Судьба крейсера «Очаков»: "возмущения команды», лейтенант Шмидт, андреевский флаг с крейсера «Генерал Корнилов

«Генерал-Адмирал» «Нарова» (после 1909)
Служба:	Россия Россия
Класс и тип судна	броненосный крейсер
Порт приписки	Кронштадт
Изготовитель	Завод Семянникова и Полетики
Строительство начато	1870 год
Спущен на воду	26 сентября 1873 года
Введён в эксплуатацию	1875 год
Основные характеристики
Водоизмещение	4603 т
Длина	87,4 м
Ширина	14,6 м
Осадка	6,45 м
Бронирование	Пояс по ватерлинии - 102-152 мм, верхний бронепояс - 127 мм, бронепалуба - 13 мм
Мощность	4472 л. с.
Движитель	1
Скорость хода	13,2 узла
Дальность плавания	3900 морских миль
Экипаж	482 человека
Вооружение
Артиллерия	4 × 203-мм, 12 × 152-мм, 4 × 87-мм, 2 × 64-мм, 8 × 47-мм, 4 × 37-мм
Минно-торпедное вооружение	2 торпедных аппарата

Командующие крейсером

• 20.09.1902 - 19.04.1904 - капитан 1-го ранга Юнг, Николай Викторович
• 05.1904-09.1905 - капитан 1-го ранга Цывинский, Генрих Фаддеевич
• 26.08.1905 - 18.09.1905 - капитан 2-го ранга Васильковский, Станислав Францевич

Напишите отзыв о статье "Генерал-Адмирал (крейсер)"

Примечания

Ссылки

Тип Князь Пожарский Тип Генерал-Адмирал Тип Дмитрий Донской Тип Баян Индивидуальные проекты

Отрывок, характеризующий Генерал-Адмирал (крейсер)

Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.

Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.

Первый английский броненосец «Уорриор» своим появлением в 1861 году изменил военно-морской «табель о рангах» самым радикальным образом. Он и другие бронированные фрегаты буквально в одночасье вымели со сцены как деревянные линейные корабли, так и своих хотя и вооруженных мощной артиллерией, но незащищенных собратьев. Типичные крейсера, по сути, стали новыми линкорами. Неудивительно, что у конструкторов вскоре появилась идея проделать ту же операцию с боевыми единицами меньших размеров.

В броненосных флотах Англии и Франции все боевые суда, имевшие железный пояс по ватерлинии, в то время именовались броненосцами - на всякий случай. Например, наряду с десятитысячетонниками «Уорриором», «Ахиллесом», «Минотавром», «Эйджинкортом» и «Нортумберлендом», в главных силах королевского флота значились и такие «карманные» кораблики, как 1350-тонный «Энтерпрайз» и 1750-тонный «Рисерч». Дажв крейсерами их называть было некорректно: ни по скорости (9 - 10 узлов), ни по дальности и мореходности они совсем не подходили для рейдерской службы. Определенное смятение в умах адмиралов и инженеров привело к тому, что англичанам пришлось изобрести для них совсем уж странный класс кораблей - броненосные шлюпы.

Немногим больше соответствовали крейсерским спецификациям бронированные корветы. Первый из них, 3250-тонный «Фэйворит», вошедший в строй еще в 1866 году, оставался низкобортным, а его вооружение состояло из восьми гладкоствольных (!) 100-фунтовок. Неудачник прослужил всего 10 лет до отправки в резерв, где он простоял еще столько же перед тем, как отправиться на слом. Имевший центральную батарею, «Паллас» (3660 т, 1866 г.) на первый взгляд вполне соответствовал рейдерским характеристикам, имея скорость более 13 узлов и нарезную 178-мм артиллерию. Однако, построенный фактически по личной инициативе известного кораблестроителя Э.Рида, корабль являлся оригинальным специализированным тараном. По сути дела, единственным настоящим крейсером из числа ранних рангоутных броненосцев была только «Пенелопа». Этот корвет с узким броневым поясом и бронированной центральной батареей имел высокий борт и хорошую мореходность. Однако расположение артиллерии не способствовало решению крейсерских задач: батарейные восьмидюймовки не могли стрелять по носу и корме, где действовали только три 127-миллиметровки, которые вообще сняли в ходе модернизации в 1878 году. Даже из такого краткого описания видно, что англичане не были столь уж неправы, не присваивая гордого крейсерского звания своим малым бронированным судам.

Французы, как и англичане, тоже предпочитали в сомнительных случаях именовать свои бронированные крейсера броненосцами. Первый такой полукрейсер, «Бельикез», заложили два года спустя после ввода в строй «Уорриора», но он представлял собой слабый деревянный корабль водоизмещением 3700 т, имевший при этом полный броневой пояс по ватерлинии толщиной 150 мм и батарею со 120-мм броней, в которой размещались по четыре 194-мм и 164-мм нарезных казнозарядных орудия. Еще две 164-мм пушки находились на верхней палубе и являлись основным оружием в плохую погоду и при погоне, поскольку батарейные порты возвышались над водой всего на 2 м и часто заливались волнами. Спустя два года за этим одиночкой последовала большая для Франции серия из 7 единиц типа «Альма». Первоначально предполагалось ввести на них весьма прогрессивную для того времени схему расположения артиллерии: четыре 164-мм орудия по углам центральной батареи. Уже в ходе постройки схему изменили на еще более передовую, заменив общий каземат на четыре отдельные барбетные установки. Но после более тщательного расчета весов конструкторы засомневались в возможности уменьшения остойчивости и оставили только два барбета; четыре орудия по старинке разместили в батарее.

И «Бельикез», и «Альма» с компанией получили еще один вид оружия, надолго ставший отличительной чертой французских крейсеров. Выдававшийся на три метра вперед деревянный таран был обшит несколькими слоями металла и представлял собой вполне серьезную угрозу. Увы, убедиться в этом пришлось не врагу. В июле 1877 года «Тетис» успешно таранил свой систершип «Рейнъ Бланш». К счастью, оба корабля удалось спасти.

В 1868 году французы довольно последовательно повторили предыдущую серию, увеличив водоизмещение до 4600 т, чтобы хоть как-то устранить главный недостаток своих «крейсеров» - повысить максимальную скорость, которая едва превышала 11 узлов. Тройка «Ла Галисоньер», «Триомфан» и «Викторьез» развила на службе около 12,7 узла. Другим улучшением стал более крупный калибр орудий: «галисоньеры» несли по шесть 240-мм орудий вместо 164-мм (при том же расположении - два в барбетах и четыре в батарее), плюс к тому одно 194-мм погонное орудие и шесть 138-миллиметровок на верхней палубе.

Дальнейшее улучшение в том же направлении- увеличение скорости - продемонстрировала следующая пара, «Байяр» и «Тюренн». Для своего времени (а вошли в строй они только в 1882 году) материал корпуса (все то же дерево) стал уже совершенно архаичным, в противоположность расположению артиллерии. Все четыре 240-мм орудия модели 1870 года размещались в барбетах, причем два из них впервые на крейсерах располагались в диаметральной плоскости: один - в середине корпуса и другой - в корме, а еще два - бок о бок ближе к носу. Вооружение дополнялось парой 194-мм (погонным и ретирадным) и шестью 138-мм орудиями. Так же впервые на французском крейсерском судне появилась 50-мм броневая палуба, прикрывавшая сверху броневой пояс, толщина которого достигала в середине корпуса 250 мм. Скорость возросла до 14,5 узла, но увеличилось и водоизмещение, достигшее 6000 т. В общем, французские броненосные крейсера постепенно возвращались на круги сбоя, в ряды броненосцев, так и не став настоящими рейдерами или «уничтожителями рейдеров». У «жалкого племянника великого дяди», Наполеона III, не нашлось ни желания, ни доктрины для войны на море. А крах 1871 года вообще оставил разбитую империю в серьезных экономических и политических проблемах.

Как это ни странно, но ни Англия, ни Франция в 1860-е годы даже не попытались создать полноценный броненосный крейсер. И впервые идея такого корабля появилась в России. Отцом броненосного крейсерского флота по праву можно назвать адмирала A.A.Попова. Он имел богатый опыт дальних походов и хорошо понимал, насколько ценным может оказаться в военное время сильный океанский корабль, способный при необходимости вступить в бой с любым из многочисленных фрегатов или корветов противника и выйти из этого боя, сохраняя способность к дальнейшему рейдерству. А для этого весьма желательным являлся полный броневой пояс, прикрывавший ватерлинию. В 1868 году A.A. Попов представил проект радикальной переделки деревянного фрегата «Генерал-адмирал», на котором предполагалось оставить только шесть орудий, но крупного калибра, заменить всю нижнюю часть корпуса на железную с железной же броней. Однако фрегат оказался настолько пораженным гнилью, что предпочли строить новый корабль.

24.Броненосный крейсер «Дмитрий Донской», Россия, 1885 г.

Строился на верфи Нового Адмиралтейства в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 5800 т. Длина по ватерлинии 90,43 м, ширина 15,85 м, осадка 7,85 м. Мощность одновальной паровой установки 7000 л.с., скорость 16 уз. Бронирование: пояс 152- 120 мм (броня «компаунд»), палуба 51 мм. Вооружение: два 203-мм, четырнадцать 152-мм и четыре 87-мм орудия, 14 малокалиберных револьверных пушек, пять 381-мм торпедных аппаратов. В 1895 г. модернизирован с установкой новой скорострельной артиллерии: шести 152-мм, десяти 120-мм, шести 47-мм и десяти 37-мм орудий. Всего в 1884- 1885 гг. построено 2 единицы, несколько отличавшихся конструкцией и составом вооружения: «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Оба погибли в Цусимском сражении 28 мая 1905 г.

25.Броненосный крейсер «Пенелопа», Англия, 1868 г.

Строился на верфи ВМС в Пемброке. Водоизмещение 4470 т. Длина по ватерлинии 83,2 м, ширина 15,24 м, осадка 5,15 м. Мощность одновальной паровой установки 4760 л.с., скорость 12,75 уз. Бронирование: пояс - 152 мм, батарея - 152 мм. Вооружение: восемь 203-мм и пять 127-мм дульнозарядных нарезных орудий. В 1897 г. выведен из состава флота и превращен в плавучую тюрьму в Южной Африке. Сдан на слом в 1912 г.

26.Броненосный крейсер «Генерал-адмирал», Россия, 1875 г.

Строился на Невском заводе в Санкт-Петербурге. Водоизмещение 5030 т. Длина по ватерлинии 87,12 м, ширина 14,63 м, осадка 7,37 м. Мощность одновальной паровой установки 4470 л.с., скорость 12,3 уз. Бронирование: пояс 152- 127 мм. Вооружение: шесть 203-мм, два 152-мм и четыре 87-мм орудия. Впоследствии добавлены восемь 37-мм револьверных пушек и два 381-мм торпедных аппарата. Всего в 1875 - 1877 гг. построено 2 единицы: «Генерал-адмирал» и «Герцог Эдинбургский». В 80-х гг. XIX в. оба перевооружены, в 1892 и 1896 гг., соответственно, получили новые машины и котлы. Служили в качестве учебных кораблей до 1909 г., затем переоборудованы в минные заградители «Нарова» и «Онега».

27.Броненосный крейсер «Нортхэмптон», Англия, 1878 г.

Строился фирмой «Нэйпир». Водоизмещение 7630 т. Длина по ватерлинии 88,1 м, ширина 18,29 м, осадка 7,58 м. Мощность двухвальной паровой установки 6100 л.с., скорость 13,25 уз. Бронирование: пояс 229- 152 мм, палуба 51 мм. Вооружение: четыре 254-мм и восемь 229-мм нарезных орудий, шесть 20-фунтовых гладкоствольных пушек. Всего в 1878- 1881 гг. построено 2 единицы: «Нортхэмптон» и «Нельсон». В 90-х гг. XIX в. оба модернизированы и перевооружены, но вскоре оба отправлены в резерв. «Нортхэмлтон» сдан на слом в 1905 г. и «Нельсон» - в 1910 г.

Поскольку в качестве основной задачи предполагалось индивидуальное рейдерство, особое внимание обращалось на скорость хода, мореходность и автономность. Применение бракетного способа набора позволило сократить вес корпуса до 30% (у первого железного «британца» «Инконстанта» этот показатель доходил до 50%). Отсюда появилась возможность выделить свыше 400 т на бронирование. Калибр орудий ограничили 203 мм, поскольку считалось, что вспомогательные крейсера (которые в большом количестве могла выставить в случае войны Англия) не могут нести ничего тяжелее 6-дюймовок. Ввиду того, что количество орудий ограничивалось всего четырьмя стволами, для максимального увеличения угла обстрела их установили на выступающих за борт полукруглых площадках - спонсонах. Теперь из 8-дюймовок могли вести огонь почти по носу и корме, не опасаясь за целостность все столь же обильного такелажа. Новый «Генерал-адмирал» по-прежнему нес почти 2,5 тысячи кв. метров парусов - других способов обеспечить большую продолжительность плавания в те времена не существовало.

Удачный опыт решил судьбу другого корабля, «томившегося» без малого 10 лет на том же Невском заводе. Заложенный еще в 1865 году «Минин» (однотипный с парусно-паровым броненосцем «Князь Пожарский») должен был претерпеть немало изменений, многие из которых, к счастью, остались только на бумаге. В ходе постройки Технический комитет российского морского ведомства предложил превратить его в модный тогда башенный броненосец. Однако гибель в шторм низкобортного прототипа - британского «Кэптена» - заставила приостановить все работы. Только в 1874 году А.А.Попов настоял на очередной переделке, на этот раз - в океанский крейсер по образцу уже вышедшего на испытания «Генерал-адмирала». Строителям пришлось потрудиться: всю надводную часть борта разобрали и сделали по новому проекту, подводную часть обшили деревом и медью, сняв предварительно броневой пояс, который установили вновь только в 1878 году, перед самым вводом в строй.

Англичане взирали на русские бронированные океанские рейдеры безо всякого энтузиазма. Их появление означало большую угрозу для «владычицы морей». Поэтому Адмиралтейство распорядилось противопоставить паре «Генерал-адмирал» - «Герцог Эдинбургский» (второй корабль серии по иронии судьбы получил столь экзотическое для нашего флота наименование в честь визита британского принца) свою, только более мощную. Так в Ройял Нэйви появились настоящие броненосные крейсера «Нельсон» и «Нортхэмптон». Заметно более крупные, они несли более мощное вооружение и несколько превышали по скорости своих оппонентов. Их проект во многом базировался на первом полноценном британском броненосном крейсере «Шэннон», заложенном в 1873 году, почти одновременно с «Генерал-адмиралом». Этот высокобортный трехмачтовый корабль имел бронированные толстый пояс (229 - 152 мм), палубу и даже рубку (229-мм). Сами англичане говорят, что «причина его появления в составе флота несколько туманна». Тем не менее исходная цель его создателей вполне понятна: Британия нуждалась в боевых единицах, предназначенных для службы в удаленных уголках огромной империи, достаточно сильных для того, чтобы сокрушить слабые броненосцы возможных противников, и достаточно быстрых для погони за ними и прочими неприятельскими судами. Хотя «Шэннон» имел репутацию недовооруженного корабля, артиллерия из двух 254-мм и семи 229-мм нарезных дульнозарядных орудий (обычных для англичан в те времена) выглядела достаточно убедительно. В сущности, он вполне мог потягаться с «Генерал-адмиралом» или «Мининым» с очень хорошими шансами на победу.

Однако Россия не остановилась на достигнутом. В 1880 году все тот же неутомимый А.А.Попов представил проект улучшенных кораблей приглянувшегося класса. Хотя «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах» уступали «нельсонам» по водоизмещению, но по чисто крейсерским качествам скорости и дальности хода оставили соперников далеко позади. Бронирование впервые выполнялось из сталежелезных плит «компаунд», сопротивление которых превышало железные на четверть. Наши адмиралы предпочли иметь больше орудий, хотя и несколько меньшего калибра, справедливо считая, что одинокому рейдеру важнее быстро подавить более слабого противника и постараться уйти от более сильного. По ходу постройки на обоих кораблях успели внедрить всяческие новшества, но на каждом свои. Так, «Мономах» получил двухвальную машинную установку, а «Донской» - закрытую сверху батарею. Впервые крейсера оборудовали постоянными гребными винтами вместо подъемных. В результате они стали практически чисто паровыми боевыми судами: при ходе под парусами винты оказывали значительное сопротивление - и скорость оставалась небольшой.

«Мономах» построили в рекордный для России срок - за 20 месяцев. На этот раз англичане не попытались создать свой симметричный ответ. Но это не означало, что «просвещенные мореплаватели» не обратили на русскую угрозу никакого внимания. Напротив: когда «Мономах» вышел в свое первое заграничное плавание на Дальний Восток, на всем пути его постоянно сопровождал один из новейших британских броненосцев. В 1884-1885 годах отношения двух стран оставались очень напряженными, и потенциальные противники часто шли с заряженными орудиями и открытыми артиллерийскими портами.

В тот раз обошлось без кровопролития. Однако лучшим русским броненосным крейсерам предстояла долгая карьера. Большая часть их службы прошла в тихоокеанских водах, рядом с опасным соседом - быстро наращивающей мускулы Японией. Там же и закончилась их карьера. Проделав еще раз знакомый маршрут Кронштадт - Дальний Восток, на сей раз в составе 2-й Тихоокеанской эскадры З.П.Рожественского, они стали участниками несчастливой для нас Цусимской битвы. «Владимир Мономах» получил попадание торпедой и был затоплен на следующее утро. А вот на долю «Донского» выпал тяжелый, но славный жребий. Уже после боя главных сил прослуживший к тому времени около 20 лет русский крейсер сумел отбиться от шести противников - легких и вспомогательных крейсеров, хотя получил при этом немало попаданий. В отличие от своих бронепалубных собратьев, таких как «Светлана» или «Новик», «Донской» сумел сохранить ход и плавучесть, весьма убедительно доказав обоснованность доктрины рейдера с полностью бронированной ватерлинией. Из жаркого боя он вышел непобежденным и только ввиду полной безнадежности обстановки был затоплен командой на следующее утро. Последний бой «Донского», совершенно несправедливо забытый и редко упоминаемый историками, принадлежит к наиболее выдающимся страницам российской морской славы.

Судьба крейсера «Очаков»: "возмущения команды», лейтенант Шмидт, андреевский флаг с крейсера «Генерал Корнилов»

1902 год. Севастополь. Императрица Александра Федоровна (в центре), придворные дамы, высшие офицерские чины и городские жители у царской палатки во время церемонии спуска на воду крейсера "Очаков"

21 сентября 1902 года в высочайшем присутствии Императора Николая II крейсер «Очаков» был спущен на воду.

К этому моменту был собран корпус до верхней палубы, установлена броня палубы, главные механизмы и рулевое устройство. Мучительно долго шло изготовление брони для местного бронирования и главное - башенных установок. Почти готовые башни «Очакова» были отданы «Олегу», спешно достраивавшемуся для усиления Тихоокеанской эскадры. Также крейсер насыщался вспомогательными механизмами - динамомашинами, водоотливными средствами, шпилевым оборудованием. Устанавливались системы вентиляции, водопровода, водоотведения и отопления. Требовалось оборудовать помещения для команды, орудийные погреба, камбузы, опреснители, провиантские кладовые. Основные работы заняли конец 1902 и весь 1903 год. В 1904 и 1905 годах работы продолжались. Прибывало запаздывающее оборудование от нерадивых контрагентов, артиллерия.

Лишь к осени 1905 года крейсер смог выйти на испытания. Ходовые испытания в сентябре-октябре в целом, были успешными. Они были прерваны 13 ноября 1905 года «из-за возмущения команды».

Крейсер «Очаков» заказан в рамках судостроительной программы на 1895-1902 гг. Строился в Севастополе на Казённой верфи корабельным инженером Н. И. Янковским по проекту крейсера - дальнего разведчика, разработанному немецкой судостроительной фирмой «Вулкан».

«Очаков» (с 25.03.1907 года «Кагул») (с конца августа 1919 года «Генерал Корнилов»)

«Очаков» - русский бронепалубный крейсер 1 ранга. Принадлежал к типу «Богатырь». «Очаков» принял активное участие в Севастопольском восстании на флоте в 1905 году, являлся флагманом восставших под командованием лейтенанта Шмидта. После подавления восстания «Очаков» был переименован в «Кагул» и долго восстанавливался. Принял активное участие в Первой мировой войне. С 1918 года являлся флагманом и одним из самых активных кораблей Черноморского флота ВСЮР.

*Экипаж крейсера состоял из 30 офицеров и 550 нижних чинов

*Восстание 1905 года

Jсень 1905 года «Очаков» провел на испытаниях. Крейсер был почти готов и планировался ввод его в срой флота. Еще имелся ряд недоделок, наладки требовали все судовые системы, а экипажу требовалось слаживание. Однако с октября 1905 год крейсер оказался в центре революционных событий, начавшихся после объявления высочайшего Манифеста.

К сожалению команда крейсера, не сплоченная, лишенная авторитетных офицеров, представляла собой благоприятную среду для агитаторов. На крейсере находились также рабочие из Сормово, проводившие наладку корабельных систем, которые также стали катализатором антиправительственной пропаганды.

Результат не заставил себя ждать - с 10 ноября в команде началось брожение, а 13-го вспыхнул открытый бунт. Офицеры покинули крейсер, зато около 15.00 14 ноября прибыл лейтенант флота П. П. Шмидт.

Данную фигуру трудно оценить однозначно. Скорее всего, Шмидт действительно являлся тем идеалистом, который стоял «за народ», как это было принято у русской интеллигенции начала века. Его роль в восстании, превознесенная до небес после 1917 года на самом деле оказалась крайне незначительной и свелась к следующим действиям:

Поднять на недостроенном крейсере сигнал «Командую флотом, Шмидт»;
обойти корабли флота на эсминце «Свирепый», пытаясь оказать моральное воздействие на команды;
руководить (возможно) захватом нескольких небольших кораблей флота;
без сопротивления дать расстрелять недостроенный, стоящий у бочки в Северной бухте Севастополя крейсер с имевшейся на борту командой.

Собственно на этом «подвиги» П. П. Шмидта заканчиваются. Он попытался бежать на борту миноносца № 270, но (вполне закономерно, дело происходило на главной базе флота) был схвачен, допрошен и расстрелян вместе с рядом других заговорщиков.

Что касается «Очакова», то бронепалубный крейсер был (тоже - вполне закономерно) расстрелян 280-мм крепостными орудиями и артиллерией флота. Корабль остался на плаву, но гигантский пожар, продолжавшийся около 2 дней нанес ему огромный вред. Кроме того, надводный борт, надстройки и трубы были разбиты снарядами. Буксиры оттащили корабль в глубь бухты к устью Черной речки

30 ноября 1905 года - через 15 дней после расстрела крейсер на буксирах поставили к достроченной стенке Лазаревского адмиралтейства. В корпусе было 63 пробоины из которых 54 - в правом борту, по которому стреляли береговые артиллеристы. Самые страшные последствия имел пожар - он испепелил все, что горело, масса корпусных конструкций, все палубы. приборы, вооружение пришли в негодность от воздействия высоких температур. Ремонт был поручен порту. Недостаток финансирования после Русско-Японской войны и революции не способствовал скорому окончанию ремонта.

Окончательная готовность «Кагула» к службе была достигнута только в компанию 1911 года - через 6 лет после расстрела.

1 марта 1917 года на волне революционных событий кораблю было возвращено его первоначальное имя - «Очаков». Однако исторически оно «не прижилось

27 июня 1919 года крейсер, имея на борту генерала Деникина и адмирала Саблина посетил города Сочинского округа - Туапсе, Сочи и Адлер, подтвердив их принадлежность правительству Юга России. 6 июля крейсер прибыл в Севастополь с адмиралом Саблиным на борту.


Крейсер «Генерал Корнилов» выходит из Севастополя. 14 ноября 1920 года

При эвакуации Крыма крейсер вошел в состав 1 Отряда. При распределении кораблей между различными лицами и учреждениями «Генерал Корнилов» был предназначен специально для главнокомандующего, его личного штаба, командующего флотом со своим штабом и для некоторых лиц из центральных управлений, как-то: генерал-квартирмейстера, высших чинов оперативного отделения, генерала Скалона и для некоторых других. Утром 14 ноября в Севастополе П. Н. Врангель и М. А. Кедров на катере объехали все грузящиеся суда. К полудню были сняты все заставы, а в 14:00 от Графской пристани отвалил катер правителя Юга России. Над крейсером «Генерал Корнилов» взвился флаг Главнокомандующего Русской армией.

Крейсер вышел из бухты, на рейде Стрелецкой став на якорь до 02:30. Врангель следил за погрузкой с причалов Стрелецкой бухты и выходом всех кораблей и судов в открытое море. Затем крейсер пошел в Ялту - барон хотел лично убедиться в том, что эвакуация там завершена и в район Феодосии. После полудня «Генерал Корнилов» вместе с французским крейсером «Вальдек-Руссо» в сопровождении миноносца пошел к Феодосии. В два часа дня 16 ноября, после получения радио из Керчи о том, что «посадка закончена, взяты все, до последнего солдата», «Вальдек-Руссо» и «Генерал Корнилов» снялись с якоря и легли на курс в Константинополь.

29 октября 1924 года с заходом солнца на оставшихся кораблях были спущены Андреевские флаги.
Прибывшей в Бизерту советской комиссией «Генерал Корнилов» был отмечен, как способный возвратиться в Россию, но как известно, этот проект удачей не увенчался. 28 октября 1929 года крейсер был продан Бизертинской фирме русского инженера А. П. Клягина на слом. В 1933 году крейсер был разобран в Бизерте.


Накануне дня Военно-морского флота в 2004 году в Центральном военно-морском музее (ЦВММ) после восьмидесяти лет пребывания за границей в Россию вернулся андреевский флаг с крейсера «Генерал Корнилов». Его передал музею сын лейтенанта с этого крейсера - гражданин Греции Владислав Янович Нелавицкий. Лейтенант Ян (Иван) Владиславович Нелавицкий до конца служил на крейсере. В его семье долгие годы хранился флаг «Генерала Корнилова». Нелавицкий обосновался в Греции, но, по словам родственников, до самой смерти в 1974 году не оставлял мыслей о родине и её флоте. Его гроб накрыли именно этим флагом.
http://wiki.wargaming.net/ru/Navy:%D0%9E%D1%87%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2_(1902)

Рангоутные крейсера 1 ранга, строившиеся под руководством корабельных инженеров Н.А. Субботина и Н.Е. Кутейникова. В отличие от неповоротливых и тихоходных «броненосцев крейсерского типа» Франции, представляли собой действительно полноценные океанские крейсера; их постройка стала важным этапом в истории мирового кораблестроения.

До 1875 считались броненосными корветами; с 1875 до 02.1892 - броненосными фрегатами; далее превратились в крейсера 1-го ранга. Хотя рассматриваются в рамках одного типа, на самом деле были схожи только в архитектуре и водоизмещении (при некотором приближении). Силовые установки, ходовые качества и вооружение совершенно различны.

Конструктивно представляли собой железные корабли с полным рангоутом, клиперным бушпритным форштевнем, центральным казематом, занимавшим четверть длины корпуса и выступавшим за срезы бортов. Были снабжены шпироном, днище было покрыто тиком и медными листами.

Главный пояс, изготовленный из кованой железной брони, проходил по уровню ватерлинии на всю длину корпуса. Его верхняя кромка достигала высоты 0,6 м над ватерлинией, нижняя шла в 1,5 м ниже ее уровня. Броневая палуба была стальной и была смонтирована над поясом; вокруг машин и котлов был установлен 152-мм кольцевой броневой комингс высотой 1,35 м.

203-мм орудия устанавливались в каземате на верхней палубе, 152-мм - в оконечностях, под палубами полубака и полуюта. Малокалиберная артиллерия находилась на крыше каземата.

«Александр Невский» в 1875 переименовали в «Герцог Эдинбургский», поскольку при его торжественном спуске на воду присутствовал по приглашению императора этот британский вельможа. В 1889 крейсер модернизировали и частично перевооружили на 4-203-мм L/30, 5-152-мм L/28, 6-9-фнт (107-мм) L/20 орудий, 10-37-мм митральез, 4 пулемета, траверзные ТА остались.

В начале XX века корабль был полностью перевооружен: 10-152-мм L/28, 6-9-фнт (107-мм) L/20, Ю-37-мм орудий и 3-381-мм надводных ТА (1 курсовой, 2 траверзных).

«Генерал-Адмирал» в это же время получил 4- 203-мм L/30,2-152-мм L/28,6-47-мм, 8-37-мм орудий и 4 пулемета; ТА - как на «Герцоге».

Крейсера служили на Балтике; перед русско-японской войной «Генерал-Адмирал» являлся учебным кораблем для подготовки строевых квартирмейстеров. В 1892 и 1896 соответственно в процессе перестройки вместо прежних механизмов были установлены четыре цилиндрических котла.

С 12.10.1909 оба корабля после перестройки стали минными заградителями, получив соответственно названия «Нарова» и «Онега». Их водоизмещение составляло 4838- 4960 т; 87-91 х 14,6 х 6,1 м. 1 ПМ, 4000 л.с, 4-6 котлов; скорость 11,5 узла; запас угля 400-540 т; экипаж 283 человека. Вооружение: 4-75-мм орудия, 4-7,62-мм пулемета. «Нарова» принимал до 380 якорных мин, судя по некоторым данным, в перегруз мог брать до 600. Минная вместимость «Онеги» колебалась от 220 до 283 штук (в зависимости от типа).

В 1918 «Онега» был переименован в «Баррикаду» и служил в качестве вспомогательного судна до 1938 (сдан на слом в начале 1940-х).

«Нарова» с 1920 стал учебным судном (находилось в резерве), а с 1924 - снова минным заградителем, сменив название на «25 октября».

С 1937 корабль использовался в качестве несамоходной плавбазы. После начала Великой отечественной войны снова стал именоваться минзагом. ТТХ на 1941 год: 4690 т; 88,3 к 14,6 х 7,5 м; 1 ПМ, 3300 л.с; 12 узлов; дальность плавания 2400 миль на 8 узлах, экипаж 145 человек. Вооружение: 2-75-мм, 2-47-мм пушки, 2-7,62-мм пулемета; 250 мин.

На крейсере "Генерал Корнилов"

В самом начале эвакуации при распределении кораблей между различными лицами и учреждениями "Генерал Корнилов" был предназначен специально для главнокомандующего, его личного штаба, командующего флотом со своим штабом и для некоторых лиц из центральных управлений, как-то: генерал-квартирмейстера, высших чинов оперативного отделения, генерала Скалона и для некоторых других. Во время самой эвакуации, когда выяснилось громадное число желающих выехать из Крыма, как служащих центральных учреждений, так и частной публики, а также семей военных, пришлось сделать исключение, и на "Генерале Корнилове" разместить лиц, не попавших на другие корабли. Главным образом это исключение было сделано для семей морских офицеров, но потом уже в последние дни разбирать не приходилось, принимал и много посторонней публики, в результате чего "Корнилов" оказался перегруженным, как и все другие корабли.

Все палубы, трюмы, кубрики - все было переполнено беженцами, вещами. Команда ютилась вперемежку с частной публикой. Около кухни в каком-то закоулке были скучены даже свиньи - собственность команды.

Публика самая разнообразная.

Стоят матросы и оживленно беседуют с кем-то; оказывается, происходит товарообмен, меняют на предметы питания, боясь голодовки. Вот рядом группа казаков из конвоя. Яркие красные бескозырки резко выделяются среди общего, серого тона. Проходит судовой священник, какие-то офицеры, у всех озабоченный вид: как бы лучше устроиться, разместиться, но все же видна радость на всех лицах, радость избавления от опасности, может быть, от смерти.

Мимо "Корнилова" проходят последние суда - "Херсонес", яхта "Лукулл".

Трубы крейсера дымятся черным, густым дымом. Все ждут с нетерпением отхода.

Единственное место, не столь загруженное, это адмиральское помещение на корме, отведенное для главнокомандующего.

Кают-компанию с прилегающей к ней небольшой каютой занимает главнокомандующий. Собственно в кают-компании ютятся все, и адъютанты, и генерал Скалой, и все чины личного штаба. У дверей стоят парные часовые. Рядом в маленькой каюте устроились генерал-квартирмейстер генерал Коновалов, начальник связи, начальник оперативного отделения, еще несколько офицеров и временно устраивается тут же донской атаман генерал Богаевский. В каюте с трудом можно повернуться. Несколько дальше по коридору помещается начальник штаба командующего флотом. В конце коридора каюта самого командующего. Сквозь полуоткрытую дверь виднеется в углу портрет генерала Корнилова. Командующий флотом постоянно проходит к главкому.

В 3 часа 10 минут дня "Генерал Корнилов" поднимает якорь и медленно и плавно выходит из Южной бухты под флагом главнокомандующего. В глубине большой бухты видны "Waldeck - Rousseau", какие-то транспорты с войсками, миноносцы. "Корнилов" поворачивает, идет вдоль Приморского бульвара, выходит на внешний рейд и становится на якорь. Рядом видны американские, французские и английские миноносцы; проходят с войсками какие-то баржи, проплывает громадный американский транспорт "Faraby".

Проходит транспорт с ранеными.

Санитарный инспектор у вас?.. - кричит генерал Шатилов.

Где же он?..

Не знаем. Он нас погрузил и остался на берегу...

Генерал Шатилов сильно волнуется. Докладывают о происшедшем главнокомандующему. Из его каюты слышны громовые раскаты:

Это подлость! Безобразие! Позорище! Оставили человека. Черт знает что такое! А. и П., - обращается он к генералу для поручений и адъютанту, - отправляйтесь немедленно в город и разыщите его!

Забирают 5 казаков и едут в оставленный уже город.

Через полтора часа возвращаются.

Не нашли... Были у Понтонного моста, ждали там, ходили, но никаких результатов... В городе спокойно, много гуляющих. На пристанях много гражданской публики. Просят взять с собой. Военных нет.

Главнокомандующий не перестает возмущаться и приказывает еще раз ехать на берег и одновременно запросить по радио иностранные корабли. Через полчаса в сопровождении двух англичан появляется смущенный санитарный инспектор. Главком успокаивается. Инцидент исчерпан.

Мимо крейсера проходит какая-то баржа. Главнокомандующий здоровается. Бодро отвечают, слышно "ура".

Приходит флаг-офицер и докладывает командующему флотом, что где-то находится еще около 200 донцов. Это последние оставшиеся войска. Главнокомандующий обращается к адмиралу Кедрову:

Ну, адмирал, забирайте этих 200 "отцов" и тогда марш в Ялту... Просите американца идти с нами...

Ночью должны сняться и идти.

В каюте у генерал-квартирмейстера уже кипит работа. Зашифровывают радиограмму, стучит пишущая машина, приносят какие-то бумаги. Постоянно входят адъютанты главнокомандующего и начальника штаба, и то и дело слышится:

Главком приказал...

Начальник штаба просит это переписать...

Вас вызывает главнокомандующий...

Сейчас же спешно переписывается и переводится письмо главнокомандующего к графу де Мартель, верховному комиссару Французской Республики на Юге России. Вот оно:

"Оставшаяся одинокой в активной борьбе с коммунизмом, Русская армия, невзирая на сочувствие главной массы населения и рабочих, вынуждена была уступить подавляющему превосходству красных и оставить пределы России.

На суда погружены лучшие русские люди, совесть и разум которых не позволили им оставаться под большевистской пятой.

Я уже просил Вас ходатайствовать перед своим правительством о переброске Русской армии на западный противобольшевистский фронт для продолжения борьбы против поработителей России, врагов мировой цивилизации и культуры.

В случае, если бы изложенное мое предложение не могло бы быть по тем или иным соображениям принято, я прошу Вас через правительство Франции возбудить вопрос о предоставлении Русской армии и флота в распоряжение международной комиссии по охране проливов.

В случае положительного разрешения этого вопроса армия и флот, в последнем главным образом личный состав, могли бы после самого незначительного отдыха и восполнения утерянной материальной части и технических средств, а также приведения в полную боеспособность наличных судов немедленно приступить к осуществлению поставленной им задачи.

Численность армии и личный состав флота, а также список боеспособных судов будут мною доставлены Вам дополнительно по сборе всех этих сведений по прибытии в Константинополь.

Подписано: генерал Врангель, начальник штаба генерального штаба генерал-лейтенант Шатилов и генерал-квартирмейстер генерального штаба генерал-майор Коновалов".

Бумага эта была ответом на письмо де Мартеля от 1/14 ноября, в котором он предлагает пока, как единственно возможное, русским офицерам, преимущественно специалистам, перейти на французскую службу, для чего придется принять и... французское подданство, и просит также составить списки беженцев с распределением их по роду занятий, возрасту и прочем.

Письмо подписано. Ждут катера с "Waldeck -Rousseau", чтобы передать его по назначению. Но тут происходит заминка с номером. Дело в том, что все исходящие и входящие журналы, все делопроизводство брошено или сожжено в Севастополе. Какой ставить номер на эту историческую бумагу? Номер 1 неудобно, а какой следует, неизвестно.

Недоразумение разрешает генерал К.:

Чего там долго думать? A.M., - обращается он к офицеру генерального штаба, - вы какой одеколон употребляете?..

Полковник не сразу догадывается и несколько удивленно отвечает:

Номер 4711.

Ну и великолепно. Отлично! Ставьте этот номер и отправляйте бумагу, черт ее дери...

Недоразумение улаживается к всеобщему удовольствию. Оживленный смех покрывает слова генерала.

Вечереет. На небе прорез молодого месяца. Весь рейд горит огнями. Ярко осветились иностранные военные корабли, сигнальными огнями горят транспорты. В гладкой поверхности воды отражаются огненные змейки. "Государство на воде". Единственный, пожалуй, случай в истории. Некоторые суда отходят в Константинополь, многие уже ушли. Постепенно опускается ночь. Тишина продолжается по-прежнему. Ни выстрела.

Ночью "Генерал Корнилов" снимается с якоря и идет в Ялту.

Утром при легком ветре крейсер проходит вдоль южного побережья. На море легкая, чуть заметная зыбь. Масса чаек кружится с криками над крейсером. Точно фарфоровые, грациозно и плавно летят они и опускаются за рыбешкой. Видны отчетливо здания, дачи. Ярко белеет на солнце Ливадийский дворец.

В 9 часов 30 минут "Корнилов" входит на внешний рейд и становится на якорь. Тут же стоит французский крейсер, миноносцы. К молу пришвартованы корабли. Это "Крым" и "Русь" грузят последние части конницы генерала Барбовича.

В городе видно большое оживление. На молу, на набережной масса публики. Проезжают экипажи, всадники. На "Корнилов" прибывает командир "Waldeck -Rousseau" и сообщает генералу Врангелю о ходе эвакуации в Ялте.

В 10 часов 45 минут главнокомандующий с адъютантом на шлюпке съезжает на берег. Дружно взмахивают весла. Резко выделяется на корме фигура главнокомандующего. Через несколько минут Андреевский флаг скрывается за молом. Оттуда доносится "ура".

Через полчаса шлюпка возвращается. Погрузка прошла отлично. Все части погружены. Мимо "Корнилова" проходят транспорты, облепленные людьми, как мухами.

В 2 часа снимаются и идут, держа курс на юг, в открытое море. На горизонте какая-то точка и струйка дыма. Это уходит из Феодосии "Дон" с конными кубанцами. "Корнилов" к 4 часам нагоняет его, и опять главнокомандующий на шлюпке отплывает. Через несколько минут с "Дона" доносится "ура", и в 5 часов 30 минут, повернув к берегу, крейсер идет по направлению к Феодосии. Со слов пассажиров "Дона" рассказывают, что и в Феодосии эвакуация прошла хорошо. Погружены все конные кубанские части... Пешие пошли в Керчь, так как не хватило тоннажа. В Феодосии было восстание местных коммунистов, правда, тотчас же подавленное. Между Феодосией и Керчью большевики проявляют некоторую активность.

Около 8 часов вдали виднеется Судакский маяк. Слегка покачиваясь, "Генерал Корнилов" держит курс на Феодосию.

Погода по-прежнему благоприятствует, хотя несколько туманно. Около 9 часов утра крейсер становится на якорь в Феодосийском заливе, довольно далеко от берега, так что с трудом на западной стороне залива виднеются очертания Феодосии.

В 10 часов 30 минут рожок играет боевую тревогу. Оказывается, на берегу различают какие-то группы людей. Их принимают за красных. Всю публику сгоняют вниз. Вращаются орудия, к ним подкатываются беседки со снарядами. Все на местах. На мостике, на палубе -всюду целый ряд биноклей устремлен на берег.

Высказываются различные предположения, может быть, это не красные, а свои. Пока не стреляют. Около 11 часов прибывает командир французской канонерки, о чем-то совещается с главнокомандующим. Наконец, решено не стрелять. Играют отбой. Снимаемся с якоря и медленно двигаемся на восток по направлению к Керчи.

Около 2 часов "Waldeck - Rousseau", который ранее прибыл сюда, отходит в Константинополь. На его мачте взвивается флаг главнокомандующего, и доносится салют в 21 выстрел. "Корнилов" отвечает тем же и поднимает французский флаг.

"Корнилов" до вечера остается на месте. Ждут "Гайдамака", ушедшего в Керчь. У всех настроение улучшилось. Всех подбадривает отличный ход эвакуации. Перехватывается радио красных из Феодосии...

Какой-то комиссар взывает о том, что нет местных работников, нет сил для насаждения и проведения коммунизма.

В Константинополь Кривошеину отправляется радио "для широкого распространения". Сообщается о том, что армия ушла из Крыма, эвакуация проходит блестяще. Вывезено около 130000 человек и свыше 100 судов русского флота.

В 5 часов 20 минут подходит французский миноносец "А.С." С его мостика передают в рупор:

Командир французского миноносца "А.С." передает следующее: "Начальнику штаба главнокомандующего. Имеют честь стать в распоряжение главнокомандующего Русской армией генерала Врангеля. Прошу ваших распоряжений".

На палубу выходит контр-адмирал Кедров.

Говорит командующий русским флотом. Сегодня в 22 часа снимаемся с якоря и идем в Константинополь. Пойдем со скоростью 7 узлов в час. Просим вас сопровождать нас.

Темнеет. Опускается густой туман и как молочной пеленой окутывает все кругом. В нескольких шагах ничего не видно. Раздаются гудки и мерный звон колокола. Точно набат... Как тоскливо, точно похоронный звон. Какие-то мрачные мысли лезут в голову. Что впереди? Куда, зачем? Действительно, чем-то погребальным веет от этого звона и непроницаемой завесы. Как-то сыро. Может быть, это действительно хоронят Россию. Может быть, никогда и не суждено нам ее увидеть снова? В далекие, неведомые, чужие края, неизвестно на какие лишения...

Наконец, в половине двенадцатого ночи подходит "Гайдамак". На нем прибыл из Керчи начальник штаба 2-й армии генерал Кусонский. Тотчас же проходит в каюту главнокомандующего и докладывает ему о положении дел в Керчи:

Погрузка проходит блестяще. Благодаря удивительной энергии командующего армией и неутомимой работе моряков, мы погрузили не только донцов, но также и пришедших из Феодосии кубанцев. Настроение казаков на редкость бодрое. Ваше превосходительство, я уполномочен командующим армией просить вас не разоружаться в Константинополе. Я верю в настроение казаков...

Но ведь это невозможно, генерал...

Все же, ваше превосходительство. Я вас покорнейше прошу, я вас умоляю! Вы не можете себе представить, какое бодрое, боевое настроение царит среди донцов. С такими солдатами, с таким настроением мы можем и будем чудеса делать... Я в этом убежден. Ведь до сегодняшнего утра мы и не думали грузиться. Только сегодня утром мы начали погрузку. И то погружено все. Все до одного казака. И все вооружены. Ни один казак не оставил оружия. Повторяю, ваше превосходительство, настроение донцов поразительно бодрее.

Главнокомандующий убеждает генерала Кусонского в абсурдности и невозможности выполнения этого решения.

Что же делать! Все равно о нас должны будут позаботиться. Запад предал нас, и теперь он обязан нам помочь...

Генерал вновь рассказывает об отменном ходе эвакуации Керчи.

Да, - восклицает генерал Врангель, - эвакуация проведена блестяще! Отлично! Это полное удовлетворение...

В 1 час 30 минут "Генерал Корнилов" снимается и идет вдоль берега по направлению к Севастополю. Около южной оконечности, говорят моряки, повернем к Константинополю.

Утром 4 ноября яркое солнце в последний для нас раз озарило берега Крыма. Через несколько часов скроется и этот последний клочок родной земли. Медленно идет "Корнилов", море усеяно барашками, стаи дельфинов плескаются, кувыркаются и резвятся у самого борта, играя на солнце блестящей кожей. Едущие облепили борта и в последний раз смотрят на берега Крыма, наслаждаясь чудесным видом южного побережья. В 11-м часу нагоняет французский миноносец, отставший почему-то от крейсера. На небе ни облачка. Легкий ветерок. Слегка прохладно. Вот виднеется Ялта. Спустя некоторое время различаются вершины Ай-Петри, Байдарские ворота, далеко сзади вершина Могаби. Вечереет. У южной оконечности Крыма "Корнилов" поворачивает и идет прямо в открытое море. Где-то далеко виднеется смутно Балаклавская бухта. Там Севастополь, еще так недавно столица Юга России, оплот армии. Как-то странно, непривычно и даже жутко подумать, что теперь там льется невинная кровь, что торжествующие победители "мстят" своим уже бессильным врагам.

Из радиорубки приносят исписанный карандашом наспех бланк: это перехваченное радио красных. Буденный хвастается взятием Крыма. Наконец-то "цик" получил в подарок долгожданный Крым, последний оплот "белогвардейщины", оплот "контрреволюции". "Гидра раздавлена". Достойный подарок ко дню коммунистической революции.

Садится солнце. Туда, в расплавленное море, держит курс "Генерал Корнилов". Туда, где полная неизвестность. Спускают флаг. Быстро темнеет. Все жаждут посмотреть на последние уже туманные очертания родной земли...

Спустилась ночь... Темно... Уже ничего не видно за кормой, но все же никто не сходит вниз, все продолжают смотреть в темную даль. На душе тоскливо...

Прощай, Россия...

Луна золотит яркую, змеевидную дорожку.

К вечеру следующего дня, после захода солнца, впереди начинают мигать какие-то огоньки. Это маяки Босфора.

У всех, наверное, вертится мучительный вопрос: что это, заря ли новой жизни или закат перед долгой ночью. Может быть, закат навсегда?

Половина одиннадцатого. На передней мачте поднимается французский флаг, эмблема покровительства "нашей испытанной союзницы". "Корнилов" входит в Босфор. С обеих сторон берега. Мерцают огоньки Буюк-Дере.

Кто-то рассказывает:

Вы знаете, я слышал, милые союзники разоружают наши суда и отбирают у военных оружие. На "Генерале Алексееве" сняли замки с орудий, разоружены подводные лодки. Наверное, завтра и нас ожидает та же участь. Отберут оружие, и сделаемся мы штатскими людьми. Прощай, военная помощь России...

Встали на якорь. Ночью Босфор проходить нельзя.

Утром в 9 часов 20 минут поднимаем якорь, и "Генерал Корнилов" медленно проходит по Босфору. На полпути "Генерала Корнилова" встречает катер под Андреевским флагом, на котором находятся Кривошеин, генерал Лукомский, Нератов и другие. Катеру приказано следовать за крейсером. С обеих сторон поразительной красоты виды. Развалины, мечети, виллы... Снуют по берегу автомобили, пробегает трамвай. По Босфору шныряют катера под всеми европейскими флагами, каики с "кардашами", пытающимися за хлеб или вязку инжира получить "наган" или смену белья.

Вот знаменитый султанский дворец Дольмэ-бахчэ с вычурными воротами и как бы ажурной решеткой. В 10 часов "Корнилов" подходит к месту стоянки международной эскадры близ Золотого Рога и салютует иностранным военным судам.

Те отвечают. На берегу греческого "Аверова" и "Waldeck - Rousseau" выстроены команды. Судовые караулы иностранцев отдают честь.

Орудийного салюта с "Генерала Корнилова" не последовало, хотя орудия были заряжены.

Ограничились приспусканием флага.

На "Провансе" происходит артиллерийское учение. Орудия случайно поворачиваются в сторону "Корнилова".

Направляют орудия... Будут разоружать... "Алексеева" разоружили...

Через минуту недоразумение разъясняется.

В 10 часов 15 минут "Генерал Корнилов" становится на якорь. К борту пристает шедший вслед катер. По трапу подымаются Кривошеин, генерал Лукомский и Нератов и проходят в помещение главнокомандующего. К борту "Корнилова" то и дело подходят катера. Виднеются элегантные, франтоватые фигуры английских и французских моряков.

Вдали, несколько в тумане, Золотой Рог, Ая-София, Стамбул. Дальше в море у Моды виднеется целый лес мачт. Это новое "государство на воде" - все 126 судов Русского флота.

В узком коридоре около каюты главнокомандующего невероятная толкотня. Тут и представители командования, и корреспонденты иностранных газет, спешащих интервьюировать о последних днях Крыма, и общественные деятели.

В маленькой каюте генерала Коновалова кипит работа. Пишутся приказы, переводятся какие-то телеграммы, приходят посетители.

Спешно переписывается приказ о реорганизации армии. Остается три корпуса: 1-й (регулярные войска), Донской и Кубанский. Сокращаются все штаты, масса учреждений расформировывается. Издается приказ о военно-полевых судах. Составляются информационные бюллетени. Со всех кораблей являются посетители и наперерыв желают добиться справок.

Я был комендантом на миноносце "Грозный". Вы только подумайте! В эту маленькую скорлупку набилось 1015 человек. Не хватает угля, не было воды. Некоторые сошли с ума от этих ужасных условий. Продуктов не хватало. Приходилось реквизировать у тех, кто имел запасы. Была всего лишь одна уборная. Очередь у нее стояла по несколько часов. Шли мы четверо суток со скоростью полтора узла. Ведь это ужас! Вы только себе представьте это. Что делать дальше, положительно не знаю... Кошмар...

Какой-то поручик рассказывает леденящие душу подробности о путешествии на одном из французских пароходов. Тоже не хватило хлеба, не было воды.

Можете себе представить! Коменданта буквально рвут на части. То не хватило продовольствия в одном трюме, то умер кто-нибудь, то заявляют о том, что где-то на палубе несчастная мать родила ребенка, и никто не может подать помощь. И так все время. Теснота, грязь, масса насекомых...

Ну а что впереди?.. Что с нами будет?.. Куда нас направляют? - допытывается кто-то...

А рядом передают о кошмаре, какой пришлось пережить на одном из пароходов, вышедших из Феодосии... В пути несколько женщин разрешились от бремени, две или три умерли. Потом на этом пароходе устроили особую "родильную каюту" и в нее доставляют теперь женщин и с других пароходов... В каюте во время пути творилось что-то невообразимое... Почти все младенцы - мертворожденные. Докторов и медикаментов не было.

На одном из пароходов произошло возмущение на почве голода и тесноты.

Слышатся возгласы из какой-то каюты. Это кому-то делают выговор.

Имейте в виду, что русская армия еще существует, военно-полевые суды не упразднены, расстреливать можно и на борту парохода. Могила готова. Мраморное море. И расстреливать будем десятки, сотни, сколько потребуется.

Постепенно положение выясняется. По соглашению с французами и другими державами армия и беженцы понемногу начинают расселяться. Регулярные части идут в Галлиполи, донцы в Чаталджу, кубанцы на остров Лемнос. Беженцы направляются в лагеря и в Сербию. Штаб буквально забрасывают просьбами о розыске родных и близких. Отвечать, конечно, нет почти никакой возможности.

Один за другим уходят из Моды русские корабли. Нагруженные до краев, переполненные войсками и беженцами, в самых невероятных условиях, лишенные подчас самого необходимого.

Те, кто побывал в Галлиполи и Чаталдже, рассказывают о всех ужасах концентрационных лагерей.

Спят в свиных хлевах, просто на голой земле. Иностранцы дают мало и хлеба и остального продовольствия. Нет даже бани, чтобы помыться и избавиться от насекомых.

И потянулись нудные, серые дни в беженских лагерях, на островах и в самом Константинополе. У большинства в результате всего пережитого явилась какая-то покорность судьбе, непротивление, и лишь немногие угарно проживали последние гроши в блестящих ресторанах Перы, а там хоть головой вниз с Моста народов.

И казалось, какой-то насмешкой звучали звонкие и красивые слова последних приказов Русской армии для всех этих несчастных, исковерканных, издерганных людей. Европа, которую они защищали столько времени, не сумела и не захотела их понять. Так, пожалуй, им и в самом деле остается лишь одно: "Смело ждать суда будущей России".

Примечания