Стихотворения. Ги де Мопассан. Стихотворения Из «воскресных и праздничных сонетов»

Последняя шалость

Перевод Эзры Левонтина

Старинный замок ввысь громады стен вознес.
Ступени шаткие дрожат, и в каждой щели
Растет чертополох, побег травы пророс,
И, как проказой, мхом изъязвлены панели.
Две башни по бокам. Одна остроконечный
Подъемлет к небу шпиль. Другую в час ночной,
Скитаясь в небесах, вихрь обезглавил злой
И плющ, на верх ее карабкаясь беспечно,
По ветру растрепал волну своих кудрей;
Упрямые дожди, просачиваясь в стены,
Протачивали их струею неизменной
И брешь огромную пробили меж камней.
Деревья выросли теперь в стенных провалах.
Страшна пустая темь гостиных обветшалых,
И пусто каждое окно - как мертвых взгляд.
Скосилось здание, осело, одряхлело.
И трещины на нем морщинами лежат,
Подножье крошится песком, кусками мела,
И крыша в небеса пробитая глядит...
Как горестен руин осиротелый вид!

Могильный мрак и тишь владеют старым парком -
Его не разбудить лучей потокам жарким,
И лишь порой с листком зашепчется листок,
Как волны шепчутся, взбегая на песок,
Когда морской простор блестит под синевою.
Деревья заплели такую сеть ветвей,
Что солнце не могло струею огневою
Проникнуть в черноту покинутых аллей.
Кустарники мертвы под их гигантской сенью,
Вознесшейся как свод соборный над землей;
И запах гнили здесь, и сумрак гробовой,
И влажность затхлая безлюдия и тленья.

С высокого крыльца, ведущего на луг
(За лугом вдалеке - деревьев полукруг),
Лакеи строгие, подобны тихим теням,
Двух старцев повели по стоптанным ступеням.
Старуха и старик... Они едва идут
Шажками робкими... Их под руки ведут,
Свой трудный путь они ощупывают палкой,
И подбородки их дрожат, трясутся жалко...
Как тяжек каждый жест, как труден палки взмах!
И - чьей не угадать! - неодолимой силой
Им жизнь сохранена, что тлеет в их костях.
Лакеи в дом ушли. А старики уныло
Сидят. Чуть дышит грудь, и руки их дрожат,
Поникли головы и неподвижен взгляд,
Направленный к земле без искры, без желанья.
И мысли нет в глазах. И только трепетанье
Согбенных, дряхлых тел о жизни говорит.
Привычка вместе быть им ныне жизнь хранит, -
Так и живут они вдвоем под ветхим кровом,
И много дней они не обменялись словом.

А над равниною лучей горячий ток.
В стволах деревьев вновь течет весенний сок,
Когда полдневное светило их ласкает.
И, как приливом, весь простор залит жарой,
И резвых бабочек кружится желтый рой, -
Он над лужайками танцует и порхает.
Даль бесконечная - куда ни кинешь взор -
Веселой трескотней полным-полна до края:
То, солнцем опьянен, в траве густой играя,
Без устали поет цикад крикливый хор!
Везде трепещет жизнь, горят ее огни,
Повсюду льется свет - горячий, белый, зыбкий.
И замок молод вновь, и, как в былые дни,
Он улыбается гранитною улыбкой!
Обоих стариков отогревает зной,
Глаза мигают их, и в ванне огневой
Вытягиваются иссушенные члены.
И старческая грудь впивает солнца зной,
А души дряхлые, как бы стряхнув покой,
Внимают шорохам проснувшейся вселенной.
На палки опершись, встают они с трудом.
С улыбкой бледною к подруге наклоняясь,
Старик сказал: «Мой друг! Как хорошо кругом!»
Она ж, от этих слов как будто пробуждаясь
И взглядом обежав знакомые места,
Сказала: «Милый друг! Вновь ожила мечта!»
И на блеянье коз их голоса похожи,
И губы вялые дрожат весенней дрожью!..
Они взволнованы; в глазах у них - темно...
Лесные запахи томят и опьяняют,
Как слишком крепкое для их сердец вино!
И нежно головы свои они склоняют,
Почуяв в воздухе волненье прежних лет...
«Такой же, помнишь ли, сверкал горячий свет
(Так говорит старик, - и в голосе рыданье),
Когда явилась ты на первое свиданье!»
Опять молчат они. И думы привели
К давно забытым дням, к годам невозвратимым.
Так, обойдя моря, приходят корабли
Дорогой дальнею домой, к брегам родимым.
Он говорит: «Тому, что было, вновь не быть.
Но можно ли скамью там, в парке, позабыть?»
И, словно ранена внезапною стрелою,
Шепнула женщина: «Идем туда со мною!»
И оба, позабыв бессилье и печаль,
Рванулись, чтоб идти вперед в весеннем шуме, -
Старуха древняя, закутанная в шаль,
И сгорбленный старик в охотничьем костюме.

И оглянулись: вдруг заметят их порыв!
Потом, согбенные и головы склонив,
Друг друга за руки, как дети, нежно взяли,
И, старостью своей унижены, вдвоем
Пошли они давно нехоженым путем.
Как пьяные, они качались и шагали
Зигзагами вперед - под зноем по лужкам,
Толкаясь, и спеша, и торопя друг друга,
А палки в их руках - вослед рысцой упругой,
Как будто две ноги, бежали по бокам.

Вот, с остановками, едва дыша и млея,
Они вступили в парк. Открылась им аллея.
И прошлое опять маячило вдали.
А влажная земля - им чудилось - местами
Покрыта легкими и нежными следами,
И тропы узкие следы те берегли,
Как будто ждали вновь они привычной пары.
А старики все шли, и жалок был их шаг,
И дуб их осенил, и вяз их встретил старый,
Что одевали парк в недвижный полумрак.

И, словно отыскав знакомую страницу,
Старик промолвил: «Здесь». Она сказала: «Да!» -
«Я пальцы целовал, - ты помнишь ли?» -
«Всегда». -
«И губы?» - «Да, мой друг». - И вновь
им стало мниться,
Что поцелуй скользит со лба - к устам -
на грудь, -
Нерасторжимых ласк забытый крестный путь.
Опять зажглось в крови былое нетерпенье,
И прежних радостей в сердцах восторг возник,
Когда припомнилось им уст прикосновенье,
Сплетенья нежных рук и взоров переклик,
И дни, когда они, от радости алея,
Трепещущие шли вдвоем по той аллее!

Скамья замшелая, как прежде, их ждала.
«Здесь?» - «Да!» Нашли они приют былых свиданий.
И сели старики. Рассеивалась мгла
От ярких отблесков былых воспоминаний.
Но вот увидели: из-под куста ползет
Ногами, как дитя, передвигая слабо,
К скамье столетняя измызганная жаба,
Чуть копошась в траве и волоча живот.
И слезы горькие сдавили им дыханье:
Вот кто свидетель был их первого свиданья,
Вот кто подслушал страсть взволнованных речей,
Вот кто в живых мощах признал своих гостей!
И гад заковылял к скамейке торопливо,
К ногам любовников пополз он, тих и вял,
И сладостно глядел, и брюхо раздувал,
И толщину свою он нес вперед спесиво.
Заплакали они. Но той же песней вдруг,
Что восемьдесят лет тому назад звучала,
Из чащи птичка им на слезы отвечала.
И в странном трепете воскресших нежных мук
Из глуби мертвых дней потоком неустанным
Жизнь снова пронеслась пред взором их
туманным, -
Все счастье прежнее, пьянящий блеск очей,
Бред исступленных ласк, восторг былых ночей,
И пробужденья их - усталых, нежных, томных,
А после, вечером, мелькания теней,
И долгий поцелуй под сенью вязов темных,
И терпкий аромат склонившихся ветвей!

Но только лишь сердца наполнились до края
Воскресшей негою - бриз налетел, играя,
И старикам донес он леса аромат.
Трепещут груди их, и взоры вновь горят...

И пробужден в крови какой-то прежний трепет,
И тело вновь дрожит, и вновь - любовный лепет,
И руки вновь сплелись, и снова взор горит,
И зной забытых ласк опять сердца томит.
Но - вместо светлых лбов и лиц весенне-чистых,
Пригрезившихся им сквозь ряд годов лучистых,
Угасшей радостью томивших их сейчас, -
Два старческих лица глядели друг на друга
Застывшей маскою уродливых гримас!
Глаза прикрылись их. Нежданного испуга
На них, расслабленных, нахлынул темный вал,
Как смертная тоска!..
«Уйдем», - старик сказал.
Но не могли они подняться. Точно вкован
В сиденье каждый был, растерян и взволнован:
Ведь их родная сень так далека была.
Так были в тишине недвижны их тела,
Что каменным они казались изваяньем.
Но встали вдруг они и с горестным стенаньем
Пошли в обратный путь.
И, точно дождь, порой
По спинам холод полз струею ледяной,
Промозглой сыростью вступала в горло плесень,
Гнездившаяся здесь, в покое вековом,
И подземелья дух все леденил кругом.
Был скорбен мертвый груз забытых давних песен,
Томил он стариков, бродивших в полумгле,
И ноги дряхлые приковывал к земле.

Пружиной сломанной вдруг женщина упала;
Растерянный старик остался на ногах
И думал: «Может быть, она слегка устала,
Но встанет и пойдет?» Внезапно жуткий страх
Нахлынул на него неотвратимым шквалом.
С забытой силою схватил ее старик
И поднял за руки, и к ней, дрожа, приник -
Но тело жалкое висело грузом вялым.
Он слышал слабый хрип в ее груди - и вдруг
Он понял, что сейчас она испустит дух.
И он за помощью нелепыми прыжками
Куда-то поскакал, разметывая пыль, -
Привычной не было руки с ним, и костыль
Причудливыми вел несчастного путями.
И каждый вздох его звучал в тиши, как стон,
Колени дергались, и подгибались ноги,
Как будто захотел пройтись вприсядку он.
Наскакивал на ствол порой он по дороге, -
И, как мячом, играл деревьев черный строй
Несчастным стариком, - кощунственной игрой,
Его агонией себя увеселяя.
Уже он знал: конец борьбе. Изнемогая,
Как утопающий, издал он жалкий стон,
Лицом на землю пав в предсмертном содроганье.
И было горестно последнее стенанье,
И отвечал ему лишь дребезжащий звон, -
То колокол звучал, спокойный и унылый.
С вороньим карканьем сливался хриплый звук.
Потом умолкло все. Лежала тень вокруг,
Как камень, тяжела, безмолвна, как могила.

Они лежали там. День угасал печальный.
Спускался тихий мрак завесой погребальной.
Они лежали там опавшею листвой,
Дрожа в конвульсиях последней лихорадки,
И трудно было б их найти во тьме ночной.
Зверьки из нор своих к ним подошли украдкой,
И видят - загражден ежевечерний путь, -
И в лица им одни пытались заглянуть,
Другие ж, робкие, все бегали подале.
И черви склизкие чрез них переползали,
И там, где жалкие лежали старики,
Кружилась мошкара и падали жуки.

Внезапно вздрогнул парк от грохота и гула.
И ливнем мрачные аллеи захлестнуло,
Струились бурных вод потоки по земле,
И с неба черного всю ночь неугомонно
Лил дождь на стариков, дрожавших в черной мгле.
Когда же разлилась заря по небосклону,
Нашли безжизненных, окоченелых их.
Два тела сморщенных лежали на дороге,
Промокшие насквозь, раскинувшие ноги,
Как выкинутые из темных бездн морских.

Иней

Апрельская Лана

Иней на задумавшихся ветках,
Иней на верёвках бельевых,
Иней на покинутых беседках,
Иней на травинках, чуть живых,
Иней на антеннах-крестовинах,
Иней на строительных лесах,
Иней на состарившихся спинах,
Иней на предзимних небесах,
Иней на собаках безымянных,
Иней на скворечниках без птиц,
Иней на заборах полупьяных,
Иней на безмолвии страниц.

Вот и всё. Застывает душа

Валентина Трофимова

Вот и всё. Застывает душа
белым инеем, белым инеем.
С каждым разом труднее дышать:
на ладони - жизнь тоненькой линией.
Вот и всё. Слёз не видно из глаз.
Звёзды зимние. Звёзды зимние.
Выпал снег на листву. Пробил час…
Руки - плети вдоль тела бессильного.
Вот и всё. Листья скорчились враз.
Ночи длинные… Ночи длинные…
Рассмеяться б, как в детстве, сейчас,
Да, покрылась душа белым инеем.

Хрусталь

Елена Койда

Хрустальные деревья, хрустальная трава,
Зима уже вступила в законные права.
Накинула на плечи ажурный пеньюар,
Сияет белизною лощёный тротуар.
Всё инеем покрыто, куда ни кинешь взор!
Серебряные ёлки, причудливый узор.
К лицу берёзкам сонным изысканный наряд.
Кристаллики - иголки искрятся и горят.
А ветер - непоседа срывает кружева,
И слышится повсюду звенящая молва.
Таинственные звуки, хрустальный перезвон,
Декабрь прекрасен утром, как дивный зимний сон!

Иней

Елена Толоконникова 2

После сильного мороза,
восхищая горожан,
Оседая, замерзает
неудавшийся туман.
Волшебство напоминая,
заискрилась пелена.
Серебристая мимоза
распустилась у окна.
Льдинкой каждой луч играет.
То ли сказка, то ли быль…
Это с веток облетает
бриллиантовая пыль!

Рукодельница

Игорь Морозов 6

Зима старалась, как могла,
Глаз ночью не смыкала.
Из снега полотно ткала,
Из инея вязала.
Нарядом не был обделён
Ни дуб, ни клен, ни ясень.
Как будто дивный видят сон,
И как же он прекрасен!
Под светом утренней зари
Одежды их блистают,
А солнца быстрые лучи
В уборах тех играют.
Хватило зимней красоты,
И маленькой травинке.
И, славя щедрости Зимы,
Звенят чуть слышно льдинки!

Зимняя зарисовка...

Ирина Журавка

Сегодня снег - загадочный,
Припудренный и пряничный!
Волнуется душа!
Снежинок стаи нежные,
Эфирно безмятежные,
Порхают не спеша.

Кругом деревья в инее...
Дымков полоски длинные
Взлетают в небеса.
Морозно и безветренно...
Что ж сердце бьётся - стрепетом
И просится слеза?..

Деревья все заиндевели...

Константин Фёдорович Ковалёв

Деревья все заиндевели,
Как будто светом обросли,
А не далёкие метели
Их дуновеньем обожгли.
Сквозь этот свет, к ветвям прильнувший,
Едва темнеет тень ствола,
Как будто в собственные души
Ушли древесные тела.
И так светло от душ древесных!
Как будто не в лесах зимы,
А в неземных садах небесных
С тобой, светясь, гуляем мы.

Скучая по волшебным кружевам!

Лариса Шахбазян

Никто не смог бы повторить такое -
Возьмите сотни лучших мастериц!
Та красота, что видим мы зимою,
Докажет: нет ей равных кружевниц!

Ты потеплей натянешь телогрейку...
Мороз не шутка! Выйдешь, бросишь взор,
А зимушка, трудяга-белошвейка,
Неповторимый снова ткёт узор!

И как бы лето не ждала зимою,
Когда жара и зной - признаюсь вам,
Я вспоминаю зимушку, с тоскою
Скучая по волшебным кружевам!

Дивное мгновение

Людмила Воронова

Снег голубой под светом лунным,
А воздух - темно-голубой.
И синим дымом дышат трубы,
И лес темнеет щеткой грубой,
И звезды блещут надо мной...

Я у окна. Кругом пустынно.
В природу спящую гляжу.
Любуюсь я картиной зимней,
А сна в себе не нахожу...

Деревья все - в оцепенении,
Под свежим инеем блестят -
Волшебный, сказочный наряд!
Какое дивное мгновение!

Иней

Людмила Гульева

В ночь похолодало -
Неуютно стало,
Утром лес красивей-
Постарался иней.

Белые травинки,
Белые хвоинки,
Ветки побелели,
Может, поседели?

Солнце осветило,
Лес засеребрило!
Заблестели ветки-
Восхитились детки!

Как всё заискрилось!
Сказка появилась!
Только радость коротка:
- Иней где? Он в облаках!

Стихи для детей обо всём на свете. Иней

Марина Андреева-Доглядная

Что такое иней, милый?
Расскажу, тебе любимый.
В воздухе есть водяные пары,

Когда же коснутся холодной травы,
Листочков, деревьев, камней и домов,
Вода застывает… и иней готов!

Иней - слой микрокристаллов воды,
Давай с тобой дома найдём его мы.
Открыв холодильник - его там найдёшь,
Ладошкой потрогай… Холодный? Ну что ж

Похож он на изморозь снежной зимы,
Мы с ней познакомиться тоже должны:
Ветки покрыты кусочками льда,
Смотри: на деревьях застыла вода,

Деревья укутала в снежный покров,
Застыла на ветках и крышах домов.

Сокровища

Марина Терентьева

Всё лето, за полярным кругом,
До декабря считая дни,
Зима, Метель, Мороз и Вьюга
Запасы делали свои:

120 ящиков снежинок
Из лучших кружев, с серебром.
Коробок 100 алмазных льдинок
Пилили гномы всем двором.

И сотни пачек лучшей ваты
Пошли в цеха, где пряли снег.
Потом его большой лопатой
Да в холодильник...Хоть на век!

А столько жемчуга и стразов
Вы не видали никогда!
Чтобы по зимнему указу
Ввезти всё это в города.

Заполнит тусклое пространство
Зимы серебряная нить...
И это пышное убранство
Лишь солнце сможет растопить.

Неземная красота

Сергей Трохименко

На морозе от тумана,
Что стоял два дня подряд.
Облачился вдруг случайно,
Город в праздничный наряд.

На деревьях иней белый,
Словно майский сад в цвету.
Наблюдал бы месяц целый,
Неземную красоту.

А на солнце снег сверкает,
Цветом ультрафиолет.
Всё в лучах переливает,
Ослепляет яркий свет.

И глядеть, не наглядеться,
От восторга, нету слов.
От волнений щиплет сердце,
Даже в жилах стынет кровь.

Ветерок слегка повеял,
И раздел до наготы.
Снял одежды все с деревьев,
Необычной красоты.
Как по зимней по поре

Станиславская Галина

Как по зимней по поре
Чудо-сказка на дворе:
Все деревья в белых шубках,
Все деревья - в серебре.

Снег - не снег, а белый пух,
Нежные снежиночки,
Эх, захватывает дух
От такой картиночки!

Это сказка, просто сказка -
Наша зимушка-зима,
Нам, сограждане, подсказка:
Набирайтесь, мол, ума,

Напитайтесь чистотою,
Белизной и красотой,
От подаренного чуда
Заряжайтесь добротой

И любите землю нашу,
Не глядите за рубеж,
Здесь живём - Иван да Маша -
В мире сказочных надежд.

Как по зимней по поре
Все деревья в серебре,
Все деревья в снежных шубках -
Чудо-сказка на дворе.

Кружева

Тамара Эйдензон-Чёрная

Нынче сердцу восторженно весело.
На устах замирают слова.
Ночь вязала, а утром развесила
Зима-зимушка, кружева.

Вологодское нежное кружево
На деревьях кустах и домах.
Ах, умелица, ты заслужено
У поэтов всегда на устах.

Воспевают твою белоснежную
Первозданную чистоту.
Эту хрупкую, эту нежную,
Нереальную красоту.

Будто детства пора возвращается.
Побежало вдруг время вспять.
Не спеши, подожди, красавица,
Это чудо у нас отнимать.

Белый иней

Татьяна Лаврова -Волгоград

Посмотрите, что такое?
Расцвели цветы зимою!
Белые, пушистые -
Чудо серебристое!
Я дотронулась несмело,
Красота вся облетела...
Мама улыбается:
- Иней осыпается.
Очень нежный, быстро тает.
Ничего, мороз исправит,
Расцветут ещё цветы
Небывалой красоты!

Зима рукодельница

Юлия Зазимко

Крестик к крестику стежки
Нежные и белые.
Вышьет Зимушка снежки
Да сугробы сделает.

И по-доброму веля
Ахнули, чтоб скоро мы,
Вышьет Зимушка поля
Снежными узорами.

Крестик к крестику…и вот
Кружится снежинками
Зимней вьюги хоровод
В вышитой картинке.

Ах, как радостно для глаз
Тонкий иней стелется!
Позабавила ты нас,
Зима - рукодельница.

Иней на ветках, сетей серебро

Эрлинде

Иней на ветках, сетей серебро,
Иней - и кружево веток застыло,
Словно иначе и быть не могло,
Словно сковала их странная сила.
Голые ветви! Прямые наследники
Майских, июньских, в кудрявых листах.
Чёрные ночи! Живые посредники
Между глазами в морозных сетях.
Чёрные ночи... До белых куда им!
В мае к вороньим примазались стаям,
Чтобы вернуться ко мне в ноябре.
Я их забыла... но в замкнутом круге
К небу, как ветви, протянуты руки,
Голые руки в застывшей заре!
Сколько им бледным пятном диссонировать
Алому фону?.. Но прячется суть...
Съездить бы к морю - хандру завизировать,
Ветра солёного жадно глотнуть...

Туман

Из инета

Туман разрисовал с утра кусты,
Украсив ветки инеем искусно,
И от холодной тонкой красоты
Одновременно сказочно и грустно.

Все бренно …

Куда ни кинешь взор - все, все на свете бренно.

Ты нынче ставишь дом? Мне жаль твоих трудов.

Поля раскинутся на месте городов,

Где будут пастухи пасти стада смиренно.

Ах, самый пышный цвет завянет непременно.

Шум жизни сменится молчанием гробов.

И мрамор и металл сметет поток годов.

Счастливых ждет беда… Все так обыкновенно!

Пройдут, что сон пустой, победа, торжество:

Ведь слабый человек не может ничего

Слепой игре времен сам противопоставить.

Мир - это пыль и прах, мир - пепел на ветру.

Все бренно на земле. Я знаю, что умру.

Но как же к вечности примкнуть себя заставить?!

Свадьба зимой

В долинах и в горах еще белым-бело.

Теченья быстрых рек еще зажаты льдами.

Измучена земля стальными холодами.

Деревья замерли, и ветки их свело.

Еще седой буран разнузданно и зло

Бесчинствует, кружась над нашими садами,

И все ж огонь любви, сейчас зажженный вами,

Смог чудо совершить, что солнце не смогло!

Так розы расцвели, наперекор метели,

Воскресшею листвой леса зашелестели,

Воспрянули ручьи, отбросив тяжесть льдов…

О, больше чем хвала счастливым новобрачным!

Цветы для них цветут под зимним небом мрачным!..

Каких же осенью им сладких ждать плодов?!

Слезы отечества, год 1636

Мы все еще в беде, нам горше, чем доселе.

Бесчинства пришлых орд, взъяренная картечь,

Ревущая труба, от крови жирный меч

Похитили наш труд, вконец нас одолели.

В руинах города, соборы опустели.

В горящих деревнях звучит чужая речь.

Как пересилить зло? Как женщин оберечь?

Огонь, чума и смерть… И сердце стынет в теле.

О, скорбный край, где кровь потоками течет!

Мы восемнадцать лет ведем сей страшный счет.

Забиты трупами отравленные реки.

Но что позор и смерть, что голод и беда,

Пожары, грабежи и недород, когда

Сокровища души разграблены навеки?!

К накрашенной

Ну, что в вас истинного, детище обмана:

Вставные челюсти или беззубый рот?!

О ваших локонах златых парик ваш врет,

А о румянце щек - дешевые румяна.

Набор густых белил - надежная охрана.

Но если невзначай их кто-нибудь сотрет,

Тотчас откроется - скажу вам наперед -

Густая сеть морщин!.. А это - в сердце рана!

Наружностью всегда приученная лгать,

Вы лживы и внутри, так надо полагать,

Фальшивая душой, притворщица и льстица!

О сердцем лживая! О лживая умом!

С великим ужасом я думаю о том,

Кто вашей красотой фальшивою прельстится!

Невинно страдающему

Огонь и колесо, смола, щипцы и дыба,

Веревка, петля, крюк, топор и эшафот,

В кипящем олове обуглившийся рот, -

С тем, что ты выдержал, сравниться не могли бы.

И все ж под тяжестью неимоверной глыбы

Твой гордый дух достиг сияющих высот.

О, сбудется! Молва тебя превознесет,

И лавровый венец смягчит твои ушибы!

За дело правое свою ты пролил кровь,

И, павши, ты воспрял, умерши, ожил вновь.

Ни в чем твоя душа святая не повинна!

Но разве наш господь не так же шел на казнь?

Свершив великое, преодолеть боязнь

Перед распятием - вот долг христианина!

К звездам

Светила, что меня манят из горней дали,

Лампады, что ночной пронзают небосклон,

Играя как брильянт, сияют испокон,

Цветы, что на лугах небесных расцветали,

Дозорные, Творец, задумав мир в начале,

Премудрый, вас назвал точнейшим из имен,

Вас Он один считал, вас знает только Он

(Мы, смертные слепцы, о чем мы возмечтали!).

Предтечи радости, о сколько же ночей

Разглядывая вас, я не смыкал очей?

Герольды времени, когда же я, с мольбою

Взирающий на вас без устали с земли,

Вас, что огонь любви в душе моей зажгли,

Избавлен от забот, увижу под собою?

Картина нашей жизни

Играет человек, покуда он живет

В театре мировом, конца не зная драме.

Тот - вверх, а этот - вниз, тот хвалится дворцами,

Другой - чулану рад, тот - правит, тот - прядет.

Что было - то прошло, в чем нынче счастья взлет,

Назавтра рушится. И зелень рядом с нами

Пожухла и мертва. Мы только гости сами,

И с нити шелковой сорвется меч вот-вот.

Похожи плотью мы, несходны местом в мире,

Тот - в жалком рубище, зато другой - в порфире,

Но смерть сравняет всех, сорвав любой наряд.

Играйте же в игру у роковой границы,

Но помните, когда пир жизни завершится,

Мощь, мудрость, честь, добро открыто заблестят.

К себе самому

Меня бросает в дрожь, мне страшно поневоле

Себя увидеть вдруг - уста, провалы глаз,

Бессонницы следы, одышки тяжкий глас

И веки, что почти не шевелятся боле.

От жажды почернев, язык, слова мусоля,

Лепечет невесть что. Душа в который раз

Спасителя зовет, плоть смрадна в смертный час.

Уходят доктора, и вновь терзают боли.

Себе кажусь узлом из кожи, мышц, костей.

Лежать - мучительно, сидеть - еще трудней,

И ноги не идут, забыв о прежней силе.

Где слава, юность, пыл, искусства, что мы чтим?

Когда настанет срок, всё обратится в дым,

Смерть настигает нас и всё, что мы любили.

К миру

Игрушка всех ветров, корабль упрямый мой,

Мяч в яростных волнах, один в морском просторе

Стремительной стрелой несется, с бурей споря,

Чтоб в гавани пристать для сердца дорогой.

Когда внезапно мгла скрывала свет дневной,

От вспышек молнии пылал мой парус в море,

Как часто норд и зюйд я путал, шторму вторя,

Что стало с мачтами, бушпритом и кормой!

Пора, усталый дух! Сойти настало время.

Чего боишься ты? Теперь страданий бремя,

И боль свою, и страх ты сбросишь наконец.

Прощай, проклятый мир безжалостной стихии!

Я вас приветствую, о, берега родные,

Покоя вечного сияющий дворец!

ИЗ ВТОРОЙ КНИГИ СОНЕТОВ

Вечер

Короткий день угас. Ночь развернула стяг,

И звезды вспыхнули. Плетутся вереницы

Работников с полей; притихли звери, птицы.

Печаль царит кругом. О, время, скор твой шаг!

К причалу мой челнок подходит кое-как.

Точь-в-точь как свет померк, так год-другой промчится,

И ждет меня, тебя и все вокруг граница.

Жизнь здешняя - бега, где вскачь несется всяк.

Дай, боже, в скачке мне не принимать участья!

Дай устоять в беде, в богатстве, в страхе, в счастье!

Пусть твой пребудет свет всегда в моей судьбе!

Когда же плоть уснет, дух выпусти на волю,

И поздним вечером, из сумрачной юдоли,

В последний миг земной возьми меня к себе!

Одиночество

Я в одиночестве безмолвном пребываю.

Среди болот брожу, блуждаю средь лесов.

То слышу пенье птах, то внемлю крику сов,

Вершины голых скал вдали обозреваю,

Вельмож не признаю, о черни забываю,

Стараюсь разгадать прощальный бой часов,

Понять несбыточность надежд, мечтаний, снов,

Но их осуществить судьбу не призываю.

Холодный, темный лес, пещера, череп, кость -

Все говорит о том, что я на свете гость,

Что не избегну я ни немощи, ни тлена.

Заброшенный пустырь, замшелая стена,

Признаюсь, любы мне… Что ж, плоть обречена.

Но все равно душа бессмертна и нетленна!..

Заблудшие

Вы бродите впотьмах, во власти заблужденья.

Неверен каждый шаг, цель также неверна.

Во всем бессмыслица, а смысла - ни зерна.

Несбыточны мечты, нелепы убежденья.

И отрицания смешны и утвержденья,

И даль, что светлою вам кажется, - черна.

И кровь, и пот, и труд, вина и не вина -

Все ни к чему для тех, кто слеп со дня рожденья.

Вы заблуждаетесь во сне и наяву,

Отчаявшись иль вдруг предавшись торжеству,

Как друга за врага, приняв врага за друга,

Скорбя и радуясь, в ночной и в ранний час…

Ужели только смерть прозреть заставит вас

И силой вытащит из дьявольского круга?!

Сонет надежды

В дни ранней юности, в дни первого цветенья

Я встретиться с чумой успел лицом к лицу.

Едва начавши жить, я быстро шел к концу,

Исполнен ужаса, отчаянья, смятенья.

Болезни, бедствия, безмерность угнетенья

Порой не выдержать и стойкому бойцу,

А я бессилием был равен мертвецу…

Мне ль было превозмочь судьбы хитросплетенья?

Не видя выхода, я только смерти ждал…

И тут… бог спас меня. Господь мне сострадал!

С тех пор, обретши жизнь, усвоил я науку:

На грани гибели, в проигранной борьбе -

Невидимо господь печется о тебе

И в нужный миг подаст спасительную руку.

ИЗ ПОСМЕРТНО ИЗДАННЫХ СТИХОВ

На завершение года 1648

Уйди, злосчастный год - исчадье худших лет!

Страдания мои возьми с собой в дорогу!

Возьми болезнь мою, сверхлютую тревогу.

Сгинь наконец! Уйди за мертвыми вослед!

Как быстро тают дни… Ужель спасенья нет?

К неумолимому приблизившись итогу,

В зените дней моих, я обращаюсь к богу:

Повремени гасить моей лампады свет!

О, сколь тяжек был избыток

Мук, смертей, терзаний, пыток!

Дай, всевышний, хоть ненадолго дух перевести,

Чтоб в оставшиеся годы

Не пытали нас невзгоды.

Хоть немного радости дай сердцу обрести!

На завершение года 1650

Остались позади пожары, голод, мор.

Вложивши в ножны меч, свой путь закончив ратный,

Вкушает родина мир трижды благодатный.

И вместо хриплых труб мы слышим стройный хор.

Теперь нам щеки жжет любовь, а не позор…

Спадает с сердца гнет беды невероятный…

Все вынесло оно: разгул войны развратный,

И бешенство огня, и смертный приговор.

Боже, все мы испытали, все, что ты послал, снесли!

Кто знавал такие муки с сотворения земли,

Как народ наш обнищавший?

Мы мертвы, но мир способен снова к жизни нас вернуть.

Дай нам силу встать из праха, воздух мира дай вдохнуть,

Ты, спасенье обещавший!

К Евгении

Я в одиночестве. Я страшно одинок.

Порой мне кажется, что бедствую в пустыне,

Которой края нет, как и моей кручине.

И одиночеством меня пытает рок.

А между тем настал давно желанный срок:

Народы дождались великой благостыни,

Окончилась война, и все ликует ныне.

Но без твоей любви мне даже мир не впрок.

Потерян, удручен, печален, как могила,

Отторгнут от тебя, той, без которой мне

Все тошно и ничто на всей земле не мило!

И проклинать судьбу, и злобствовать я вправе!

Но одинок ли я? Ты здесь - в мечте, во сне.

И пропадает боль… Так что ж ты значишь въяве?!

ИЗ «ВОСКРЕСНЫХ И ПРАЗДНИЧНЫХ СОНЕТОВ»

Последний сонет

Познал огонь и меч, прошел сквозь страх и муку,

В отчаянье стенал над сотнями могил.

Утратил всех родных. Друзей похоронил.

Мне каждый час сулил с любимыми разлуку.

Я до конца постиг страдания науку:

Оболган, оскорблен и оклеветан был.

Так жгучий гнев мои стихи воспламенил.

Мне режущая боль перо вложила в руку!

Что ж, лайте! - я кричу обидчикам моим. -

Над пламенем свечей всегда витает дым,

И роза злобными окружена шипами,

И дуб был семенем, придавленным землей…

Однажды умерев, вы станете золой.

Но вас переживет все попранное вами!

В первой редакции (1637 г.) сонет имел латинское название «Vanitas, vanitatum et omnia vanitas» («Суета сует и всяческая суета»). Это одна из основных тем творчества Грифиуса.

Заглавие в подлиннике: «На свадьбу Годфреда Эйхгорна и Розины Штольц», датировано 20 января 1637 г. Являясь стихотворением «на случай», сонет приобретает, однако, обобщающее значение - зима выступает как символ суровых испытаний военного времени.

Один из самых знаменитых сонетов Грифиуса, послужил толчком для создания сонета И. Р. Бехера «Слезы отечества, год 1936». Мы восемнадцать лет ведем сей страшный счет - Тридцатилетняя война началась в 1618 г.

Сонет написан по конкретному биографическому поводу (после тяжелой болезни), но одновременно опирается на литературную традицию, близко перекликаясь с сонетом Ронсара «Я высох до костей. К порогу тьмы и мрака…»

Входит в цикл из четырех сонетов: «Утро», «Полдень», «Вечер», «Полночь», открывающий Вторую книгу сонетов и символизирующий четыре периода человеческой жизни.

Под этим именем Грифиус воспевал Элизабет Шенборнер, дочь своего покровителя. Ей посвящены шесть сонетов, написанных в разное время. В 1637 г. Элизабет, тогда четырнадцатилетняя девочка, возложила на голову молодого поэта лавровый венок поэта-лауреата. В 1647 г. Элизабет вышла замуж. Точная дата сонета не установлена, однако из контекста явствует, что он написан после 1648 г.

Завершает сборник «Воскресные и праздничные сонеты». Написан, скорее всего, в 1637 г., после смерти двух близких Грифиусу людей - Георга Шенборнера и нежно любимой поэтом мачехи, заменившей ему рано умершую мать. Тогда же старший брат Грифиуса Пауль с семьей вынужден был бежать из города Фрейштадта, спасаясь от преследований со стороны воинствующих католиков. Оболган, оскорблен и оклеветан был - речь идет о нападках, которым Грифиус подвергся за свое стихотворение «Гибель города Фрейштадта», обличавшее ужасы войны.

Контрольные диктанты

По теме «Частица»

Диктант №1

Летний вечер

Тих и ласков теплый летний вечер. Ни утомительного зноя, ни духоты в покойном воздухе. Еще не спустились на землю сумерки, а в небе уже одна за другой незаметно появляются бледные звезды, еще не успевшие разгореться. Присмиревший ветерок изредка прошумит над землей, повеет в лицо неожиданной прохладой. Тогда поднимается неясный шелест в листве деревьев. О чем-то неведомом зашепчут они между собой, не обращая внимания на одинокого путника. На что ни кинешь взор, на чем ни остановишь его, все радостно встречает вечернюю прохладу. Сумерки становятся гуще, заметнее. На темном небе непрерывно вспыхивают все новые неяркие звезды. Далекие и непонятные, тихо застыли они в необъятной выси и, кажется, с недоумением смотрят на неугомонную жизнь на земле.

Как хорош этот прекрасный вечер! Ничто не нарушает его спокойствия. Нельзя не залюбоваться этой чудесной картиной природы.

Диктант №2

Как ни вслушивайся, не услышишь ни одного постороннего звука. Ни чайки не кричат, ни пароходы, проходящие мимо, не нарушают безмолвия. Даже ветер, весь день раскачивавший кроны деревьев, затих. Лишь шумит прибой, не смолкая ни на минуту. Вправо и влево стелется ровная гладь, и нет ей ни конца ни края. Волны, обгоняя одна другую, стремительно накатываются на берег и так же быстро убегают прочь.

Невозможно не залюбоваться этой величественной панорамой. Шафранный полумесяц выглянул из-за туч и осветил морскую гладь. Свет серебряных звезд зажигает миллионы вспыхивающих и тут же гаснущих искр. Как прекрасно вокруг, как загадочно! Именно эта загадочность привлекает и завораживает.

Не раз задумывался я над тем, в чем очарование моря, и не смог найти ответа. Кто только не пишет о море, не поет о нем! не один художник брался за кисть, чтобы передать неповторимость морской стихии. Много поэтов и композиторов пытались постичь тайны моря, но не один гений не проник в них до конца. Разве есть на свете что-нибудь более величественное и прекрасное, чем эта движущаяся, дышащая, сверкающая громада?!

Диктант №3

В начале лета я несколько дней провел в одиночестве, никем и ничем не нарушаемом. Ввиду того что разлилась река, мне пришлось отложить отъезд.

Старинный дом был окружен огромным запущенным садом. В течение многих часов я наблюдал за расцветающими деревьями, подрастающими цветами. Каких только красок, звуков, запахов не было вокруг!

Куда ни посмотришь, всюду благоухает акация, радуют глаз кусты жимолости. Нельзя не восхищаться нежными нарциссами, невозможно не залюбоваться порхающими шоколадными бабочками и стрекозами с бледно-лиловыми крылышками. Ни на минуту не смолкают птичьи трели, кузнечики и цикады также стрекочут, привлекая внимание. Устремляются ввысь деревья, тянутся навстречу солнцу, дарящему тепло. Как ни всматривайся, на ярко-синем небе не увидишь ни тучки, ни облачка.

Куда меня только не забрасывала судьба! Но где бы я ни был, какими бы красотами ни любовался, очарование того незабываемого лета не изгладилось из памяти до сих пор.

(133 слова)

Диктант №4

Несмотря на то, что днем солнце припекало, как-то сразу стало свежо и ветрено. Пригорки и холмы, овеваемые ветром, принимают бледно-лиловый оттенок. Сизо-алый закат, догорающий как-то нехотя, холоден и неярок. Нет ни пурпурных, ни оранжевых красок. Сколько ни всматривайся, не увидишь ничего броского, радующего глаз.

Пронизывающий насквозь ветер, не стихающий в течение всего вечера ни на минуту, не оставил на палубе ни одного пассажира. Не раз выходил я из каюты, но не решился подойти к борту.

Где я только не был, по каким морям не плавал! Но в этот поздний час невозможно было не содрогнуться, глядя на темно-синюю ледяную воду, не имеющую ни конца ни края.

Сумерки, все больше сгущаясь, поглощают последние краски. с мутно-бледной луной, что плывет в облаках, холодна так же, как вчера.