросы разрешить ко всеобщему благу посредством реформ и соглашения с буржуазией.

Немалые шансы решить животрепещущие проблемы путем реформ существовали в первые месяцы революции. Но для этого буржуазия должна была пойти на компромисс с народом. Она этого не сделала и не смогла даже найти общего языка по вопросу о земле с зажиточной, кулацкой частью крестьянства.

В России 1917 г. вообще трудно давался политический диалог и неохотно заключались компромиссные соглашения. Так, известно, что руководящие центры меньшевиков и эсеров, кичившиеся своей политической культурой, отказались от компромисса, предложенного им большевиками после поражения корниловщины, - от перехода власти к эсеро-меньшевистским Советам и разрыва блока с буржуазией(см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 34. С. 244) . Сейчас трудно судить, какую перспективу политического развития это открыло бы перед страной, но одно несомненно: удалось бы избежать раскола революционных и демократических сил (или отсрочить его), а значит, предотвратить гражданскую войну.

Под влиянием официальной исторической науки у нас десятилетиями складывались представления о большевиках как бескомпромиссных и беспощадных революционерах. Но именно они в марте - октябре 1917 г. были единственной политической силой в стране, которая проявляла готовность к диалогу с демократическими партиями. Кстати, именно политический блок с левыми эсерами и компромисс с трудящимся крестьянством позволили Второму Всероссийскому съезду Советов принять знаменитый Декрет о земле и обеспечили победу Октября.

За восемь месяцев пребывания буржуазии и соглашателей у власти ни земли, ни мира, ни хлеба, ни закона о 8-часовом рабочем дне, ни ослабления хозяйственной разрухи народные массы не получили. А ведь ради этого они боролись и проливали кровь в Февральской революции! Что касается Учредительного собрания, то о перспективах его созыва меньшевистская газета «Свободная жизнь» писала в начале сентября: «Не везет Учредительному собранию! Его откладывают, о нем забывают, к нему не готовятся». Оно отложено на девять месяцев - «страшно длинный срок, какого не знала ни одна европейская революция».

Как видим, причин для роста народного недовольства было более чем достаточно.

Чувствуя приближение развязки, эсеровская газета «Дело народа» 14 октября 1917 г. заклинала правительство: «...нужно дать, наконец, массам почувствовать осязательные результаты революции, ибо семь месяцев революционного бесплодия привели к разрухе, к анархии, к голоду». Добавим, что из-за военных поражений и политической нестабильности внутри страны резко ослабли международные позиции России и она, по сути, перестала быть великой державой. Более того, ей угрожало территориальное расчленение и удушение со стороны империалистических государств. По поводу этой угрозы били тревогу большевики, о ней заговорила и меньшевистская печать.

Большевистская партия трезво оценила катастрофическое положение страны осенью 1917 г. и указала на революционный выход из тупика как верный путь национального спасения. Если меньшевики и эсеры, хотя и считали себя революционерами, испытывали страх перед «революционными потрясениями» и «взбунтовавшейся чернью», то большевики, напротив, открыто провозгласили неотложную необходимость социалистической революции. Ленин и большевики рассматривали переход к социализму не как некий сверхъестественный «прыжок в неведомое», а как практический выход из кризиса буржуазно-помещичьего строя, то есть как конкретный ответ на конкретные проблемы общественного развития.

В самый канун Октября произошла резкая поляризация классовых и политических сил на два противостоящих друг другу фронта: революции и контрреволюции. Такова, как показывает опыт истории, логика революционных кризисов в буржуазном обществе - они подводят все классы и партии к альтернативной формуле: либо диктатура пролетариата, либо диктатура контрреволюционной военщины. В таких ситуациях открытой конфронтации революционных и контрреволюционных сил у средних элементов, сторонников реформистского пути, шансы на промежуточное решение падают до нуля. Это, в частности, показала судьба «формулы перехода» Предпарламента, о которой мы вели речь в начале статьи.

На повестку дня выдвигаются новые альтернативы. Русская буржуазия, давно уже жаждавшая военной диктатуры, осенью 1917 г. окончательно отказывается от буржуазной демократии и, следовательно, от всяких реформистских идей. Позднее, находясь в эмиграции, это признал лидер кадетской партии П. Н. Милюков. Он писал, что в стране тогда создалось «парадоксальное положение»: буржуазная республика защищалась «одними социалистами умеренных течений», утратив в то же время «последнюю поддержку буржуазии». Вот политический портрет резко поправевшего к осени 1917 г. русского либерализма, нарисованный не большевистским, а левоменьшевистским публицистом: «Выглянула на свет божий никому до сих пор неведомая ипостась либерала: искаженное бессмысленной злобой лицо без всяких признаков не только «благородства» или «культуры», но и какой-либо вообще мысли на челе; широко отверстые уста, брызжущие ядовитой слюной, извергающие целые потоки базарной ругани, самой нелепой лжи и клеветы, требующие жестокой расправы с волнующимися крестьянами, рабочими, солдатами и в особенности с агитаторами, злонамеренности которых приписываются все беды переживаемой нами «анархии». Буржуазия взяла курс на подготовку контрреволюционного мятежа - «второй корниловщины».

Теперь народным массам фактически приходилось выбирать не между властью Советов и буржуазной демократией (в лице резко поправевшего и ненавистного Временного правительства), как в первые четыре месяца революции, а между властью Советов и диктатурой контрреволюционной военщины. Суть сложившейся в канун Октября альтернативной ситуации вождь большевиков выразил так: «Выхода нет , объективно нет, не может быть, кроме диктатуры корниловцев или диктатуры пролетариата» (Полн. собр. соч. Т. 34. С. 406) . Исторически бесспорно, что если бы большевики промедлили со взятием власти и не упредили контрреволюцию, то слабое правительство Керенского сменила бы военная клика. Наступили бы десятилетия жесточайшего белогвардейского террора (вероятно, не уступающего сталинскому), социального, экономического и культурного регресса.

Одновременно осенью 1917 г. грозные очертания приобрела и новая альтернатива: возможность анархистского бунта - «бессмысленного и беспощадного», говоря словами А. С. Пушкина. О нарастании анархистского движения в стране с тревогой сообщали все левые газеты и со злорадством - правые. Стихийный бунт был чреват гибелью культуры и в конечном счете также обернулся бы иностранным вмешательством и торжеством контрреволюционной диктатуры. Одной из причин, почему Ленин торопил большевиков со взятием власти, были опасения, что стихийный взрыв анархии опередит все расчеты и планы.

Императив истории оказался таким: Россия, чтобы остаться Россией, должна стать социалистической.

Буржуазные историки в рассуждениях о нашей революции обходят главное - степень вероятности реформистской альтернативы. Мы, напротив, считаем необходимым подчеркнуть, что в условиях российской действительности 1917 г. она была невелика (неизмеримо меньше откровенно контрреволюционной).

Никому не возбраняется вздыхать по несостоявшимся буржуазным альтернативам Октября. Но реалии таковы: перевес сил был на стороне революционного народа, и он решил вопрос о выборе пути в свою пользу, избрав социализм.

3. Как известно, большевики захватили власть в итоге вооруженного восстания 25-26 октября (7-8 ноября) 1917 года. О чем Ленин и сообщил на заседании Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой всё время говорили большевики, свершилась. » Было создано новое правительство - Совет Народных Комиссаров (СНК) во главе с Лениным. После этого началось установление Советской власти на местах - процесс по преимуществу мирного установления Советской власти на всей территории страны в период с 25 октября (7 ноября) 1917 года до февраля - марта 1918 года. Образованное на 2-м Всероссийском съезде Советов Советское правительство под руководством Ленина возглавило ликвидацию старого государственного аппарата и строительство, опираясь на Советы, органов Советского государства. Декрет от 15(28) января 1918 года положил начало созданию Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) , а декрет от 29 января (11 февраля) 1918 года - Рабоче-крестьянского Красного флота. Были введены бесплатное образование и медицинское обслуживание, 8-часовой рабочий день, издан декрет о страховании рабочих и служащих; ликвидированы сословия, чины и звания, установлено общее наименование - «граждане Российской Республики» . Провозглашена свобода совести; церковь отделена от государства, школа - от церкви. Женщины получили равные права с мужчинами во всех областях общественной жизни. 3 съезд Советов в январе 1918 года принял постановление «О федеральных учреждениях Российской Республики» и оформил создание Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (РСФСР) . РСФСР учреждалась на основе свободного союза народов как федерация советских национальных республик. Весной 1918 года начался процесс оформления государственности народов, населявших РСФСР. Декретом ВЦИК от 21 января (3 февраля) 1918 года были аннулированы иностранные и внутренние займы царского и Временного правительств. Были аннулированы договоры, заключённые царским и Временным правительствами с другими государствами. В марте 1918 году был подписан Брестский мирный договор с Германией - платой за мир стало отторжение от Советской России территории площадью 780 тыс. кв. км. с населением 56 миллионов человек. Еще одним итого стала Гражданская война в России, в которой победили большевики. Главный итог - установление Советской власти на всей территории бывшей Российской империи (кроме самоопределившихся в сторону независимости Польши и Финляндии) и образование 30 декабря 1922 года СССР.

В России к осени 1917 г. сложилось положение, когда встала главная задача – вопрос о власти: либо власть переходила в руки рабочих и крестьян и создавалось новое правительство, либо в России происходила реставрация монархии. Оказавшееся неспособным распутать узел социально-экономических проблем, Временное правительство лишилось общественной поддержки. Страна стояла на пороге хаоса. Причины прихода к власти большевиков: - влияние первой мировой войны на революционное настроение в стране: экономическая разруха, озлобление масс, обесценивание человеческой жизни. В эти годы проявилась чудовищная логика большевиков: «превратим войну империалистическую в воину гражданскую» - слабость царизма, обреченность на гибель неограниченной монархии, как института власти. При царском дворе первым лицом становится Распутин. - нерешительность и беспомощность Временного правительства, неспособность решать коренные вопросы. - разъединенность политических партий, их неспособность преградить путь большевикам, дать точную программу действий. Всего было 70 партий. Самые влиятельные: эсеры (крестьянская партия) – за отмену феодальных пережитков, наделение крестьян землей, но против частной собственности. Кадеты (партия либеральной буржуазии) – за путь реформ, особое внимание свободам. - революционизирующие влияние интеллигенции на российское общество. Интеллигенция всегда выступала за отмену самодержавия, крепостного права. - царистская ориентация русского народа на сильную руку, которую они увидели в большевиках. - партия большевиков – это партия нового типа, т. е партия революции. Цель: не реформы, а насильственный переворот. Этой цели подчинена вся структура партии, принципы организации: железная дисциплина, вертикальное подчинение с обязательным вождем на верху. - гибкая тактика большевиков. Умение овладеть ситуацией, решительность, безкомпромистность, целеустремленность, ставка на жестокость и насилие. - умение большевиков манипулировать лозунгами, использование демагогии, как эффективного средства влияния на политически неразвитые народные массы. В это время в Смольном начал свою работу II Всероссийский съезд Советов. Большинство делегатов были большевики и левые эсеры. Ночью, после получения известия о взятии Зимнего дворца, съезд провозгласил Россию Республикой Советов. На следующий день, на втором заседании съезда были приняты Декреты: 1. Вся власть Советам: якобы отныне вся власть принадлежит народу. Действительно в начале власть у Советов, но большевики сразу же начали наполнять их своими людьми и к лету 1918 Советы превратились в органы власти большевиков. 2. Земля народу: Действительно всех крестьян наделили землей. Этим заручились поддержкой народа, а уже летом 1917 ввели продразверстку – стали насильственно отнимать весь хлеб. А в 1927 –1929 провели коллективизацию, т. е. ввели новое крепостное право в деревне. 3. Мир народам: Действительно большевики вывели Россию из войны весной 1918, но ценой страшных уступок: громадные территории отошли к Германии, огромная контрибуция. Принятые Декреты сначала отвечали надеждам народных масс и это способствовало победе советской власти на местах.

Вообще этот вопрос об альтернативах не является новым. И надо сказать, что одним из первых этот вопрос поставил никто иной как Ленин. Ибо известно, что в сентябре-октябре 1917 года Ленин действительно страстно агитировал большевиков за немедленное взятие власти, указывая, что если мы промедлим, не выступим, то тогда временное правительство ко дню открытия второго всероссийского съезда советов, соберет казаков и не даст нам выступить, арестует наш штаб, разоружит красную гвардию. Это Ленин связывал с совместными действиями Керенского и правых генералов.

В другой своей работе «История второй русской революции» Милюков оценивая направления развития политических событий осени 1917 года рассуждал также как Ленин. Он отмечал «или Ленин или Корнилов».

Этими альтернативами нельзя ограничиваться.

Советские историки с жаром отвергали ту точку зрения, которой придерживались зарубежные, что октябрь случился во многом благодаря ошибкам ВП. А что реформистская альтернатива была полностью исчерпана, не имела никаких шансов к осени 1917 года? Надо учитывать, что честными представителями этой альтернативы являлись меньшевики и эсеры. Кстати, должен дать одно разъяснение. Обычно мы к умеренным социалистам относим эсеров. Эсеры полагали, что после свержения самодержавия начнется строительство социализма, какие же они умеренные? Они претерпели удивительную трансформацию в марте 1917 года, лидеры эсеровской партии заявили: пусть власть принадлежит ВП, мы его будем поддерживать постольку, поскольку оно будет способствовать закреплению результатов февраля. Они говорили, что трудовая демократия еще не закреплена и вероятна контрмонархическая революция.

Летом стало очевидно, что если эсеры заявят о переходе помещичьей земли, на их сторону встанут крестьяне. Социализм в России слишком молод и провалиться с треском, если попытается сам встать у государственного руля, - Чернов.

Что касается реформистской альтернативы, действительно, говоря об умеренных социалистах надо учитывать, что они полагали, что нельзя двигаться вперед не опираясь на созидательно-организационные возможности российской буржуазии. Можно согласиться с историками, которые считают, что буржуазия была всегда тесно связана с самодержавием, экономически от него зависела, а во второй половине 19 века российский созидательный потенциал создавался при поддержке правительства.

Буржуазия не обладала широтой политического кругозора, можно говорить даже о ее политическом эгоизме.

Стоит вопрос: реформистская альтернатива была ли обречена? На мой взгляд, можно говорить о серьезных ошибках временного правительства. Они не были запрограммированы. Не стоит говорить о том, что они были неизбежны – историю творят люди. Осенью 1917 года Керенскому, который возглавлял ВП разные люди, которые входили в его ближайшее окружение, советовали, что необходимо вырвать инициативу из рук большевиков. Т.е. нужны решительные шаги, а именно необходимо выступление премьера по двум вопросам: Керенский должен во всеуслышанье заявить, что Россия выходит из войны (перемирие с Германией) и, во-вторых, о том, что земля переходит в ведение земельных комитетов. А затем учредительное собрание могло облечь эти решения в форму закона. Но Керенский должен был проявить политическую инициативу.
Военный министр, генерал Верховский, осенью 1917 года прямо сказал Керенскому: армия воевать не может, если доживем до весны, весной она побежит из окопов, нужен сепаратный мир с Германией. Его подержал морской министр. Т.е. Керенскому подсказывали, что необходимо надеяться не на силу, а на политическое решение. Керенский же рассуждал так: «А что большевики? Да, готовится их выступление, пусть выступают. Мы справимся также, как в июле». Он был уверен в прочности своих позиций, поэтому военный министр Верховский был отправлен в двухнедельный отпуск на остров Валаам. И одновременно Керенский назначил командующим подполковника Полковникова, присвоив ему чин полковника. И этот полковник Полковников чуть ли не каждый день говорил Керенскому, что он может быть спокоен, войска петроградского гарнизона поддержат временное правительство. Октябрьские события же показали, на чьей стороне находился петроградский гарнизон.

Но у Керенского был шанс. Даже в самый последний момент переломить ситуацию и сохранить политическую инициативу.

Хочу отметить еще 2 альтернативы. Это возможность анархического взрыва. Действительно, в годы первой мировой войны резко расширилась социальная почва, на которой произрастала люмпенская психология из тех групп, которые были выбиты из привычной колеи (солдаты, матросы, квалифицированные рабочие Польши и Прибалтики, беженцы из прифронтовых губерний). В армии было мобилизовано 15,5 млн человек активного населения, из них 13 млн крестьян. Это все люди, выбитые из колеи. Неудивительно, что большевики на своем заседании ЦК 16 октября 1917 года вынуждены были констатировать, что в Петрограде на ряде предприятий усиливаются анархические настроения, в числе этих предприятий был и Путиловский завод, где усиливали свои позиции анархисты.

Еще одна альтернатива – это возможность формирования однородного социалистического правительства, т.е. правительство из представителей партий социалистической направленности. Это было возможно с 14 по 22 сентября при совещании. В преддверии этого совещания росли настроения в пользу однородной социалистической власти. В начале сентября на заседании партии меньшевиков голоса разделились полностью: половина выступала за коалицию с либералами, другие – за однородную социалистическую власть. В эсеровской партии продолжало активизироваться левое крыло, левые эсеры победили на северной партийной конференции, которая представляла интересы 45 тысяч членов эсеровской партии. И на работе демократического совещания в сентябре действительно существовал раскол на этот счет. В конечном счете оказались нерешенными разногласия по поводу того, что есть революционная демократия. Большевики считали, что это совет. Меньшевики вспоминали солдатские комитеты, кооперативы.

Можно констатировать одно, все партии социалистической ориентации оказались не на высоте задач, которые перед ними стояли.

Партии не сумели подняться до понимания общепартийной задачи и достичь компромисса, который бы позволил сформировать однородное социалистическое правительство, которое сумело бы обезопасить народ от гражданской войны.