3-я Танковая группа имела в своем составе два танковых корпуса: 39-й (7-я и 20-я танковые дивизии, 14-я и 20-я моторизованные дивизии) и 57-й (12-я и 19-я танковые дивизии, 18-я моторизованная дивизия). На вооружении танковых дивизий числилось 942 танка, главным образом - чешские Pz-38(t). Три дивизии из четырех (12 тд, 19 тд и 20 тд) были сформированы осенью 1940 г. на базе пехотных дивизий.

Кроме указанных дивизий в состав Группы также входили: 101-й батальон огнеметных танков, 643-й истребительно-противотанковый дивизион (вооружен чешскими 47-мм ПТО на гусеничном шасси танкетки Pz-I), 51-й полк реактивных минометов Nebelwerfer, шесть отдельных артиллерийских дивизионов (150-мм и 210-мм орудия), саперные, разведывательные, зенитные подразделения.

В первые дни войны, на этапе прорыва приграничных укреплений (немецкое командование предполагало, что их придется прорывать с ожесточенными боями) 3-й ТГР были оперативно подчинены два армейских (пехотных) корпуса: 5-й (5-я и 35-я пехотные дивизии) и 6-й (6-я и 26-я пехотные дивизии)

NARA, T 313, R 225, f.f. 0052 -0073

электронные копии документа предоставил John Calvin (http://www.wwii-photos-maps.com/germandivisions/6panzerdivision/)

21.06.41

0:00

39-й и 57-й танковые* корпуса приняли свои участки (фронта) и сменили охранение пехотных дивизий на границе.

*об используемых терминах см. http://www.сайт/new_k-voprosu-o-terminah

11:15

Совещание по обсуждению боевой задаче у командующего и начальника штаба с командиром 8-го авиакорпуса (генерал бароном фон Рихтгофен). Предусматривается: 2 группы пикирующих бомбардировщиков атакуют Кальварию, затем разрушения сетей (Leitungsnetzes ), удары по аэродромам и штабам (операция «Великое пробуждение»).

Вторая боевая задача будет известна в 05:00.

Командующий просит подавить подход сил противника из вильнюсского направления к реке Неман.

Генерал фон Рихтгофен просит передавать сообщения разведывательных отрядов прежде всего в 8-й авиакорпус. Соответствующий приказ командующего передан командующему воздушными силами.

16:00

Оперативный отдел готов к работе на новом КП «H ü nersdorff ». Приказ на передислокацию и размещение см. в приложении.

18:00

Командир 39-го танкового корпуса сообщает, что немецкий мотоциклист - связной 51-го минометного полка (реактивные минометы Nebelwerfer) - пересек границу в 5 км на севере от Punsk и был захвачен в плен.

20:20

57-й армейский корпус сообщает, что две бригады СС остановились на участке Lyck - Treuburg и блокируют продвижение 19-й танковой дивизии. Командование 9-й армии отдает приказ освободить дорогу. Задействованы патрули армии для отвода подразделений СС в северном направлении.

Общие сведения о противнике: карта командования сухопутных войск с нанесенным положением противника указывает наличие вражеских дивизий между границей и р. Неман на участках 3-й и 4-й Танковых групп. К востоку от Немана противника и подготовленной обороны не обнаружено. Следовательно, оборону противника можно ожидать близ границы на обнаруженных укреплениях за линией озер Капчяместис - Лаздияй - Кальвария. Последние наблюдения на границе говорят об отдельных взрывных и окопных работах по всей линии фронта.

Оперативные отделы штабов 39-го и 57-го танковых корпусов в течение дня прибыли на передовые КП. Выдвижение Танковой группы происходило согласно плану. Возникшая ввиду малочисленности дорог и краткости ночей необходимость продолжения марша также и в дневное время, не помешала соблюдению секретности. Четкое разделение боевых машин и следующего за ними транспорта показало особенную эффективность. Вся техника, необходимая для ведения боевых действий, в которую входили многочисленные понтонно-мостовые бригады, по плохим дорогам вовремя прибыли на предписанные участки. Четкое разделение полос движения танкового и пехотного корпуса, которого всегда требовало командование Группы, еще при выступлении принесло хорошие результаты.

Дивизии встали под прикрытие артиллерии, тяжелых орудий и зенитных пушек, превосходно замаскированные и готовые к наступлению. Задача Танковой группы заключалась в броске впереди левого фланга группы армий "Центр" через Неман, Вильнюс и далее на юг, первоначально до линии Молодечно-озеро Нарочь.

Боевой состав 3-й Танковой группы (включая 5-й и 6-й Армейские корпуса) на 22.6 - см. в приложение том 5.

22.06.41

02:00

Дивизии заняли исходные позиции.

03:05

После спокойно прошедшей ночи и занятия исходных позиций в 2:00, все четыре корпуса Танковой группы перешли в наступление. Танковые корпуса на передовой линии в пешем порядке сопровождают стрелки и пехота.

Воздушные силы производят бомбардировки Кальвария и Алитус. При отражении атаки нет огня зенитных орудий - только пулеметный огонь, и в Алитус незначительная истребительная оборона аэродромов. По всей видимости, внезапность удалась.

Приграничные полевые позиции занимаются быстро.

03:30

Akmeniai .

03:35

7-я танковая дивизия - Zovada , 20-я танковая дивизия достигает озера Rykociece .

03:45

12-я танковая дивизия занимает Pazapsiai .

04:00

6-й армейский корпус сообщает: в наших руках пограничные высоты в 1500 м восточнее границы.

04:10

6-й армейский корпус овладел полевыми укреплениями противника на границе. При наступлении обнаруживается значительно более слабое присутствие противника вблизи границы, особенно артиллерии, чем ранее предполагалось.

05:00

30-й мотоциклетный батальон и 20-й разведывательный батальон заняли места на своих машинах, танки 39-го танкового корпуса продвигаются вперед.

Около 6:00

Танки подошли к Кальварии, которую к 8:00, встретив слабое сопротивление противника, взяла 20-я танковая дивизия. 7-я танковая дивизия подошла к Rudeniakiai (южнее Кальварии).

5:45

6-й армейский корпус продвигается вперед в боевом порядке с уступом в тыл на левом фланге, пока не встречая сопротивления противника.

06:15

30-й пехотный полк (18-я моторизованная дивизия) достигает Капчяместис и, встречая лишь незначительное сопротивление, продвигается на Лейпалингис.

До сих пор невозможно четко определить положение противника. Лишь 5-й армейский корпус на отдельных участках столкнулся с отчаянным сопротивлением противника. 5-я дивизия на рассвете ворвалась в Лаздияй и уничтожила врага на бункерных (линия ДОТов) позициях.

08:00

На этот час запланирована воздушная атака г. Симнас 8-м авиакорпусом, пока туда не прорвался 39-й танковый корпус.

09.30

После атаки 8-й авиакорпус запросил Неман в качестве тыловой ограничительной линии для бомбардировок. Воздушное пространство практически полностью завоевано в первый день наступления.

09:25

Передовой отряд 35-й пехотной дивизии достиг переправы через Kirsna под Kirsna Didzioje , в то время как 34-й и 111-й пехотные полки пробивались через бункерные позиции по обе стороны Рудамина.

09:15

18-я моторизованная пехотная дивизия проходит озерное дефиле близ Kulance в направлении Лейпалангис, встречая слабый артиллерийский огонь из района Лейпалангис. 12-я танковая дивизия и 109-й пехотный полк находятся под Вейсяй, мотострелки под Kuveliai , танки отправлены через Slavantai .

Около 09:00

Правофланговая дивизия (6-я) 6-го армейского корпуса около 9:00 достигла Sleine , разведывательный батальон направлен на Liudvinavas . 26-я дивизия пересекла дорогу Кальвария-Вистутис.

До настоящего момента у 3-й танковой группы нет ясности о наличии сил противника, располагавшихся согласно сообщениям, поступавшим до 22.06, вблизи границы, - успели ли они перед началом нападения вовремя отступить или настолько ошеломлены, что до сих пор можно было установить лишь незначительное сопротивление и отход на Неман. Однако пока нет нужды что-то предпринимать, а значит - двигаться дальше к Неману.

09:40

Из сообщений авиации следует, что русские отступают к р. Неман небольшими группами. В связи с этим важно, чтобы наши силы быстрее подошли к Неману раньше, чем русские смогут организовать там сопротивление. 57-му танковому корпусу, продвижение которого было замедлено из-за заграждений и плохих условий местности, по телефонной связи было приказано полностью развернуться и идти на Неман.

10:40

7-я танковая дивизия проходит Симнас, в то время как севернее её 20-я танковая дивизия занимает озерное дефиле между Симнас и озеро Zuvintai , откуда танковый полк дивизии должен выдвинуться на Удрийя (12 км северо-западнее Алитус - М.С).

Первоначальной цели первого дня наступления: широким фронтом дойти до р. Неман и постараться форсировать, первой достигла 7-я танковая дивизия, которая в 13:10

ворвалась в западную часть г. Алитус и заняла оба моста через р. Неман, оставшиеся неповрежденными. Этого никто не ожидал (подчеркнуто мной - М.С.).

14:00

Летчики сообщают также, что сохранился неповрежденный мост у Меркине. К полудню сложилось впечатление, что сопротивление противника, по прошествии первого эффекта неожиданности, несколько усилилось, но не имеет единой организации. Небольшие отряды отступают к р. Неман. Захваченные пленные - из 8-й (советской дивизии с таким номером в полосе наступления 3-й ТГр не было - М.С.) , 23-й и 128-й моторизованной дивизии.

До 16:00

Достигнут следующий рубеж: Bardziunai (13 км на юго-запад от Меркине) , западная окраина Сейрияй, южная окраина Metelisez (8 км на юго-запад от Симнас), восточная часть Алитус, Мариямполь (искл.)

15:00

Задача Танковой группы: в первый же день продвинуться как можно дальше на восток через Неман. Воспользоваться эффектом внезапности. Целью для 57-го танкового корпуса назначен Ораны, для 39-го танкового корпуса - Вильнюс.

17:15

30-й мотоциклетный батальон 57-го танкового корпуса дошел до моста через Неман у Merkine и приступает к переправе. Таким образом, отпадает необходимость в бессчетном количестве планов наведения мостов для переправы обеих танковых корпусов. Тем быстрее дивизии смогут занять лежащую впереди местность в восточном направлении.

18:15

56-й пехотный полк из состава 5-го армейского корпуса пешим маршем также достиг р. Неман - блестящая работа пехоты, которая за такое короткое время, несмотря на столкновения с противником, плохие условия местности и жаркую погоду преодолела расстояние более 40 км (подчеркнуто мной - М.С.) . Командир полка, полковник Тум (Thum), представлен к награде в донесении верховному главнокомандованию вермахта.

19:00

6-й армейский корпус достиг участка Szeszupa под Лиудвинавас (8 км южнее Мариямполь - М.С.) и вплоть до вечера вел бой на левом фланге с отчаянно сопротивляющимся противником, расположившимся в отдельных бункерах. В то же время моторизованные передовые отряды были направлены на Приенай и Nibriai , но не сумели добраться до р. Неман в первый день. Значительные потери (см. конкретные цифры ниже - М.С.) в обеих дивизиях корпуса.

Ходу наступления снова существенно способствовало разделение танкового и пехотного корпусов по отдельным полосам боевых действий, таким образом сложности при движении не усугублялись их перемешиванием между собой.

Могут возникать сомнения в целесообразности и необходимости ввода пехотных дивизий после того, как было установлено фактическое положение противника, но с другой стороны, пехотные дивизии успешно атаковали пограничные укрепления противника, чем несомненно сковали его силы. 5-й армейский корпус, с особенным напором атакуя вражеские бункеры под Лаздияй, разбил крупные силы противника и благодаря отличному темпу продвижения на марше смог уже в первый день перейти р. Неман на своем участке. Польза введения в бой 5-го и 6-го армейского корпуса проявилась и в том, что они, как минимум в своих полосах боевых действий, зачистили территорию в тылу подвижных соединений от разрозненных частей противника и снайперов.

Отрицательные моменты следующие:

1) Из-за долгого подхода 6-го армейского корпуса к Пренай противнику удалось уничтожить единственный там мост. Захват этого моста танковой дивизией мог бы еще более ускорить форсирование Немана для всей танковой группы.

2) Вследствие того, что многие дороги западнее и восточнее Njemen были отданы 5-му и 6-му армейскому корпусу, 3-я Танковая группа не могла продвигаться к Вильнюсу в достаточной мере развернувшись, используя при этом все мосты и дороги, но была вынуждена выстраивать свои дивизии друг за другом, на слишком большую глубину. Это замедлило и усложнило продвижение Группы, а также, при отпоре противника, лишило передовые отряды поддержки артиллерии, застрявшей далеко позади (подчеркнуто мной - М.С.)

С 19:15

Корпусам сообщены задачи на вечер 22.6 и утро 23.6:

Двигаться вперед на восток, не ожидая дивизии второго эшелона. Вечернее наступление 22.6 продолжать как можно дольше.

57-й танковый корпус - через Ораны на Эйшишкес

39-й армейский корпус - через Olkieniki и Бутримонис на Вильнюс

5-й армейский корпус - через Неман между Krikstoniai и Nemunaitis ,

6-й армейский корпус захватывает мост в районе Пренай и переходит на восточный берег р. Неман

20:00

Подразделения 18-й моторизованной дивизии, переданные в распоряжение командования 9-й Армии (см. запись от 19.06), снова поступают в 57-й армейский корпус, так как, судя по положению армии после первого дня наступления, использование там подразделений 18-й моторизованной дивизии больше не представляется необходимым.

Успехи соседей обобщены в приказе по Группе № 2 от 22.06.41.

Там где противник принимал бой, он стоял насмерть, упорно и храбро. Ни с одного участка не поступали сведения о перебежчиках или сдавшихся в плен. Поэтому борьба была тяжелее, чем в Польше и в ходе западной кампании.

Плацдарм, занятый в районе Алитус 7-й танковой дивизией, после полудня был снова атакован вражескими танками (5-я танковая дивизия), так что 7-я танковая дивизия решила повторить атаку с 21:00 и расширить плацдарм. Состоялось ожесточенное танковое сражение, в котором противник потерял 70 танков (последняя фраза зачеркнута - прим. пер.) . На аэродроме Алитус были уничтожены 20 находившихся на земле самолетов.

7-я танковая дивизия выиграла здесь самое тяжелое с начала войны танковое сражение, было подбито 80 танков противника. Первая решительная попытка русских остановить немецкое наступление потерпела поражение. Значительно ослабленная 5-я русская танковая дивизия отступила на северо-восток (командир дивизии отступил на юго-восток и утром 24 июня был уже в районе г. Молодечно, в 170 км от Алитуса - М.С.) и потеряла в ближайшие дни большую часть своих танковых сил. Кроме этой неудавшейся попытки действия русских заключались, в основном, в ведении малой войны без постановки тактических задач и оперативной цели. Красная Армия, по-видимому, в обучении предпочитала формы ведения внутриполитической борьбы, гражданской войны и революции требованиям боевых действий на фронте. Ее руководство в эти дни расписалось в собственной некомпетентности.

От продолжения движения дивизий в ночь после сражения решено отказаться.

23:00

Передовые части 57-го армейского корпуса в этот вечер дошли до Ораны, пройдя мост через Неман у Меркине. Таким образом, в первый день войны группа достигла рубежа Ораны, плацдарм Krik s tonuai , плацдармы у обоих мостов в Алитус, Лиудвинавас, Мариямполь (искл.).

Расположение КП на вечер 22.06.:

3-я Танковая группа: лесной лагерь «H ü nersdorff » у дороги Szipliszki - Smolsny , 2 км к востоку от Slinokiemie ,

57-й танковый корпус: Jonauka (западнее Меркине),

5-й армейский корпус: Лаздияй

39-й армейский корпус: еще не размещен,

6-й армейский корпус: Лиудвинавас.

Погода: солнечно, тепло.

Общее впечатление:

Удалось ошеломить противника. Незначительное поначалу сопротивление местами усиливается. Лишь немногочисленное участие в бою артиллерии противника; противник сражался разобщенными группами (вероятно, не более полка), не имея единого руководства. Некоторые полевые укрепления не были даже заняты или были весьма слабыми. Упорное противостояние отдельных ДОТов. Некоторые небольшие подразделения выдвигались без боеприпасов, предположительно на учения. В целом создается впечатление, что перед р. Неман располагались не столь большие силы противника, как это прежде оценивалось (3-4 дивизии). Уцелевшие части противника повсеместно отступали на восток, в целом и в частности ошеломленные собственной контратакой и, судя по всему, к этому моменту еще не настроенные на начало войны.

Как и в Польше, в результате наших воздушных атак противник был загнан в леса, откуда успешно вел малую войну против тыловых частей и колонн. Это также может объяснять удивительную малочисленность действующих сил противника в самом начале. Определить, сколько их спряталось в лесах, и сколько техники они там оставили (подчеркнуто мной - М.С.) , пока не представляется возможным.

Задача на 23.6:

Захват 39-м танковым корпусом дорожного узла Вильнюс и продолжение наступления на Михалишки (60 км северо-восточнее Вильнюса - М.С.) . 57-й танковый корпус прикрывает продвижение 39-го танкового корпуса от удара противника с юга (со стороны Лида) и наступает на Ошмяны (50 км юго-восточнее Вильнюса - М.С.) с целью перерезать дороги от Вильнюс на Минск.

Перед началом наступления имел значение вопрос, следует ли 3-й Танковой группе пробиваться через Вильнюс или обойти его с юга во избежание потерь времени на бои за город. Плохая дорожная сеть через Puszeza Rudnicka , а также большое значение Вильнюса в качестве транспортного узла, привели к решению направить левофланговый (39-й) корпус на Вильнюс. 22 июня не было причин отказываться от этого решения, к тому же 3-я Танковая группа непременно хотела сохранить решение пробиваться дальше к Западной Двине и не разворачиваться [на юг] слишком рано (ориентировочно на Минск). Этому также способствовало сложившееся впечатление о противнике, который оказался не так силен как предполагалось, и не оборонялся, а отступал на восток.

Ожидалось, что Вильнюс будет быстро достигнут - одновременно с отступающим противником или раньше его, чтобы оттуда согласно приказа продолжать наступление на восток. Нужно было использовать эффект неожиданности для максимально дальнего броска на восток с целью не допустить организованное сопротивление противника на реках Вилия, Березина и Западная Двина. Соответствующий боевой приказ №1 по 9-й Армии (см. приложение).

23.6.41

Ночь прошла спокойно.

05:00

5-й армейский корпус наводит мост через Неман, чтобы 23.6 перебросить как можно больше сильных частей на восточный берег.

06:00

109-й пехотный полк возвращается в 5-й армейский корпус и назначается в резерв корпуса.

07:00

Цель 57-го танковый корпуса - в первую очередь выйти к дороге Лида-Вильнюс. Под Slavantai колонны обстреливались разрозненными силами русских.

19-я танковая дивизия (второй эшелон 57-го танкового корпуса - М.С.) будет подтянута с расположением головы дивизии у Бержники (н.п. на территории "сувалкского выступа" в нескольких км к западу от границы - М.С.) .

09:00

7-я танковая дивизия 39-го танкового корпуса переходит в наступление на Olkienki , "тракт Пилсудского" (шоссе Варшава-Вильнюс, построенное в годы 2-й Речи Посполитой - М.С.) с плацдарма Алитус, против которого все еще ведется одиночная стрельба (в сочинениях некоторых советских историков превратившаяся в повторный контрудар 5-й тд - М.С.) . После освобождения моста у Алитус и обеспечения горючим 20-я танковая дивизия также должна выдвинуться в направлении Бутримонис. 20-я моторизованная пехотная дивизия пока стоит к западу от Немана и должна поэшелонно двигаться левым флангом за 20-й танковой дивизией.

10:00

Командующий Группы считает важным прийти к Западной Двине раньше противника. Необходимо проследить, чтобы нигде не возникало концентрации сил противника. Если танковые корпуса окажутся далеко впереди, а пехота будет отставать, нельзя допустить между ними в какой-либо мере пустующей территории, на которой возможны поперечные перемещения противника.

До сих пор не обнаружено какого-либо сосредоточения сил противника.

11:00

6-й армейский корпус сообщает сегодня о лучшем темпе продвижения.

11:30

6-я пехотная дивизия противостоит слабым силам противника по краям леса к западу от Пренай. Оба полка 26-й пехотной дивизии к полудню достигнут участка Szeszupa .

11:30

12-я танковая дивизия без столкновений с противником достигает Эйшишкес (55 км восточнее Меркине - М.С.).

12:30

Командующий 9-й Армии генерал-полковник Штраус (Strauss) прибывает на передовой КП Танковой группы и излагает свой взгляд на обстановку: Согласно наблюдениям, русские сегодня отступают на всех участках. Обнаружена большая колонна, двигающаяся с северо-востока на Минск, возможно, там русские хотят сосредоточиться снова. Сообщается, что в полосе между 4-й и 9-й Армиями находится около восьми вражеских дивизий, которые, судя по событиям первого дня, не смогут оттуда выйти.

До 12:00 в качестве рубежа действия бомбардировщиков предусмотрена дорога Lida - Pilna .

Судя по одиночным очагам сопротивления противника в полосе 39-го и 6-го корпусов в первой половине дня 23.6, а также по сообщениям воздушной разведки можно установить, что противник отходит, главным образом, по трассе Каунас, Вильнюс, Михалишки. Очевидно, что он не хочет принимать бой на восточном берегу р. Неман.

Взаимодействие с 8-м авиакорпусом было особенно плотным и активным, его поддержка танковой группы на всех позициях была неоценима.

Население радушно приветствовало войска.

12:40

7-я танковая дивизия под Olkienki опять встречает отдельные танки противника (скорее всего, подразделения разбитой 5-й танковой дивизии - М.С.) и после короткого боя продолжает марш на восток до "тракта Пилсудского", чтобы вдоль этой дороги двигаться на Вильнюс.

14:40

Приходит сообщение, что Гродно в руках немцев (сообщение командования 9-й Армии)

16:00

Сооружение временного моста 5-м армейским корпусом в Erikstoniai .

16:30

Начальник оперативного управления Генштаба запрашивает у Группы армий "Центр" решение по дальнейшему движению 3-й Танковой группы: остаться на северо-восточном направлении, или последует приказ повернуть на Минск.

Сосредоточение противника близ границы, предполагаемое главным командованием сухопутных войск, до сих пор 3-й ТГр обнаружено не было, поэтому сомнительно, какова будет численность противника под Минском. Возможно, будет разумнее вклиниться в боевой порядок противника, отступающего к Днепру и Западной Двине и благодаря этому осуществить еще более эффективный охват сил противника под Минском.

Начальник оперативного управления Группы армий не разделяет мнения командования 3-й танковой группы о положении противника, так как на южном участке фронта Группы армий "Центр" и у Группы армий «Юг» противник принял бой на границе. Только у соседей на севере (т.е. в полосе наступления 4-й ТГр на Шауляй - М.С.) наблюдается картина аналогичная 3-й ТГр.

К 17:00 обстановка следующая:

12-я танковая дивизия 57-го армейского корпуса дошла до Ораны и движется по направлению к Ошмяны.

7-я танковая дивизия 39-го армейского корпуса в 14 км к юго-западу от Вильнюса (состояние на 16:30)

20-я танковая дивизия дошла до Онушкис (состояние на 14:30),

Голова 14-й моторизованной дивизии (второй эшелон 39-го танкового корпуса - М.С.) до 17:00 достигла Симнас.

Крупные части 5-го армейского корпуса перешли Неман.

6-й армейский корпус находится под Пренай.

16:30

7-я танковая дивизия ведет бой с противником на юго-западе от Вильнюса. Войти в город этим вечером уже не удастся.

Вечером передовой отряд 6-го армейского корпуса также достигает восточного берега р. Неман. Мост у Пренай все же был взорван.

В 6-м армейском корпусе до подхода к р. Неман погибло 10 офицеров и около 100 рядовых, это говорит о том, что количество находившегося там противника и его обороноспособность были недооценены (подчеркнуто мной - М.С.). Пленных около 200.

Начиная с этого момента, идущие следом [за моторизованными соединениями] пехотные дивизии 5-го и 6-го армейских корпусов стали представлять серьезную проблему для танковых маршрутов. Как неоднократно ранее сообщалось, некоторые их части выходили на дороги, отведенные для движения танковых частей, чем еще больше осложняли движение техники.

Вторую проблему в использовании дорог, отведенных для движения танковых частей, создали наземные службы авиация (2-й Воздушный флот, 8-й авиакорпус). Они были направлены за 19-й танковой дивизией 57-го танкового корпуса в двух маршевых эшелонах (в общей сложности около 3000 машин) и должны были следовать через Меркине. После того, как снизился темп марша передовых дивизий 57-го ТК, им пришлось остановиться. Требование 8-го авиакорпуса обойти 19-ю танковую дивизию, было отклонено командованием Танковой группы. При этом принималось в расчет то, что поддержка [наземных войск] авиакорпусом временно будет прекращена, но учитывая пониженную боеспособность авиации противника, бОльшее значение имело выдвижение 19-й танковой дивизии. Проталкивание вперед частей авиации еще более замедлило бы общее движение. 57-му танковому корпусу нельзя было останавливать 19-ю танковую дивизию на западном берегу Немана, но, как неоднократно требовала Танковая группа, перевести через реку и сомкнуть либо развернуть ее на востоке.

В целом наблюдается переменное сопротивление противника, бои с разрозненными частями противника отмечаются даже в тылу танковых корпусов. На всем участке враг оказался явно сильнее, чем считалось в начале боевых действий. Его снаряжение, вооружение и укомплектованность боеприпасами очень разные. Число пленных растет, точное количество пока нельзя установить.

Любую пехотную атаку и любой другой вид боя - оборону, сдерживающий бой, отступление - русские вели с использованием большего или меньшего числа танков и массированного применения живой силы. И то и другое всегда приводило их к поражению. При применении противником артиллерии часто обращало на себя внимание экономное использование боеприпасов. Трофейная техника произвела хорошее впечатление (подчеркнуто мной - М.С.) . Верховное командование русских в первые дни вообще себя не проявляло.

Нижестоящие командные инстанции были негибкими, схематичными и неспособными быстро принимать решения в той или иной ситуации. Так, например, были найдены приказы, которые, несмотря на осведомленность о продвижении немецких войск в первой половине дня, вечером предписывали занять оборонительные рубежи, на которые мы должны были выйти уже во второй половине дня. Ни один из младших командиров не принял решения по уничтожению моста. Лишь один пленный офицер-сапер выполнял приказ по взрыву моста Алитус в 19:00. Методичная подготовка не помогала овладеть инициативой в ситуации внезапного нападения.

Каждый боец [Красной Армии] по отдельности был упорнее отдельного солдата мировой войны, вероятно, вследствие воздействия большевистской идеологии, но также и благодаря подстрекательству своих политкомиссаров (которые сами предусмотрительно сняли знаки различия и надели форму рядовых); он утратил за 20 лет советской власти чувство ценности человеческой жизни и исполнен пренебрежением к жизни.

22:00

Чтобы максимально ускорить бросок на северо-восток за отступающим противником, командующий издает приказ для обеих танковых корпусов в ночь с 23.6 на 24.6 осуществить безостановочную переброску всех боевых частей, кроме 14-й моторизованной дивизии, через р. Неман на восток.

23:00

По телефонной связи поступает приказ Группы армий "Центр", предписывающий 3-й Танковой группе продолжать движение на Минск, а на севере на широком фронте оттеснить крупные обороняющиеся части противника к верховью Западной Двины в районе Витебск и Полоцк (последующие радиограмму и телеграмму см. в приложении). Это означает изменение ранее намеченного курса обоих моторизованных корпусов. Задача захвата Танковой группой переправ через р. Вилия в районе Вильнюс и севернее его, а также под Михалишки остается, имея целью обеспечить движение по этим мостам для продвижения к Западной Двине и для прикрытия с северного направления.

При обсуждениях плана наступления "Барбаросса" командование Группы армий "Центр" и 3-й ТГр имели разные точки зрения по поводу продолжения операции после форсирования Немана. 3-я Танковая группа намеревалась сразу же прорываться к Западной Двине, не втягиваясь в выполнение второстепенных задач. Намерение командования Группы армий - с помощью 2-й и 3-й Танковых групп создать условия для уничтожения противника между Белостоком и Минском - по мнению 3-й танковой группы скорее могло быть реализовано при выходе к Двине, где можно будет препятствовать отходу и возобновлению сопротивления противника, чем при узко поставленной цели прорыва на Минск.

По достижении Вильнюса 24 июня командование Группы армий «Центр» приказало выйти на возвышенность в районе Минска для окружения противника, отступающего перед 4-й и 9-й Армиями, и соединиться с частями 2-й Танковой группой. Командование 3-й Танковой группы, продолжая придерживаться мнения о том, что части противника отошли на восток и их необходимо преследовать вплоть до Западной Двины, попыталась через офицера связи командования ГА донести свою точку зрения до командования ГА. Командование ГА не изменило своего распоряжения о маневре с задачей для 3-й ТГр занять высоты в районе Минска.

24:00

В приказе по 3-й Танковой группе задачи на 24 июня обозначены следующим образом: Изменение направления продвижения и прорыв в северном направлении на Минск, в первую очередь для того, чтобы завладеть проходом между Воложин и Молодечно. В дальнейшем совместно со 2-й Танковой группой помешать противнику, который находится под Белостоком, ускользнуть [из кольца окружения] через Минск. 57-й танковый наступает через Holszany к высотам в районе Воложин. 39-й танковый корпус - через Сморгонь к озерному дефиле в районе и южнее Молодечно.

Расположение КП:

3-я танковая группа - как 22.6.,

57-й танковый корпус - Okla , 2 км севернее Эйшишкес

5-й армейский корпус - Сейрияй

39-й танковый корпус - Vazgirdonia , 12 км севернее Ораны

6-й армейский корпус - Vartai , 11 км юго-западнее Пренай

Погода: солнечная и теплая.

24:00

23 июня с 24:00 5-й и 6-й армейские корпуса вновь поступают под командование 9-й Армии, а 3-я танковая группа - под непосредственное командование Группы армий "Центр".

Перевела Дина Дученко

*********************************************************

Дорогой друг,

ты только что прочитал совершенно уникальный документ. Этот документ, как и все прочие (см. перечень ниже), предоставлен тебе и всем совершенно бесплатно. Столь же бесплатным является и любое некоммерческое использование его (перепост, перепечатка, цитирование и пр.), требуется лишь обязательная ссылка на сайт

Бесплатное для тебя потребовало значительных затрат денег и труда квалифицированных специалистов. Мы и дальше будем тратить деньги и силы на поиск, перевод и публикацию немецких документов периода 2 МВ. От тебя же зависит главное - сколько документов и как быстро сумеем мы опубликовать.

Яндекс-кошелек Марка Солонина 4100 1120 3884 193

Карта Сбербанка РФ 6761 9600 0269 804 861 (получатель - Солонин Марк Семенович)

Для б/н перечислений:

Поволжский банк Сбербанка РФ г. Самара, Кировское отделение № 6991

ИНН банка 770 708 38 93

БИК 043 601 607

кор/счет 301 018 102 000 000 00607

р/счет 40817 81025 44061 19079

Предыдущие публикации немецких документов:

http://www.сайт/doc_boevoy-dnevnik-otdela-tyila-1

http://www.сайт/doc_ot-daugavyi-do-ostrova

http://www.сайт/doc_zhbd-6-y-tankovoy-divizii

http://www.сайт/doc_zhurnal-boevyih-deystviy-41-go

http://www.сайт/doc_nashi-ekipazhi-razocharovanyi

http://www.сайт/doc_v-nebe-bessarabii-2

http://www.сайт/doc_v-nebe-bessarabii-pervyie-dni

http://www.сайт/doc_esli-russkie-vooruzhennyie

http://www..htm

http://www..htm

http://www.сайт/doc_nastupil-polnyiy-besporyadok-i

http://www.сайт/doc_on-byil-ubezhden-chto-etot

http://www.сайт/doc_plennyiy-ubezhdyonnyiy

http://www.сайт/doc_on-schitaet-chto-soprotivlenie

http://www.сайт/doc_protokolyi-doprosa-yakova

Уважаемые пользователи! Если в ходе ознакомления с данным материалом у вас появилось желание задать вопрос лично Марку Солонину, предлагаем воспользоваться

3-я танковая группа. Алитус

Расположение советских частей на вильнюсско-каунасском направлении утром 22 июня было типичным для приграничных армий. Из состава четырех стрелковых дивизий 11-й армии на границе находилось по одному полку, из состава пятой стрелковой дивизии - два батальона. Этой завесе противостояли пять армейских корпусов немецких 16-й и 9-й армий, а также два моторизованных корпуса 3-й танковой группы. Стоявшие на границе советские стрелковые полки были атакованы, по меньшей мере, двумя пехотными дивизиями каждый. В связи с этим общая «немота» советской артиллерии в полосе 3-й танковой группы была, пожалуй, выражена в наибольшей степени. В отчете группы по итогам боев указывалось: «На всех участках фронта противник оказывал слабое сопротивление, нигде не отмечались действия артиллерии противника» .

Методика наступления немецких танковых групп в первые дни войны с СССР напоминала принцип действия проходческого щита. При прокладке тоннелей ножевое кольцо щита вдавливают в грунт, а затем выбирается ограниченный кольцом цилиндр грунта. Немецкие танковые группы наступали двумя моторизованными корпусами на флангах и своего построения и армейским корпусом в центре. Танковые соединения пробивались в глубину обороны, а наступавшая в центре пехота перемалывала оказавшегося между двумя глубокими вклинениями противника. Такое построение позволяло рационально использовать дорожную сеть и повышало устойчивость к контрударам - внешние фланги моторизованных корпусов разделяло приличное расстояние. Перерубить «проходческий щит» фланговыми ударами было нетривиальной задачей.

В ограниченном пространстве в Прибалтике построение «проходческим щитом» не применялось, а все остальные танковые группы (3, 2 и 1-я) строились именно так. Внешние фланги 3-й танковой группы образовывали XXXIX и LVII моторизованные корпуса, а центр - пехота V армейского корпуса. На северном фланге стык с группой армий «Север» обеспечивал VI армейский корпус. Острие удара XXXIX моторизованного корпуса было нацелено на переправу через Неман у Алитуса, а 12-я танковая дивизия LVII корпуса двигалась к переправе через туже реку у Меркине. Важным преимуществом танковой группы Гота было отсутствие водных преград прямо на границе. Танковым группам Гудериана и Клейста нужно было форсировать Буг, а на пути 3 ТГр такого препятствия не было.

Отсутствие необходимости форсировать водную преграду уже в первые часы боевых действий сделало продвижение танков и пехоты Гота особенно стремительным. Пограничные укрепления были взяты с ходу. Беспокойство вызвало только донесение воздушной разведки о мелких группах советских войск, отходящих к Неману.

Задачей танковых дивизий становится возможно быстрый прорыв к реке, до того как она станет устойчивым рубежом обороны.

Первой к Неману прорвалась 7-я танковая дивизия XXXIX корпуса. Около часу дня 22 июня она входит в западную часть Алитуса и захватывает оба моста через Неман в неповрежденном состоянии. Даже в не располагающем к эмоциям документе, журнале боевых действий 3-й танковой группы, относительно захвата мостов сказано: «На это не рассчитывал никто». Позднее немцы писали, что у пленного советского офицера-сапера был найден приказ, предписывающий взорвать мосты в 19.00 22 июня. Это позволило им пуститься в рассуждения относительно того, что «ни один советский войсковой начальник не принимал самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты». Впрочем, давайте поставим себя на место этого офицера. Буквально только что по радио прозвучала речь Молотова. Первое впечатление - шок. Решиться на взрыв моста довольно далеко от границы через несколько часов после начала войны было не так-то просто. К глубоким прорывам противника еще только предстояло привыкнуть. Кроме того, через мосты отходили отступающие от границы советские части. Взрывать у них перед носом мосты было бы плохой идеей. Через два часа после успешного прорыва к Алитусу удача улыбается соседнему LVII корпусу: мотоциклисты захватывают переправу в Меркине. Все тщательно разработанные в штабе Гота планы строительства переправ взамен взорванных с облегчением откладываются в сторону. Могло показаться, что война с СССР станет очередным блицкригом.

Надо сказать, что советская версия боя под Алитусом существенно отличается от нарисованной немцами картины быстрого захвата мостов. Так, согласно статье доктора исторических наук, профессора М.В. Ежова «Танковый бой первого дня войны», немцы были встречены огнем еще на подступах к Алитусу: «…по приказу командования 11-й армии 5-я танковая дивизия выдвинулась на западный берег Немана для обороны предмостных позиций…» Соответственно мосты, согласно этой версии, были взяты с боем, при интенсивной поддержке авиации: «…на позиции, занятые советскими танкистами на западном берегу Немана, враги обрушили бомбовые удары, огонь артиллерии. Они несли тяжелые потери. Вражеским танкам удалось прорваться через мост на восточный берег Немана южнее Алитуса. Но они были сразу же контратакованы подразделениями 5-й танковой дивизии, которые смяли немецкие танки и ворвались в город». Такой сценарий не очень-то вязался с последующим продвижением немцев дальше к Минску. Поэтому тов. Ежов был снова вынужден бросить в бой многострадальные Люфтваффе: «Исход боя решила авиация врага, непрерывно наносившая удары по нашим танковым подразделениям. Не имея прикрытия с воздуха, они понесли большие потери и к исходу дня вынуждены были вновь отойти на восточный берег Немана». Так немецкие ВВС становятся чудо-оружием, рассеивающим танковые соединения Красной армии с сотнями танков. Отказ от признания очевидного, утраты переправы под внезапным ударом, порождает необходимость дополнительных объяснений. Особенно неубедительно начинают звучать все эти объяснения на фоне полусотни танков Т-34, имевшихся в 5-й танковой дивизии к началу войны. Люди задаются вопросом: «Ладно, бессмысленные контрудары, но тут-то немцы сами на рожон перли?! Стой и расстреливай их с места!» На ходу появляется еще одно объяснение общей неудачи - недостаток бронебойных снарядов у Т-34. Все это наспех построенное здание рушится при попытке разобраться, откуда у Люфтваффе такая нечеловеческая эффективность? Потом на подобных недоговорках и натяжках пышным цветом расцветает конспирология.

Начальник штаба 3-го мехкорпуса П.А. Ротмистров, на которого ссылается в своей статье Ежов, никаких замысловатых причинно-следственных связей неуспеха не строит. В его воспоминаниях нет ни слова о боях на подступах к Алитусу, на западном берегу Немана. В «Стальной гвардии» Ротмистров пишет следующее: «Командир дивизии полковник Ф.Ф. Федоров успел выдвинуть к мосту у Алитуса только артиллерию 5-го мотострелкового полка, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и 2-й батальон 9-го танкового полка. Артиллеристы и танкисты, подпустив танки врага на 200–300 метров, открыли огонь прямой наводкой. За 30–40 минут боя они подбили 16 вражеских машин и на время задержали танковую колонну 39-го моторизованного корпуса фашистов» . В таком варианте противоречия с документами 3-й ТГр уже нет. Перечисленные части дивизии полковника Федорова выдвигаются к мосту уже после его захвата и задерживают развитие наступления с плацдарма на восточном берегу, подбив некоторое количество вражеских танков. При всех претензиях к Ротмистрову как к мемуаристу в целом здесь он не дает повода усомниться в своих словах.

Если бы советская 5-я танковая дивизия успела выйти к мостам у Алитуса раньше, то форсирование Немана стало бы для передовых соединений 3-й танковой группы сложной задачей. Им бы пришлось продираться через энное количество разнокалиберных танков, и вряд ли она бы завоевала желтую майку лидера. Однако советские танки подошли к мостам уже тогда, когда они были заняты немцами. Поэтому для советских войск сражение развивалось по сценарию «атаки на плацдарм», а не «оборона предмостной позиции». Во второй половине дня 22 июня танкисты дивизии Ф.Ф. Федорова предприняли ряд атак на вражеские плацдармы, но все они были безрезультатны. Атакующие Т-34 были, разумеется, куда уязвимее занимающих статичные позиции, т. е. ответ на вопрос «А что случилось с 50 Т-34?» приобретает более простой и очевидный ответ.

С другой стороны, попытки немцев прорваться с плацдармов также были поначалу безуспешными. Установка сверху была соответствующая, командование танковой группы планировало «уже в первый день продвинуться так далеко на восток от Немана, насколько это вообще возможно». Однако советские танкисты заняли выгодные позиции на обратных скатах высот на подступах к Алитусу. Как вспоминал танкист 7-й танковой дивизии Хорст Орлов, попытка продвигаться на восток с южного плацдарма сразу привела к потере шести танков. Они стали жертвами советской танковой засады. Гот же продолжал требовать от всех своих корпусов «двигаться дальше на восток, не дожидаясь отставших дивизий. Вечером 22 июня - наступление до последней возможности». XXXIX корпусу предписывалось еще до конца дня прорваться до Вильнюса. Но ни о каком прорыве с двух удачно захваченных переправ пока не было и речи. Ситуация вошла в положение устойчивого равновесия. Советская сторона не могла ликвидировать плацдармы, немцы - «вскрыть» их. Особенно унизительно было то, что соседний LVII моторизованный корпус продвинулся дальше от Немана на восток, поздно вечером он достиг Варены, выполнив задачу дня.

Вечером к Алитусу подошли танки 20-й танковой дивизии. Они были направлены на северный плацдарм. При этом подошедшие танковые части передали часть своего боекомплекта танкистам дивизии Майнтойфеля - в результате тяжелого дневного боя они расстреляли большую часть боезапаса. Подход подкреплений изменил соотношение сил. Этим было решено воспользоваться, и немедленно. Захват немцами сразу двух плацдармов на Немане дал им известную свободу выбора направления главного удара. Около 21.00 22 июня был «вскрыт» северный плацдарм. Советская 5-я танковая дивизия оказалась под угрозой удара во фланг и тыл. От идеи ликвидации немецкого плацдарма на Немане пришлось отказаться. Потрепанные части дивизии Федорова начали отход от Алитуса на северо-восток. Однако воспользоваться открывшимися возможностями дальнейшего продвижения на восток немцы воспользоваться уже не успевают. С наступлением темноты боевые действия прекращаются.

В вечернем донесении 3-й танковой группы бой под Алитусом был оценен как «крупнейшая танковая битва за период этой войны» для 7-й танковой дивизии. Имеется в виду, очевидно, не война с СССР, а Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 г. Потери советской 5-й танковой дивизии в донесении о бое в штаб группы армий «Центр» были оценены в 70 танков, в ЖБД 3-й ТГр - 80 танков. Соответственно собственные потери до донесению 3-й ТГр составили 11 танков, включая 4 «тяжелых» (видимо, речь идет о Pz.IV). Не совсем понятно, какие потери имеются в виду. Скорее всего - безвозвратные. Соответственно общие потери должны быть по крайней мере в два-три раза больше. По советским данным, из 24 участвовавших в бою танков Т-28 было потеряно 16, из 44 Т-34 - 27, из 45 БТ-7 - 30. Итого 73 машины, что вполне стыкуется с немецкими данными.

Нельзя сказать, что Гот был полностью удовлетворен результатами дня. Дело было даже не в том, что не удалось сразу прорваться с плацдармов у Алитуса на восток. В журнале боевых действий 3-й ТГр по итогам дня было записано следующее: «Можно усомниться в том, было ли вообще необходимым и целесообразным введение в бой пехотных дивизий ввиду открывшегося теперь фактического положения противника». Из-за некоторой переоценки немецкой разведкой противостоящих 3-й ТГр сил Красной армии ее построение «проходческим щитом» было неоптимальным с точки зрения обстановки.

Моторизованные корпуса Гота 22 июня были стиснуты между армейскими корпусами и глубоко эшелонированы в глубину. Неоспоримым плюсом такого положения было спокойствие за тыл, где еще оставались разрозненные советские части. В остальном сужение полос корпусов заключало в себе массу недостатков. Оно замедляло продвижение группы, а также лишало авангарды, встречавшие сопротивление противника, поддержки далеко отставшей артиллерии. Кроме того, жесткое разделение полос наступления исключало законные цели танков из ведения мотокорпусов. Так, медленное продвижение VI АК к Приенаю (он вышел к реке только 23 июня) привело к взрыву там единственного моста через Неман. Если бы к Приенаю вышла танковая дивизия, то мост был бы захвачен уже в первые часы войны, когда Красная армия еще находилась в ступоре перехода от состояния мира к состоянию войны. Наилучшим вариантом для 3-й ТГр был бы прорыв на широком фронте к Неману моторизованными корпусами, с быстрым захватом всех переправ. Приходится в очередной раз констатировать, что перед нами далеко не «идеальный шторм».

На всем советско-германском фронте была одна точка, в которой события разворачивались по наихудшему сценарию. Это была Брестская крепость. В 24.00 21 июня командир и начальник штаба 4-й армии, A.A. Коробков и Л.М. Сандалов, а несколько позднее и остальные офицеры армейского управления были вызваны по приказанию начальника штаба округа в штаб армии. Никаких конкретных распоряжений штаб округа не давал, кроме как «всем быть наготове». Коробков под свою ответственность приказал разослать во все соединения и отдельные части опечатанные «красные пакеты» с инструкциями о порядке действий по боевой тревоге, разработанными по плану прикрытия.

Далее последовала задержка, ставшая роковой. Примерно в 2 часа ночи 22 июня прекратилась проводная связь штаба армии с округом и войсками. Связь удалось восстановить только в 3.30. Порыв проводов связисты обнаружили в Запрудах и Жабинке. В соседней 10-й армии все было точно так же: в полночь был вызван в штаб командующий, ожидавший у аппарата ВЧ дальнейших распоряжений. Распоряжение от Д.Г. Павлова последовало в промежуток между 2.00 и 2.30 и было вовремя принято штабом 10-й армии. Командующий округом, становящимся Западным фронтом, приказывал поднимать части по «красному пакету», предупредив, что подробная шифровка последует позднее. Строго говоря, кремлевские метания с тем, в какой форме поднимать войска, были сглажены в процессе передачи Директивы № 1 в округа. Соединения фактически просто поднимались по тревоге и должны были действовать по планам прикрытия. Но в 4-й армии все пошло не так, как у ее соседей…

После восстановления связи в 3.30 командующий армией получил переданное открытым текстом по телеграфу (БОДО) приказание командующего войсками Западного особого военного округа о приведении войск в боевую готовность. Находившаяся в худшем положении относительно своих соседей 4-я армия с запертыми в мышеловке Брестской крепости частями получила приказ на час позже. Павлов требовал в первую очередь бесшумно вывести из Брестской крепости «пачками» 42-ю стрелковую дивизию и привести в боевую готовность 14-й механизированный корпус; авиацию разрешалось перебазировать на полевые аэродромы. Но времени на все это уже не оставалось. До 3.45 Коробков лично по телефону отдал два приказания: начальнику штаба 42-й стрелковой дивизии поднять дивизию по тревоге и выдвигать ее из крепости в район сбора; командиру 14-го механизированного корпуса привести корпус в боевую готовность.

Естественно, что вывести из крепости части 42-й стрелковой дивизии до начала военных действий уже не успели. На вывод войск из крепости требовалось три часа. Более того, вывод не успел начаться. Едва начальник штаба 42-й дивизии майор В.Л. Щербаков собрал командиров частей для передачи им соответствующих распоряжений, как с другой стороны границы загремели залпы артиллерии XII корпуса. Устойчиво работающая после рокового часового перерыва связь теперь использовалась для передачи только плохих вестей. В 4.15 - 4.20 Щербаков уже сообщил в штаб 4-й армии, что противник начал артиллерийский обстрел Бреста. Хорошо знавшие крепость офицеры штаба прекрасно понимали, что это означает: мышеловка захлопнулась. Приказание о приведении в боевую готовность дивизий 14-го механизированного корпуса, отданное в 3.30, передать в части до начала артиллерийской подготовки также не успели.

Ситуация была несколько сглажена тем, что перед войной на учения из крепости вывели десять из восемнадцати батальонов 6-й и 42-й стрелковых дивизий. В момент начала немецкой артиллерийской подготовки в цитадели Брестской крепости находились следующие части и подразделения: 84-й стрелковый полк без двух батальонов, 125-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты, 333-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты, 131-й артиллерийский полк, 75-й отдельный разведывательный батальон, 98-й отдельный дивизион ПТО, штабная батарея, 37-й отдельный батальон связи, 31-й автомобильный батальон и тыловые подразделения 6-й стрелковой дивизии, 44-й стрелковый полк без двух батальонов (в форту 2 км южнее крепости), 455-й стрелковый полк без одного батальона и саперной роты (один батальон из остававшихся в крепости размещался в форту 4 км северо-западнее Бреста), 158-й автомобильный батальон и тыловые подразделения 42-й стрелковой дивизии. В крепости находились также штаб 33-го окружного инженерного полка с полковыми подразделениями, половина окружного (т. е. подчиненного округу) военного госпиталя на острове Госпитальном и пограничная застава на острове Пограничном.

Необычность первым часам войны на Восточном фронте придала звенящая тишина, если можно применить этот термин к звукам боя. Однако для опытного уха это была именно тишина. Германские войска на большинстве участков наступления встретила лишь стрельба из стрелкового оружия. Если в дальнейшем ужасающий грохот советской артиллерии и протяжный вой «сталинских органов» станут неизменным спутником сражений на советско-германском фронте, то первый день войны был в этом отношении необычно тихим.

Немецкая 4-я армия докладывала: «Пограничные укрепления в основном не заняты. Действия артиллерии крайне слабые, также как и действия бомбардировочной авиации» . Рефреном в донесениях за 22 июня звучат фразы «малое количество артиллерии», «действия артиллерии и авиации слабые». Удивленные немцы пытались делать выводы о причинах происходящего. В журнале боевых действий VII армейского корпуса отмечалось: «Почти не участвующая в боях вражеская артиллерия демонстрирует, что дивизии противника имеют большую ширину и глубину построения». Причины между тем были достаточно очевидны - упреждение Красной армии в развертывании. Именно это привело к «большой ширине и глубине построения». Непосредственно у границы находились только отдельные подразделения дивизий армий прикрытия и саперы, строившие укрепления «линии Молотова». В первые часы войны в бой успевала вступить в лучшем случае дивизионная артиллерия подходивших к границе стрелковых дивизий. Тяжелая артиллерия корпусных артполков и артполков РГК еще не успела сказать свое веское слово.

Молчание советской артиллерии 22 июня отметил даже фон Бок в своем дневнике: «Удивляет то, что нигде не заметно сколько-нибудь значительной работы их артиллерии. Сильный артиллерийский огонь ведется только на северо-западе от Гродно, где наступает VIII армейский корпус».

Напротив, с немецкой стороны грохотала артиллерия всех калибров. Для бомбардировки Брестской крепости немцами было подготовлено одно из самых мощных орудий своего времени - 600-мм самоходная мортира «Карл». К июню 1941 г. в Германии было две батареи «Карлов», объединенных в 833-й тяжелый артиллерийский дивизион. «Карлы» было решено использовать для штурма советских приграничных укреплений. Первая батарея (два орудия) с 60 снарядами была направлена в 17-ю армию группы армий «Юг», а вторая батарея с 36 снарядами - в 4-ю армию группы армий «Центр». Орудия были доставлены по железной дороге на станцию Тересполь за два дня до начала «Барбароссы». Разгрузку монстров прикрывали от наблюдения с советской стороны границы специальными маскировочными масками. В ночь с 21 на 22 июня они были выдвинуты на огневые позиции. 22 июня мортира № 4 выпустила три снаряда, мортира № 3 - четыре. После этого возникли проблемы с застреванием снарядов в стволе, и следующие выстрелы гигантских мортир прозвучали 23 июня. Впоследствии при осмотре цитадели Брестской крепости были обнаружены следы попаданий Карлов». Воронки достигали диаметра 15 м при глубине 5 м в достаточно плотном грунте. Взрыв снаряда «Карла» поднимал столб дыма и пыли высотой 170 метров и, по отзывам немцев, оказывал «большой психологический эффект». «Карлы» позволяли проламывать прочные стены и перекрытия толщиной до 2 метров, против которых были неэффективны 210-мм снаряды. Помимо экзотических сверхтяжелых орудий в распоряжении штурмующих крепость немецких войск в изобилии имелось обычное вооружение: орудия 150-мм и 210-мм калибра, а также реактивные минометы «небельверфер», в том числе калибром 280 мм. Последний, за его высокую огневую мощь, немецкие солдаты называли Stuka zu fuss, «Штука» (пикирующий бомбардировщик пешком).

В кратком боевом отчете о действиях 6-й стрелковой дивизии первый страшный удар противника был описан следующим образом:

«В 4 часа утра 22 июня был открыт ураганный огонь по казармам, по выходам из казарм в центральной части крепости, по мостам и входным воротам и домам начальствующего состава. Этот налет внес замешательство и вызвал панику среди красноармейского состава. Командный состав, подвергшийся в своих квартирах нападению, был частично уничтожен. Уцелевшие командиры не могли проникнуть в казармы из-за сильного заградительного огня, поставленного на мосту в центральной части крепости и у входных ворот. В результате красноармейцы и младшие командиры без управления со стороны средних командиров, одетые и раздетые, группами и поодиночке, выходили из крепости, преодолевая обводный канал, реку Мухавец и вал крепости под артиллерийским, минометным и пулеметным огнем. Потери учесть не было возможности, так как разрозненные части 6-й дивизии смешались с разрозненными частями 42-й дивизии, а на сборное место многие не могли попасть, потому что примерно в 6 часов по нему уже был сосредоточен артиллерийский огонь».

Снаряды сыпались не только на казармы. Все выходы из бастионного кольца крепости находились под таким сильным артиллерийским, минометным, а позже и пулеметным огнем, что 98-й отдельный дивизион ПТО при попытке прорваться из крепости был почти целиком уничтожен. В итоге бойцы и командиры 6-й и 42-й стрелковых дивизий остались в крепости не потому, что они имели задачу оборонять крепость (по плану на это выделялся один батальон), а потому, что не могли из нее выйти.

Все, что находилось вне прочных казематов крепости, было сметено огнем. Артиллерия, находившаяся в открытых парках крепости, в большей своей части была уничтожена. Рядом с орудиями у коновязей стояли лошади артиллерийских и минометных частей и подразделений дивизий. Несчастные животные были уже в первые часы войны перебиты осколками. Автомашины частей обеих дивизий, стоявшие в объединенных открытых автопарках, сразу же запылали.

Дальнейшие события в Брестской крепости достаточно хорошо известны, и поэтому не буду на них останавливаться. С точки зрения нашего повествования интересен следующий факт: германская 45-я пехотная дивизия XII корпуса надолго завязла в боях за крепость и поэтому не участвовала в сражении на окружение под Волковыском.

2-я танковая группа. Низкий старт

Судьба плана наступления группы армий «Центр» в значительной степени зависела от быстроты и эффективности действий двух танковых групп. Оставив Брестскую крепость на растерзание пехоте, 2-я танковая группа выходила на позиции к северу и югу от Бреста. Гудериан вспоминал: «В роковой день 22 июня 1941 г. в 2 часа 10 мин. утра я поехал на командный пункт группы и поднялся на наблюдательную вышку южнее Богукалы (15 км северо-западнее Бреста). Я прибыл туда в 3 часа 10 минут, когда было темно. В 3 часа 15 мин. началась наша артиллерийская подготовка. В 3 часа 40 мин. - первый налет наших пикирующих бомбардировщиков. В 4 часа 15 мин. началась переправа через Буг передовых частей 17-й и 18-й танковых дивизий. В 4 часа 45 мин. первые танки 18-й танковой дивизии форсировали реку. Во время форсирования были использованы машины, уже испытанные при подготовке плана «Морской лев». Тактико-технические данные этих машин позволяли им преодолевать водные рубежи глубиной до 4 м» .

Тогда, ранним утром 22 июня, Гейнц Гудериан вряд ли действительно считал наступающий день роковым. Любые позднее описанные предчувствия были лукавством. Немецкие военачальники были уверены в своих силах и способностях. За их спиной были громкие победы. Первые часы «похода на Восток» к тому же еще не внушали опасений. Напротив, поначалу успех даже превосходил самые смелые ожидания.

Танки подводного хода, разумеется, дали силам вторжения весомое преимущество. Момент внезапности был ими использован в полной мере. Подразделение «ныряющих» танков уже в 8.15 22 июня прорывается к важной переправе через реку Лесну к востоку от Буга и захватывает ее в неповрежденном состоянии. Об еще одной переправе через Лесну воздушная разведка докладывает: «Разрушена!» Однако «ныряльщики» в 9.45 опровергают это донесение, захватив переправу в неповрежденном состоянии. В отличие от советских специальных плавающих танков Т-37 и даже Т-40 немецкие танки аналогичного назначения были переделкой линейных машин. Поэтому они обладали всеми боевыми возможностями обычных «троек» и «четверок», в том числе способностью полноценно вести бой с танками. Это понадобилось очень скоро: на пути передовых отрядов 18-й танковой дивизии появились советские танки. С боями они пробились до местечка Пелищи. Как было указано в журнале боевых действий XXXXVII корпуса, по дороге они «разгромили несколько танковых отрядов противника численностью до 40 танков». Это был передовой отряд советской 30-й танковой дивизии С.И. Богданова. Основная масса соединения выдвигалась в точку общего сбора дивизий корпуса Оборина в Жабинке, поэтому первый танковый бой был скорее пробой сил сторон. Однако в промежуточном донесении группы армий «Центр» указывалось, что 18-я танковая дивизия «отразила сильную танковую атаку русских».

Точно так же, как на других направлениях, начало наступления соединений группы Гудериана южнее Бреста проходило в «артиллерийской тишине». В 3-й танковой дивизии XXIV моторизованного корпуса также были «ныряющие» танки. Однако ее командир, Вальтер Модель, будущий фельдмаршал, не стал надеяться на технику. Он добился от Гудериана разрешения захватить мост еще до первых выстрелов. Модель сформировал группу из саперов и пехоты, которая должна была пересечь мост еще до начала артиллерийской подготовки. Расчет на внезапность нападения полностью оправдался. Уже в 3.11 в штаб 2-й танковой группы было сообщено, что мост захвачен. В журнале боевых действий 3-й танковой дивизии указывалось: «Группа Клееманна докладывает, что впечатление о противнике «равно нулю». Только одиночный артиллерийский выстрел в районе моста Коден». Ей вторит журнал соседней 4-й танковой дивизии: «Мало русской артиллерии, нет русской авиации». Сопротивление наступлению было оказано только в 3–4 км к востоку от Буга.

Исторические события часто толкает вперед цепочка случайностей и действий, реального эффекта которых их участники не знают и даже не предполагают. Более того, сиюминутная оценка событий может быть прямо противоположной их действительному эффекту. Отрицательный опыт Гейнца Гудериана в штурме Брестской крепости в сентябре 1939 г. заставил его спланировать двойной обходной маневр. Вместо стремительного прорыва вдоль шоссе два его моторизованных корпуса были вынуждены продираться по трудной во всех отношениях местности к северу и югу от Бреста.

Бодро начав утром 22 июня «за здравие», 2-я танковая группа стала быстро сбиваться на «за упокой». К северу от Бреста к полудню были построены переправы через Буг, но узким местом стали подъездные пути к ним. Ведущие от дорог с твердым покрытием к местам переправы пути проходили по заболоченной низине. Под гусеницами и колесами десятков машин они стремительно ухудшались. Тягачи 17-й танковой дивизии были вынуждены вытаскивать и тянуть к переправе застрявшие грузовики по дороге, которая допускала движение лишь в одном направлении. Вечером на переправе той же дивизии под танком проламывается мост, что сразу останавливает переправу на пять часов. Вырвавшиеся вперед на советскую территорию «ныряющие» танки остаются без заправки горючего и пополнения боекомплекта. В журнале боевых действий XXXXVII корпуса констатировалось: «К позднему вечеру 22 июня лишь малая часть обеих дивизий пересекла Буг». Можно себе представить, как был раздосадован Гудериан, проведший всю первую половину дня как раз в корпусе Лемельзена. Туда же ездил командующий группой армий «Центр». Борьба с местностью на переправах происходила на его глазах.

Ситуация в XXIV моторизованном корпусе южнее Бреста была не лучше, а в чем-то даже хуже. Из воспоминаний Гудериана может сложиться превратная и чересчур благостная картина первого дня войны. Он пишет: «Внезапность нападения на противника была достигнута на всем фронте танковой группы. Западнее Брест-Литовска (Бреста) 24-м танковым корпусом были захвачены все мосты через Буг, оказавшиеся в полной исправности». Какой можно сделать вывод из этой фразы? Ответ очевиден - после захвата мостов соединения корпуса безостановочно продвигались вперед. Однако это не так. Захваченных мостов было достаточно для переправы мотопехоты, а также легкой артиллерии. Для танков все равно нужно было строить 16-тонные мосты. Как говаривал Гудериан в другом своем произведении, «победа идет по следам танков». Поэтому все утро 22 июня было потрачено на постройку мостов для них. Несмотря на то что боевые действия начались в 3.15 утра 22 июня, переправа танков по свежепостроенному мосту 4-й танковой дивизии начинается только в 10.30. Она растягивается на середину и вторую половину дня по той же причине, что и в XXXXVII корпусе, - плохие дороги на берегу на подступах к переправам. В отдельных местах на песчаных дорогах машины приходилось буксировать поодиночке.

Однако даже после того, как с большим трудом танки удалось переправить через Буг, победа не спешила идти по следам «троек» и «четверок» XXIV корпуса. Попытки 3-й танковой дивизии Моделя следовать первоначальному плану наступления провалились. Их пришлось оставить ввиду непроходимости назначенных в плане дорог. На пути танков и автомашин встали болота и разлившиеся ручьи. Пришлось искать другие маршруты. Дивизия начала продвижение на Брест, сопровождавшееся постоянными столкновениями с разрозненными советскими частями, в том числе и танками злосчастной 22-й танковой дивизии. Крупных сил у 4-й армии здесь не было, но местность благоприятствовала обороне даже небольших отрядов. Далее 3-я танковая обошла Брест с юга и вышла восточнее города на Варшавское шоссе. Тем самым Модель оказался на маршруте, закрепленном за соседней 4-й танковой дивизией. Последняя была в первой половине дня надолго заперта очагом сопротивления советских войск. Несмотря на все приказы и запреты, на войне часто действует принцип «кто раньше встал, того и тапки». Модель вышел на шоссе раньше, и командир корпуса Гейер фон Швеппенбург был вынужден санкционировать смену плана наступления. В итоге два крупных танковых соединения двинулись гуськом по одной дороге. Можно было ожидать, что выскочившая на шоссе дивизия Моделя начнет безостановочное продвижение вперед.

Однако неприятности 3-й танковой дивизии на этом не закончились. В 16.50 воздушная разведка сообщила, что мост через Мухавец у Булково (к юго-востоку от Жабинки) горит. В журнале боевых действий соединения отмечалось, что этот мост «имеет громадную важность для дивизии». Уже смеркалось, когда голова гигантской стальной змеи из двух дивизий достигла Мухавца. От деревянного моста к тому времени остались только дымящиеся головешки. Мостовой парк опаздывает, застряв где-то в бесконечных пробках позади. Дальнейшее продвижение пришлось остановить. Через Мухавец поздним вечером, около 22.00, перебираются только «ныряющие» танки. Они двинулись на Кобрин, но это скорее была силовая разведка, нежели наступление.

Полковник Хорст Зобель, в 1941 г. командовавший танковым взводом в дивизии Моделя, с досадой вспоминал: «Мы преодолели всего 18 километров, в то время как должны были пройти 80 километров!» В журнале боевых действий 3-й танковой дивизии даже появляется дышащая завистью фраза: «Движущиеся севернее Бреста танковые дивизии стремительно наступают, не встречая тех препятствий, которые приходятся на долю 3-й и 4-й тд». Впрочем, надо сказать, что сам Гудериан, похоже, без энтузиазма относился к перспективам наступления южнее Бреста - целый день он провел в XXXXVII корпусе, а в XXIV даже не заглядывал. Пехотные дивизии XII армейского корпуса при всем старании не могли развить сравнимых с мехчастями темпов наступления. Сам Гудериан никак не комментировал скромных результатов наступления своей танковой группы в первый день войны. Более того, в мемуарах он вольно или невольно приписал своим войскам успех следующего дня. Резюмируя итог первого дня боев, он походя заметил: «У Пружаны 18-я танковая дивизия вступила в первые бои с танками противника». В действительности (по донесениям корпуса) этот первый танковый бой состоялся у местечка Пелище, далеко к западу от Пружан. Более того, в поданном поздно ночью донесении группы армий «Центр» о результатах дневных боев в качестве достижения 18-й танковой дивизии указывается Поддубно, что тоже совсем не Пружаны, а заметно западнее. Одним словом, «быстрый Гейнц» 22 июня был совсем не так быстр, как обычно. Фон Бок в своем дневнике был откровенен: «Мы продвигаемся вперед; больше всех в этом смысле преуспела танковая группа Гота, которая вечером перешла под прямое командование группы армий. У танковой группы Гудериана дела обстоят далеко не так гладко. Проблемы на переправах у Бреста такие же, как у корпуса Лемельзена - затрудняют доставку горючего». 2-я танковая группа дебютировала без громких успехов, и вброс против нее крупных советских резервов мог быстро превратить Гудериана в аутсайдера. Все зависело о того, какой ход сделает его противник.

3-я танковая группа. Алитус

Расположение советских частей на вильнюсско-каунасском направлении утром 22 июня было типичным для приграничных армий. Из состава четырех стрелковых дивизий 11-й армии на границе находилось по одному полку, из состава пятой стрелковой дивизии - два батальона. Этой завесе противостояли пять армейских корпусов немецких 16-й и 9-й армий, а также два моторизованных корпуса 3-й танковой группы. Стоявшие на границе советские стрелковые полки были атакованы, по меньшей мере, двумя пехотными дивизиями каждый. В связи с этим общая «немота» советской артиллерии в полосе 3-й танковой группы была, пожалуй, выражена в наибольшей степени. В отчете группы по итогам боев указывалось: «На всех участках фронта противник оказывал слабое сопротивление, нигде не отмечались действия артиллерии противника» .

Методика наступления немецких танковых групп в первые дни войны с СССР напоминала принцип действия проходческого щита. При прокладке тоннелей ножевое кольцо щита вдавливают в грунт, а затем выбирается ограниченный кольцом цилиндр грунта. Немецкие танковые группы наступали двумя моторизованными корпусами на флангах и своего построения и армейским корпусом в центре. Танковые соединения пробивались в глубину обороны, а наступавшая в центре пехота перемалывала оказавшегося между двумя глубокими вклинениями противника. Такое построение позволяло рационально использовать дорожную сеть и повышало устойчивость к контрударам - внешние фланги моторизованных корпусов разделяло приличное расстояние. Перерубить «проходческий щит» фланговыми ударами было нетривиальной задачей.

В ограниченном пространстве в Прибалтике построение «проходческим щитом» не применялось, а все остальные танковые группы (3, 2 и 1-я) строились именно так. Внешние фланги 3-й танковой группы образовывали XXXIX и LVII моторизованные корпуса, а центр - пехота V армейского корпуса. На северном фланге стык с группой армий «Север» обеспечивал VI армейский корпус. Острие удара XXXIX моторизованного корпуса было нацелено на переправу через Неман у Алитуса, а 12-я танковая дивизия LVII корпуса двигалась к переправе через туже реку у Меркине. Важным преимуществом танковой группы Гота было отсутствие водных преград прямо на границе. Танковым группам Гудериана и Клейста нужно было форсировать Буг, а на пути 3 ТГр такого препятствия не было.

Отсутствие необходимости форсировать водную преграду уже в первые часы боевых действий сделало продвижение танков и пехоты Гота особенно стремительным. Пограничные укрепления были взяты с ходу. Беспокойство вызвало только донесение воздушной разведки о мелких группах советских войск, отходящих к Неману.

Задачей танковых дивизий становится возможно быстрый прорыв к реке, до того как она станет устойчивым рубежом обороны.

Первой к Неману прорвалась 7-я танковая дивизия XXXIX корпуса. Около часу дня 22 июня она входит в западную часть Алитуса и захватывает оба моста через Неман в неповрежденном состоянии. Даже в не располагающем к эмоциям документе, журнале боевых действий 3-й танковой группы, относительно захвата мостов сказано: «На это не рассчитывал никто». Позднее немцы писали, что у пленного советского офицера-сапера был найден приказ, предписывающий взорвать мосты в 19.00 22 июня. Это позволило им пуститься в рассуждения относительно того, что «ни один советский войсковой начальник не принимал самостоятельного решения уничтожать переправы и мосты». Впрочем, давайте поставим себя на место этого офицера. Буквально только что по радио прозвучала речь Молотова. Первое впечатление - шок. Решиться на взрыв моста довольно далеко от границы через несколько часов после начала войны было не так-то просто. К глубоким прорывам противника еще только предстояло привыкнуть. Кроме того, через мосты отходили отступающие от границы советские части. Взрывать у них перед носом мосты было бы плохой идеей. Через два часа после успешного прорыва к Алитусу удача улыбается соседнему LVII корпусу: мотоциклисты захватывают переправу в Меркине. Все тщательно разработанные в штабе Гота планы строительства переправ взамен взорванных с облегчением откладываются в сторону. Могло показаться, что война с СССР станет очередным блицкригом.

Надо сказать, что советская версия боя под Алитусом существенно отличается от нарисованной немцами картины быстрого захвата мостов. Так, согласно статье доктора исторических наук, профессора М.В. Ежова «Танковый бой первого дня войны», немцы были встречены огнем еще на подступах к Алитусу: «…по приказу командования 11-й армии 5-я танковая дивизия выдвинулась на западный берег Немана для обороны предмостных позиций…» Соответственно мосты, согласно этой версии, были взяты с боем, при интенсивной поддержке авиации: «…на позиции, занятые советскими танкистами на западном берегу Немана, враги обрушили бомбовые удары, огонь артиллерии. Они несли тяжелые потери. Вражеским танкам удалось прорваться через мост на восточный берег Немана южнее Алитуса. Но они были сразу же контратакованы подразделениями 5-й танковой дивизии, которые смяли немецкие танки и ворвались в город». Такой сценарий не очень-то вязался с последующим продвижением немцев дальше к Минску. Поэтому тов. Ежов был снова вынужден бросить в бой многострадальные Люфтваффе: «Исход боя решила авиация врага, непрерывно наносившая удары по нашим танковым подразделениям. Не имея прикрытия с воздуха, они понесли большие потери и к исходу дня вынуждены были вновь отойти на восточный берег Немана». Так немецкие ВВС становятся чудо-оружием, рассеивающим танковые соединения Красной армии с сотнями танков. Отказ от признания очевидного, утраты переправы под внезапным ударом, порождает необходимость дополнительных объяснений. Особенно неубедительно начинают звучать все эти объяснения на фоне полусотни танков Т-34, имевшихся в 5-й танковой дивизии к началу войны. Люди задаются вопросом: «Ладно, бессмысленные контрудары, но тут-то немцы сами на рожон перли?! Стой и расстреливай их с места!» На ходу появляется еще одно объяснение общей неудачи - недостаток бронебойных снарядов у Т-34. Все это наспех построенное здание рушится при попытке разобраться, откуда у Люфтваффе такая нечеловеческая эффективность? Потом на подобных недоговорках и натяжках пышным цветом расцветает конспирология.

Начальник штаба 3-го мехкорпуса П.А. Ротмистров, на которого ссылается в своей статье Ежов, никаких замысловатых причинно-следственных связей неуспеха не строит. В его воспоминаниях нет ни слова о боях на подступах к Алитусу, на западном берегу Немана. В «Стальной гвардии» Ротмистров пишет следующее: «Командир дивизии полковник Ф.Ф. Федоров успел выдвинуть к мосту у Алитуса только артиллерию 5-го мотострелкового полка, отдельный зенитно-артиллерийский дивизион и 2-й батальон 9-го танкового полка. Артиллеристы и танкисты, подпустив танки врага на 200–300 метров, открыли огонь прямой наводкой. За 30–40 минут боя они подбили 16 вражеских машин и на время задержали танковую колонну 39-го моторизованного корпуса фашистов» . В таком варианте противоречия с документами 3-й ТГр уже нет. Перечисленные части дивизии полковника Федорова выдвигаются к мосту уже после его захвата и задерживают развитие наступления с плацдарма на восточном берегу, подбив некоторое количество вражеских танков. При всех претензиях к Ротмистрову как к мемуаристу в целом здесь он не дает повода усомниться в своих словах.

Если бы советская 5-я танковая дивизия успела выйти к мостам у Алитуса раньше, то форсирование Немана стало бы для передовых соединений 3-й танковой группы сложной задачей. Им бы пришлось продираться через энное количество разнокалиберных танков, и вряд ли она бы завоевала желтую майку лидера. Однако советские танки подошли к мостам уже тогда, когда они были заняты немцами. Поэтому для советских войск сражение развивалось по сценарию «атаки на плацдарм», а не «оборона предмостной позиции». Во второй половине дня 22 июня танкисты дивизии Ф.Ф. Федорова предприняли ряд атак на вражеские плацдармы, но все они были безрезультатны. Атакующие Т-34 были, разумеется, куда уязвимее занимающих статичные позиции, т. е. ответ на вопрос «А что случилось с 50 Т-34?» приобретает более простой и очевидный ответ.

С другой стороны, попытки немцев прорваться с плацдармов также были поначалу безуспешными. Установка сверху была соответствующая, командование танковой группы планировало «уже в первый день продвинуться так далеко на восток от Немана, насколько это вообще возможно». Однако советские танкисты заняли выгодные позиции на обратных скатах высот на подступах к Алитусу. Как вспоминал танкист 7-й танковой дивизии Хорст Орлов, попытка продвигаться на восток с южного плацдарма сразу привела к потере шести танков. Они стали жертвами советской танковой засады. Гот же продолжал требовать от всех своих корпусов «двигаться дальше на восток, не дожидаясь отставших дивизий. Вечером 22 июня - наступление до последней возможности». XXXIX корпусу предписывалось еще до конца дня прорваться до Вильнюса. Но ни о каком прорыве с двух удачно захваченных переправ пока не было и речи. Ситуация вошла в положение устойчивого равновесия. Советская сторона не могла ликвидировать плацдармы, немцы - «вскрыть» их. Особенно унизительно было то, что соседний LVII моторизованный корпус продвинулся дальше от Немана на восток, поздно вечером он достиг Варены, выполнив задачу дня.

Вечером к Алитусу подошли танки 20-й танковой дивизии. Они были направлены на северный плацдарм. При этом подошедшие танковые части передали часть своего боекомплекта танкистам дивизии Майнтойфеля - в результате тяжелого дневного боя они расстреляли большую часть боезапаса. Подход подкреплений изменил соотношение сил. Этим было решено воспользоваться, и немедленно. Захват немцами сразу двух плацдармов на Немане дал им известную свободу выбора направления главного удара. Около 21.00 22 июня был «вскрыт» северный плацдарм. Советская 5-я танковая дивизия оказалась под угрозой удара во фланг и тыл. От идеи ликвидации немецкого плацдарма на Немане пришлось отказаться. Потрепанные части дивизии Федорова начали отход от Алитуса на северо-восток. Однако воспользоваться открывшимися возможностями дальнейшего продвижения на восток немцы воспользоваться уже не успевают. С наступлением темноты боевые действия прекращаются.

В вечернем донесении 3-й танковой группы бой под Алитусом был оценен как «крупнейшая танковая битва за период этой войны» для 7-й танковой дивизии. Имеется в виду, очевидно, не война с СССР, а Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 г. Потери советской 5-й танковой дивизии в донесении о бое в штаб группы армий «Центр» были оценены в 70 танков, в ЖБД 3-й ТГр - 80 танков. Соответственно собственные потери до донесению 3-й ТГр составили 11 танков, включая 4 «тяжелых» (видимо, речь идет о Pz.IV). Не совсем понятно, какие потери имеются в виду. Скорее всего - безвозвратные. Соответственно общие потери должны быть по крайней мере в два-три раза больше. По советским данным, из 24 участвовавших в бою танков Т-28 было потеряно 16, из 44 Т-34 - 27, из 45 БТ-7 - 30. Итого 73 машины, что вполне стыкуется с немецкими данными.

Нельзя сказать, что Гот был полностью удовлетворен результатами дня. Дело было даже не в том, что не удалось сразу прорваться с плацдармов у Алитуса на восток. В журнале боевых действий 3-й ТГр по итогам дня было записано следующее: «Можно усомниться в том, было ли вообще необходимым и целесообразным введение в бой пехотных дивизий ввиду открывшегося теперь фактического положения противника». Из-за некоторой переоценки немецкой разведкой противостоящих 3-й ТГр сил Красной армии ее построение «проходческим щитом» было неоптимальным с точки зрения обстановки.

Моторизованные корпуса Гота 22 июня были стиснуты между армейскими корпусами и глубоко эшелонированы в глубину. Неоспоримым плюсом такого положения было спокойствие за тыл, где еще оставались разрозненные советские части. В остальном сужение полос корпусов заключало в себе массу недостатков. Оно замедляло продвижение группы, а также лишало авангарды, встречавшие сопротивление противника, поддержки далеко отставшей артиллерии. Кроме того, жесткое разделение полос наступления исключало законные цели танков из ведения мотокорпусов. Так, медленное продвижение VI АК к Приенаю (он вышел к реке только 23 июня) привело к взрыву там единственного моста через Неман. Если бы к Приенаю вышла танковая дивизия, то мост был бы захвачен уже в первые часы войны, когда Красная армия еще находилась в ступоре перехода от состояния мира к состоянию войны. Наилучшим вариантом для 3-й ТГр был бы прорыв на широком фронте к Неману моторизованными корпусами, с быстрым захватом всех переправ. Приходится в очередной раз констатировать, что перед нами далеко не «идеальный шторм».

Побудка в Гродно

Если бы на территорию СССР вторглись бы только «профессиональные армии» в лице танковых групп, то с ними Красная армия еще бы справилась. Однако помимо моторизованных корпусов границу пересекла вязкая масса немецкой пехоты полевых армий. Они начали «поход на Восток» в одно время с танковыми группами - в 3.15 Берлинского времени 22 июня.

К полосе наступления 3-й танковой группы непосредственно примыкала полоса VIII армейского корпуса немецкой 9-й армии. Этот нацеленный на город Гродно корпус с самого начала обладал одним важным преимуществом. В отличие от своего соседа, XX корпуса, он большей частью располагался в выступе границы на южном берегу Августовского канала. Такой же выигрышный билетик вытянула левофланговая 256-я пехотная дивизия XX корпуса. Трем немецким дивизиям не требовалось форсировать канал под огнем и тратить время на постройку моста (мы уже знаем, чем это чревато на примере группы Гудериана). При этом до Гродно было буквально рукой подать. В отчете штаба VIII корпуса, написанном по итогам боев, было сказано: «Дальнобойный настильный огонь корпусной артиллерии произвел успешную побудку в гродненских казармах» . Мощный артиллерийский кулак вообще был важным преимуществом VIII корпуса: ему были приданы 14 дивизионов тяжелой и сверхтяжелой артиллерии, а также полк реактивных минометов. В их число входили: дивизион 150-мм пушек , четыре дивизиона 210-мм гаубиц, дивизион 240-мм орудий и два дивизиона 305-мм орудий. VIII и соседний XX корпуса были единственными соединениями на Восточном фронте на 22 июня 1941 г., располагавшими 12-дюймовой (305-мм) артиллерией.

В то время как дальнобойные орудия устраивали «побудку» в гродненских казармах, 240-мм и 305-мм снаряды обрушились на приграничные укрепления. Благодаря ужасающей силе огня пограничные укрепления были быстро преодолены, и уже в 5.15 8-я пехотная дивизия доложила об их прорыве. На пути VIII корпуса остались л ишь отдельные очаги сопротивления в ДОТах Гродненского укрепрайона.

Командир 28-й пехотной дивизии VIII корпуса в донесении о боях в районе Сопоцкина писал: «На участке укреплений от Сопоцкино и севернее… речь идет прежде всего о противнике, который твердо решил держаться любой ценой и выполнил это. Наступление по действующим в настоящее время основным принципам не давало здесь успеха… Только с помощью мощных подрывных средств можно было уничтожить один ДОТ за другим… Для захвата многочисленных сооружений средств дивизии было недостаточно». Советская тактика обороны в отчете описывалась следующим образом: «Гарнизоны укрывались при атаке в нижние этажи. Там их невозможно было захватить… Как только штурмовые группы откатывались, противник снова оживал и занимал амбразуры, насколько они были еще невредимы». Сопротивление отдельных ДОТов здесь продолжалось несколько дней, когда линия фронта далеко откатилась от границы.

Наступавшая справа от VIII корпуса 256-я дивизия также столкнулась с упорно обороняемыми ДОТами Гродненского УРа. В журнале боевых действий дивизии отмечалось: «В полосе 476-го пп, который наступает справа от 481-го пп через Красне и Липск, также дела сначала идут хорошо, однако в районе Красне полк оказывается втянут в серьезные бои за ДОТы, а в районе Липска сталкивается с мощным сопротивлением врага» . Однако пока одни батальоны ввязывались в бои за ДОТы, другие успешно преодолевали укрепления, и в результате соединение в целом успешно продвигалось вперед.

Под градом ударов целостность советской обороны на гродненском направлении была нарушена. Две дивизии из VIII корпуса и одна из XX корпуса прорвались к шоссе Августов - Гродно и быстро продвигались на Гродно. Еще одна дивизия VIII корпуса наступала к Неману. Занимавшая оборону на широком фронте 56-я стрелковая дивизия 3-й армии не могла сдержать удара массы немецкой пехоты, поддержанной мощным артиллерийским кулаком. Сила артиллерии врага, надо сказать, была отмечена советской стороной. В очередном докладе 3-й армии в штаб Западного фронта звучали такие слова: «Противник применяет массовый артогонь во взаимодействии с авиацией».

Развал обороны 56-й стрелковой дивизии под нажимом противника заставил В.И. Кузнецова принимать срочные меры по восстановлению целостности фронта обороны армии. Единственным подвижным резервом в его руках был 11-й механизированный корпус генерал-майора Д.К. Мостовенко. В первый день войны, с момента налета немецких самолетов на Волковыск в 4.00, связи со штабом 3-й армии и штабом округа не было, и части корпуса выступили самостоятельно в район Гродно согласно плану прикрытия. Это выдвижение вполне соответствовало идее командования по использованию мехкорпуса для подпирания фронта стрелковых частей. Подпорка, впрочем, была не лучшего качества. Как писал позднее Мостовенко, ввиду нехватки матчасти и вооружения, в поход было взято примерно 50% личного состава соединений. Остальные были отправлены в тыл.

Из трех соединений 11-го мехкорпуса реально могли участвовать в бою 22 июня только два: 29-я и 33-я танковые дивизии. Из-за отсутствия автотранспорта 204-я моторизованная дивизия смогла выдвинуть к Гродно из места постоянной дислокации в Волковыске только штаб и один батальон мотопехоты. Нехватка автомашин сказалась также на действиях танковых дивизий Мостовенко. Передвигавшаяся пешком пехота отставала от танков. Тем не менее две советские танковые дивизии пошли в атаку с задачей «уничтожить наступающего противника». Впрочем, «две дивизии» - это громко сказано. Правильнее их будет назвать «боевыми группами» или «отрядами» двух дивизий.

В первый день боев под Гродно решилась судьба всех трех танков КВ, имевшихся в корпусе Мостовенко. Один опрокинулся и затонул в болоте. Второй был обездвижен попаданиями в ходовую часть. Это, скорее всего, был первый танк КВ, с которым немцы столкнулись в боях. Как ни странно, донесений об этом столкновении с новой советской бронетехникой не последовало. По крайней мере таковые пока не обнаруживаются. Третий КВ 11-го мехкорпуса был неисправен и остался в мастерских, позднее его взорвали при отходе. Если под Алитусом состоялось первое танковое сражение Великой Отечественной войны, то под Гродно вкус встречи станками Т-34 ощутила немецкая пехота. Они произвели впечатление на противника. По словам Мостовенко, «танки противника, пытавшиеся атаковать наши танки, были подбиты, а оставшиеся держались за обороняющейся пехотой». Речь, очевидно, идет о батальоне «Штурмгешюцев», поддерживавшем наступление VIII корпуса.

Впрочем, и без «Штурмгешюцев» у пехотинцев были средства для борьбы с советскими танками, в том числе Т-34. Всего, по немецким данным, за 22 июня в боях на подступах к Гродно было уничтожено 180 советских танков, из них только 8-я пехотная дивизия отчиталась о 80 единицах. Позднее заявка последней была откорректирована в сторону увеличения - до 115 танков. Атакам советских танков также подверглись передовые части 256-й пехотной дивизии, продвинувшейся до Нового Двора. Немцы отчитались о 8 танках, подбитых ими на позициях в Новом Дворе. Если принять немецкую заявку как базовую, речь идет о выбивании как минимум половины машин из 384 танков 11-го мехкорпуса.

Что интересно, впоследствии обе стороны расценили свои действия как в той или иной мере успешные. Мостовенко в своем отчете написал: «Пр-к, атакованный танковыми дивизиями, приостановил наступление и перешел к обороне, используя населенные пункты и реки» . В свою очередь, в отчете VIII корпуса о советских танковых атаках было сказано следующее: «Они пытались смять наступающий клин VIII корпуса, вводя все новые и новые атакующие эшелоны (всего более 500 танков в 13–14 эшелонах). После потери более 120 танков атаки были прекращены» .

В данном случае истина лежит посередине. Контрударом 11-го мехкорпуса 3-й армии удалось избежать немедленного прорыва немцев к Гродно вдоль шоссе. В журнале боевых действий 8-й дивизии немцев об этом сказано прямо и недвусмысленно: «Продвижение остановлено, командир 84-го пп вынужден отказаться от намерения взять Гродно быстрым ударом». О характере сопротивления советских войск в вечернем донесении отдела 1с (разведка) 9-й армии 23 июня прозвучали такие слова: «Русские сражаются до последнего, предпочитают плену смерть (приказ политкомиссаров). Большие потери личного состава, мало пленных» .

Однако всего две советские танковые дивизии не могли полностью ликвидировать возникший утром 22 июня кризис. Севернее Гродно, по северному берегу Августовского канала, к Неману вышла 161-я пехотная дивизия VIII корпуса. Уже в полдень через реку был переправлен один полк, а к вечеру - построен мост. Угроза обхода Гродно с севера была воспринята очень серьезно. Позднее комфронта Павлов на допросе рассказывал о состоявшемся вечером 22 июня разговоре с командующим 3-й армией. Павлов вспоминал: «На мой вопрос, каково положение на его правом фланге, Кузнецов ответил, что там положение, по его мнению, катастрофическое, так как разрозненные части в районе Козе (севернее Гродно) с трудом сдерживают натиск противника, а стрелковый полк, находящийся между Козе и Друскеники, был смят ударом с тыла очень крупных механизированных частей, но что он сейчас собирает все, что у него есть под рукой, и бросает в район Козе» .

«Козе» (Hoza) - это городок к северу от Гродно на шоссе на Друскенинкай. «Крупные механизированные части» - это, скорее всего, левофланговые подразделения LVII корпуса 3-й танковой группы. Тревогу Кузнецова можно понять, это был обход фланга его армии механизированными соединениями противника. Поэтому он прямо сказал Павлову, что «нам придется оставить Гродно». Город Гродно сам по себе был достаточно сильной позицией. Путь наступающему на город с запада противнику преграждала огибающая город река Неман.

Немецкий исследователь белостокского «котла» Хейдорн пишет:

«Еще рано утром 23 июня в 8-й пд считали, что предстоит кровопролитное форсирование Немана и взятие Гродно с боем. Последние дополнения были внесены в приказ о наступлении в 07.15. Тем больше были удивление и облегчение, когда разведывательный батальон 8-й пд доложил, что ему удалось в 08.50 занять мост южнее Гродно. Берег Немана и Гродно были очищены противником.

В течение утренних часов дивизия переправлялась через Неман по мосту южнее Гродно. В то время как 84-й пп остался для прикрытия фланга дивизии южнее Гродно и в самом городе, основная часть дивизии, имея в авангарде разведбатальон, начала движение севернее Немана в направлении на юго-восток, на Скидель, причем разведывательный батальон 8-й пд столкнулся с сильным сопротивлением врага лишь в 19.00 на берегу Котры (24 км юго-восточнее Гродно, 4 км западнее Скиделя)» .

Командующий фронтом Павлов в своем приказе, отправленном в 3-ю армию вскоре после полуночи 22 июня, четко и недвусмысленно поставил задачу: «Вам надлежит всеми мерами прочно удержать Гродно» .

Одним словом, решение Кузнецова оставить Гродно было, по меньшей мере, спорным, хотя и объяснимым. Оно существенно ухудшило условия, в которых 3-й армии пришлось сражаться в последующие дни. Кроме того, в Гродно были сосредоточены запасы боеприпасов, которые пришлось частью раздать войскам, а частью все же взорвать. В итоге уже 24 июня Кузнецов докладывал в штаб фронта: «В частях создалось чрезвычайно тяжелое положение с боеприпасами». В свою очередь, в вечернем донесении отдела 1c (разведка) 9-й армии прозвучали такие слова: «В Гродно захвачены большие трофеи оружия, боеприпасов и продовольствия» .

Воздушный Перл-Харбор

В период подготовки к вторжению среди командиров 2-го воздушного флота возникла дискуссия относительно наиболее подходящего времени для удара по аэродромам. Подполковник Пауль Дейчманн, начальник штаба II авиакорпуса, считал, что перелетать границу одновременно с началом артиллерийской подготовки нецелесообразно. С учетом необходимости атаковать цели в глубине советской обороны это давало примерно 40-минутный интервал на приведение аэродромов в боевую готовность. Советское командование могло поднять самолеты в воздух, и атакующие немецкие бомбардировщики могли выйти к тщательно разведанным командой Ровеля, но пустым аэродромам. Перелет же границы раньше лишал внезапности сухопутные войска. Те же мысли тревожили других командиров авиасоединений 2-го воздушного флота. В итоге командир 51-й истребительной эскадры Мельдерс и командир VIII авиакорпуса Рихтгоффен обратились к командующему флотом Кессельрингу с предложением, суть которого можно было охарактеризовать фразой: «Мы подкрадемся к аэродромам на большой высоте, как воздушные разведчики». Назначенные для удара самолеты должны были набрать максимальную высоту над занятой германскими войсками территорией, а затем в темноте над болотистыми и лесными участками, с приглушенными моторами пересечь границу. Это предложение было принято Кессельрингом.

Главной целью германских летчиков, перелетевших границу еще в темноте, были аэродромы 9-й смешанной авиадивизии. Однако нельзя сказать, что план удара одновременно с артподготовкой полностью сработал. Командир 129-го истребительного полка капитан Ю.М. Беркаль, услышав артиллерийскую канонаду, тут же (на свой страх и риск) объявил боевую тревогу. С аэродрома Тарново поднялись истребители. Всего за день ими было выполнено 74 самолето-вылета на прикрытие аэродрома. Советские летчики заявили об уничтожении 2 истребителей Ме-109. В воздушном бою был потерян один самолет, еще один не вернулся с боевого задания. На земле было потеряно 27 МиГ-3, 11 И-153 .

В соседнем 124-м истребительном авиаполку майора И.П. Полунина также вовремя объявили тревогу. В воздух поднялись заместитель командира полка капитан H.A. Круглов и мл. лейтенант Д.В. Кокорев. Последнему удалось перехватить и сбить таранным ударом двухмоторную двухкилевую машину, опознанную как До-217. В действительности это был истребитель Ме-110. Ему было суждено стать первым потерянным немцами самолетом на Восточном фронте. Первый удар немцев по аэродрому Высоке-Мазовецке своей цели не достиг. Однако секретом успеха 22 июня был не первый удар по «спящему аэродрому», а конвейер следующих один за другим ударов. По аэродрому 124-го полка немцами за день было выполнено около 70 самолето-вылетов, при этом чередовались атаки Ме-110 и Не-111. Рано или поздно наступал момент, когда все самолеты оказывались прикованы к земле, заправляясь или перезаряжая оружие. В итоге немцам удалось подбить и уничтожить 30 советских самолетов.

Сыграли свою роль также субъективные факторы. Командир 9-й авиадивизии генерал Черных растерялся и не принял никаких мер по выводу полков из-под удара. Точнее, своих неатакованных аэродромов у него не было, а согласовать и организовать маневр дальше на восток Черных не сумел или не успел. В итоге новейшие самолеты были добиты почти без помех во втором и последующих ударах. Всего за день дивизия лишилась 347 самолетов из 409 имевшихся.

Более благоприятное соотношение сил для немцев на центральном участке советско-германского фронта позволило им атаковать практически все аэродромы трех подчиненных армиям авиадивизий и даже дотянуться до аэродрома Бобруйск 13-й бомбардировочной авиадивизии. Более того, подвергались атакам даже не занятые самолетами аэродромы. Такое плотное воздействие привело к тому, что полки 9, 10 и 11-й авиадивизий весь день подвергались систематическим ударам с воздуха.

На аэродроме Лесище, где базировался 127-й истребительный авиаполк 11-й авиадивизии, боевая тревога была объявлена в 3 часа 25 минут 22 июня. Уже в 3 часа 30 минут в воздух поднялось дежурное звено из трех самолетов. По телефону с поста ВНОС сообщили, что немецкие бомбардировщики в сопровождении истребителей пересекли границу. Немедленно были подняты в воздух остальные самолеты дежурной эскадрильи. 127-й полк в течение дня 22 июня не ограничился прикрытием своего аэродрома. Истребители полка вели бой над Гродно, Лидой, Августовом. Некоторые пилоты сделали по 8–9 вылетов, что было фактически на пределе человеческих возможностей. В воздушных боях было потеряно 10 своих самолетов, летчики заявили об уничтожении 11 вражеских самолетов. Среди заявок 127-го полка несколько раз фигурируют самолеты ФВ-198. Как ни странно, эти потери подтверждаются противником. Только потеряны были в районе Гродно два разведчика ФВ-189, «рамы». Один из них был потерян полностью, экипаж погиб.

Если аэродромы, на которых базировались истребители, еще могли за себя постоять, то аэродромы бомбардировщиков при отсутствии аэродромного маневра оказывались легкой и благодарной целью. В 16-м бомбардировочном полку той же 11-й авиадивизии бомбо-штурмовые налеты немцев вывели из строя 23 СБ и 37 Пе-2.

Вынос вперед аэродромов истребительной авиации Западного особого военного округа привел к тому, что уже к середине дня 22 июня 1941 г. к одному из аэродромов вышли даже не танки, а немецкие пехотинцы в сопровождении «Штурмгешюцев». Это был аэродром Новый Двор 122-го ИАП 11-й авиадивизии. Незадолго до начала боевых действий на нем был слышен гул моторов на немецкой территории. Но это были не танки. Скорее всего, это были артиллерийские тягачи - по другую сторону границы на позиции выходила многочисленная артиллерия VIII армейского корпуса. Проломив с помощью этой артиллерии оборону на границе, немецкая пехота устремилась вперед и к полудню вышла к советскому аэродрому.

В журнале боевых действий 256-й пехотной дивизии это описывалось так: «481-й пп после захвата Сёлко безостановочно наступает в направлении на Новый Двор. В 12.30 он выходит к аэродрому, расположенному примерно в 4 км к северу от Нового Двора, и огнем станковых пулеметов совместно с подчиненной ему батареей штурмовых орудий уничтожает 38 приготовившихся к взлету самолетов на земле, после чего поджигает многочисленные ангары, в которых тоже находятся самолеты» .

Скорее всего, для наших летчиков быстрый прорыв немцев к аэродрому стал большой неожиданностью и потери самолетов действительно исчислялись десятками машин. К началу войны на аэродроме Новый Двор базировалось 59 истребителей И-16. Утренний налет на «спящий аэродром» они смогли пережить. По приказу зам. командира капитана В.М. Уханева полк успел подняться в воздух до появления неприятельских бомбардировщиков. Потери на земле были незначительными. Прилетевший на своем И-16 на аэродром Новый Двор командир 11-й авиадивизии полковник П.И. Ганичев, оценив обстановку, приказал полку перебазироваться в Лиду. Неизвестно, сколько машин успело выполнить этот приказ и перелететь на другие аэродромы - в Лиду и в Лесище. На 24.00 23 июня из состава 122-го авиаполка в строю оставалось всего 2 И-16 на аэродроме Лесище. Вполне возможно, что большую часть своих «ишачков» полк все же потерял в Новом Дворе под огнем пулеметов и пушек «Штурмгешюцев».

Система базирования 10-й смешанной авиадивизии находилась в полосе действий 51-й истребительной эскадры Мельдерса. Ее «мессершмитты» активно привлекались к ударам по выстроенным на аэродромах советским самолетам. Аэродромы Куплин и Пружаны 33-го истребительного авиаполка были атакованы три раза. В 4.10 утра это был один самолет Хе-111, в 5.30–15 самолетов Хе-111. Однако точку поставила череда штурмовых атак истребителями Ме-109 в 8.40-9.50. В итоге, как констатируется в отчете штаба ВВС Западного фронта, «была полностью уничтожена на земле матчасть 33-го ИАП в составе 44 самолетов» .

74-й штурмовой авиаполк 10-й авиадивизии, базировавшийся на аэродроме Мал. Заводы, также был полностью разгромлен. Как указывалось в оперативной сводке авиадивизии от 14.45 22 июня, «матчасть от штурмовых атак и бомбардировки выведена на 100%» . Трофеем немцев, которые вскоре вошли на этот аэродром, стали 8 поврежденных новейших штурмовиков Ил-2. Скоро эти машины станут основными ударными самолетами ВВС Красной армии. Второй ударный полк 10-й авиадивизии - 39-й скоростной бомбардировочный - пережил четыре атаки, в результате чего потерял 43 СБ и 5 Пе-2.

Аэродром Именин, на котором располагался 123-й истребительный авиаполк, уже к середине дня 22 июня подвергся пяти налетам. Основной удар был нанесен чередой почти не прекращающихся атак в период с 13.55 до 14.42 силами 9 Хе-111 и 12 Ме-110. Из-под удара удалось вывести 18 самолетов. Также на аэродроме остались неповрежденными 8 Як-1. Это дает нам цифру в 53 выведенных из строя самолета 123-го полка. Погиб командир полка майор Б.Н. Сурин. Следует сказать, что до своего разгрома полк активно прикрывал Кобрин. В заявках IV группы 51-й истребительной эскадры (IV/JG51) числятся 11 сбитых за утро 22 июня в районе Кобрина И-153 и «ДИ-6». Так что далеко не все самолеты 123-го полка были потеряны на земле.

Действия эскадры Мельдерса в качестве штурмовиков были весьма результативными. Всего за день 22 июня 51-я истребительная эскадра уничтожила на земле 129 советских самолетов. Некоторые истребительные части больше самолетов уничтожили на земле, чем в воздухе. Так, II группа эскадры (II/JG51) заявила об уничтожении на аэродромах 63 машин, а в воздушных боях - только 28.

Уже с первых часов войны стало себя проявлять несовершенство организационной структуры ВВС Красной армии. 9, 10 и 11-я авиадивизии были формально подчинены армиям. В руках командующего ВВС Западного фронта И.И. Копца оставались только 12-я, 13-я бомбардировочные авиадивизии, 3-й авиакорпус Дальней авиации и 43-я истребительная авиадивизия. Истребители последней базировались в районе Орши и участвовать в боях на границе не могли. Так что Копец мог бросить в бой только СБ и ДБ-3, причем без истребительного прикрытия.

С середины дня 22 июня генерал Копец активно использовал бомбардировочную авиацию 12-й и 13-й авиадивизий, а также 3-й дальнебомбардировочный корпус. Ответные удары были нацелены на известные аэродромы противника, переправы через Буг и колонны механизированных частей.

Одной из целей советских бомбардировщиков стал аэродром Бяла Подляска, на котором базировались пикировщики из 77-й эскадры (StG77). На летном поле разорвались авиабомбы - в небе над аэродромом медленно плыли шесть двухмоторных самолетов с красными звездами на крыльях. Атака «мессершмиттов» последовала незамедлительно. Командир отряда капитан Г. Пабст записал в дневнике:

«Первый с ходу открыл огонь, тонкие полоски трасс протянулись между двумя машинами. Огромная птица неуклюже заваливается набок, на солнце засверкал ее серебристый фюзеляж, после чего она вертикально устремилась к земле, сопровождая падение усиливающимся, безумным воем двигателей. Вверх поднялся огромный столб огня - русским пришел конец! Вскоре второй бомбардировщик вспыхивает ярким пламенем и, ударяясь о землю, взрывается. В воздух взметнулись обломки лопастей. Следующая подожженная машина будто наталкивается на невидимое препятствие и переваливается через нос. Потом погибает еще один бомбардировщик, и еще один. Последний СБ группы падает прямо на деревню около аэродрома, после чего там целый час бушует пожар. У горизонта поднялись шесть столбов дыма - сбиты все шесть бомбардировщиков!»

Картина эта была типичной для 22 июня - в списках побед групп немецких истребительных эскадр за этот день в основном числятся бомбардировщики. Попытки противодействия немцам силами не прикрытых истребителями бомбардировщиков привели к тяжелым потерям. 13-я авиадивизия потеряла в течение дня в воздушных боях и от обстрела с земли 64 бомбардировщика (преимущественно СБ).

Итогом дня для ВВС Западного фронта стала потеря 738 самолетов, из них 528 самолетов было потеряно на земле. Потери в воздухе распределялись следующим образом: 133 были сбиты вражескими истребителями и 18 - зенитками, а 53 не вернулись с боевого задания. Эти данные неплохо стыкуются с немецкими заявками на сбитые в первый день войны советские самолеты. Только одномоторные истребители 2-го воздушного флота заявили об уничтожении в воздушных боях 180 краснозвездных машин всех типов. С учетом того, что часть сил VIII авиакорпуса действовала над территорией Прибалтийского округа, заявку можно признать вполне близкой к действительности.

В конце дня командующий ВВС Западного фронта И.И. Копец лично облетел на истребителе многие аэродромы вверенных ему авиадивизий. Увидев своими глазами разбитые и обугленные остовы истребителей, выщербленные после потерь в воздухе ряды бомбардировщиков, после приземления в 18.00 22 июня он застрелился. Вполне вероятно, что, если бы он это не сделал, он бы вместе с командующим ЗапОВО Павловым мог оказаться на скамье подсудимых. Вместо Копца эта судьба постигла одного из его бывших подчиненных. Командира 9-й авиадивизии генерал-майора C.A. Черных обвинили в преступном бездействии, арестовали, судили и вскоре расстреляли.

На второй день войны накал борьбы над аэродромами несколько снизился. Однако немцы продолжали наносить удары по некоторым из них. В ночь с 22 на 23 июня 127-й полк перебазировался на аэродром Лида. Однако в условиях смены аэродрома возникли серьезные организационные и технические сложности, которые привели к печальному финалу. В документах 127-го полка об этом сказано следующее: «В связи с тем, что не была обеспечена заправка ГСМ наших самолетов, они не могли подняться в воздух и при штурмовке были выведены из строя» . В итоге на 24.00 23 июня в составе 122-го и 127-го авиаполков осталось всего 2 И-16 и 10 И-153 на аэродроме Лесище. Авиадивизия погибшего 22 июня полковника Ганичева практически перестала существовать.

По данным, приведенным в отчете штаба ВВС Западного фронта, за 23 июня было потеряно 125 самолетов, в том числе на аэродромах - 63 самолета.

На пути к роковой ошибке

Командованию Западного фронта требовалось оценить действия и планы противника и сообразно им разработать меры противодействия. Товарищ Павлов, к сожалению, не имел тех данных о действиях группы армий «Центр», которыми располагал фон Бок и располагаем сегодня мы. Он смотрел на противника через призму данных разведки. Что же он видел? В выводах разведдонесения № 1 штаба Западного фронта от 14.00 22 июня указывалось: «Основное стремление противника - овладеть Гродно». В следующем разведдонесении № 2 от 16.15 22 июня этот тезис подкреплялся дополнительным аргументом: «Основные усилия воздушных сил противника направлены на Гродно, Лида» .

Вечерняя (20.00) разведсводка штаба Западного фронта за 22 июня гласила: «С рассветом 22.6.41 г. немецкие войска в составе до 30–32 пехотных дивизий, 4–5 танковых дивизий, двух моторизованных дивизий, 4–5 авиационных полков, десантной дивизии, 40 артиллерийских полков перешли в наступление против Западного фронта». С формальной точки зрения разведчики не сильно ошиблись. Советско-германскую границу в пределах разграничительных линий фронта действительно пересекли только четыре танковых дивизии 2-й танковой группы. 3-я танковая группа прорвалась в полосе соседнего Северо-Западного фронта. Это было особо отмечено в разведсводке, силы противника по ту сторону разграничительной линии, у соседей, были оценены в две танковые и две моторизованные дивизии.

Совсем другая картина предстает перед нами, если взглянуть на распределение этих сил противника по различным направлениям. В разведсводке утверждалось, что на Гродненском направлении действуют две танковых и две моторизованных дивизии. В действительности никаких механизированных соединений немцев под Гродно не было, только пехота. Таким образом, на долю остальных направлений оставалось 2–3 танковых дивизии. Еще одна танковая дивизия была «обнаружена» разведкой фронта на южном фасе Белостокского выступа. В реальности никаких танков тут не было, сплошная пехота. В лучшем случае усиленная САУ «Штурмгешюц». В сухом остатке на Брестское направление остается 1–2 танковых дивизии. Налицо существенная недооценка противника на левом крыле Западного фронта.

С одной стороны, близорукость разведки объясняется ее слабостями. Авиация Западного фронта понесла большие потери, и поэтому выяснение обстановки воздушной разведкой было затруднено. Плотно обследовать районы к западу от Буга в районе Бреста наши летчики, похоже, не смогли. Оставался такой объективный критерий, как глубина вклинения противника и использование им в бою танков. Вклинение на Брестском направлении 22 июня было еще не глубоким. Крупные массы танков из-за проблем с переправами у корпуса Лемельзена также на горизонте не появились. Нет ничего удивительного, что Павлов сразу же сосредоточился на казавшемся более опасным направлении - Гродно. Такую же опасность таил стык с Северо-Западным фронтом.

Последней соломинкой стало мнение высшего руководства Красной армии. На обильно унавоженную донесениями о прорывах у Гродно почву упали зерна Директивы № 3, пришедшей из Москвы в десятом часу вечера первого дня войны. В ней войскам Павлова ставилась следующая задача:

«Армиям Западного фронта, сдерживая противника на Варшавском направлении, нанести мощный контрудар силами не менее двух мехкорпусов и авиации фронта во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее совместно с Северо-Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки».

На Юго-Западном фронте к вечеру 22 июня более-менее разобрались с обстановкой и Директиву № 3 фактически проигнорировали. На Западном фронте, напротив, она вполне отвечала представлениям Павлова и его штаба о действиях и целях противника. Более того, вскоре после получения директивы в штаб фронта прибыли маршал Кулик и маршал Шапошников. Кулик сразу же отправился в 10-ю армию за 6-м мехкорпусом.

За двадцать минут до полуночи 22 июня состоялся разговор между Павловым и Болдиным. Командующий фронтом приказал своему заместителю: «Организовать ударную группу в составе корпуса Хацкелевича плюс 36-я кавалерийская дивизия, части Мостовенко и нанести удар в общем направлении Белосток, Липск, южнее Гродно с задачей уничтожить противника на левом берегу р. Неман и не допустить выхода его частей в район Волковыск» .

Как мы видим, Павлов ждал удара на Волковыск, т. е. наступления противника в тыл фронта на сравнительно небольшую глубину. Как ни странно, это решение Павлова сыграло на руку Гудериану. Среди направлений, на которых планировалось использовать резервы Западного фронта, Брест не значился. Это избавило подопечных «быстрого Гейнца» от досрочной встречи с танками Т-34 и КВ 6-го механизированного корпуса Хацкилевича. Разумеется, никаких преднамеренных действий Гудериан для этого не предпринимал. Не подпиливал же он мост под танком своей дивизии. Это можно назвать как угодно - везение, удача, благосклонность богов. 6-й мехкорпус до войны дислоцировался в центре Белостокского выступа. Такое положение позволяло выдвинуть его в случае нужды в любую точку на периметре выступа. Прикрытие шоссе от Бреста на Барановичи было вполне логичным решением. Но этого не произошло. Командующий 2-й танковой группой получил «зеленую улицу» в направлении Барановичей и даже Минска.

Вместе с тем не следует думать, что Брестское направление было оставлено Павловым на произвол судьбы. Однако сообразно оценке противника командующий фронтом стал усиливать 4-ю армию пехотой. В принципе это даже соответствовало «домашней заготовке» в лице плана прикрытия. В нем было сказано: «47-й стр[елковый] корпус в составе 55, 121 и 155-й стр[елковых] дивизий, который с М-3 по М-10 автотранспортом, походом и по жел[езной] дороге сосредоточивается в районе Пружаны, Запруды, Береза-Картуска, Блудень и до получения боевой задачи готовит оборонительный рубеж на фронте Мурава, Пружаны, Днепровско-Бугский канал до Городец». Именно этот раздел плана прикрытия и начал выполняться.

Также Павлов был вынужден озадачиться положением 10-й армии. Она была атакована на широком фронте пехотой с форсированием Буга. Удержание позиций на границе было уже невозможным. Поэтому Павлов приказал командарму-10 генералу Голубеву в ночь на 23 июня отвести войска на восточный берег р. Нарев и организовать прочную оборону на этом рубеже. Опора на водную преграду позволяла обеспечить хоть какую-то устойчивость обороны.

Контрудар группы Болдина

Первые дни и даже часы сражения имеют большое значение для его дальнейшего развития. Принятые в это время решения уже с трудом поддаются корректировке. На данный момент можно уверенно признать, что нацеливание группы Болдина на район Гродно было серьезной ошибкой советского командования. В первую очередь это был просчет разведки. Что интересно, в отчете о боевой деятельности ВВС Западного фронта за 1941 г. было без малейших сомнений написано: «… воздушная разведка в первые же дни войны своевременно вскрыла сувалкскую группировку мотомехвойск противника и ее дальнейшее выдвижение в направлении Гродно и далее на восток» . Обращаю внимание - «мотомехвойск противника», т. е. наиболее опасных с точки зрения возможного окружения. В действительности же на этом направлении наступали пехотные соединения немецкой 9-й армии. Они тоже представляли немалую угрозу для 3-й армии, но уровень опасности был существенно ниже. Парирование действий пехоты не требовало обязательного использования самого сильного подвижного соединения Западного фронта - 6-го мехкорпуса. Однако именно он выдвигался навстречу шагающим по пыльным дорогам пехотным полкам немцев.

Запущенный вечером 22 июня маховик контрудара крупной массой танков уже было не остановить. Группа из двух корпусов выходила на исходные позиции для контрудара. И.В. Болдин вспоминал:

«На КП прибыл командир 6-го механизированного корпуса генерал-майор М.Г. Хацкилевич. Он-то мне и нужен! Ставлю перед ним задачу - с наступлением темноты сдать частям 10-й армии занимаемый рубеж обороны по восточному берегу Нарева и к утру сосредоточиться в лесу в десяти километрах северо-восточное Белостока. 29-ю механизированную дивизию ночью перебросить из Слонима в Сокулку и посадить в оборону на рубеже Кузница, Сокулка, чтобы прикрыть развертывание главных сил 6-го механизированного корпуса и 36-й кавалерийской дивизии. Затем с рассветом нанести контрудар в направлении Белосток, Гродно и, взаимодействуя с 11–м механизированным корпусом, уже вступившим в бой южнее Гродно, разгромить группировку противника, наступающего на Крынки» .

В реальности «сдать» рубеж обороны по Нареву войскам 10-й армии полностью не удалось. На нем были оставлены весьма значительные силы 6-го мехкорпуса. Однако в целом воспоминания Болдина в данном случае стыкуются с документами. Командир 7-й танковой дивизии Борзилов в своем отчете по итогам боев писал следующее: «Поступили новые сведения: танковая дивизия противника прорвалась между Гродно и Сокулка. В 14.00 23.6 дивизия получила новую задачу - двигаться в направлении Сокулка - Кузница, уничтожить прорвавшуюся ТД с выходом в район сбора южнее Гродно (примерно 140 км). Выполняя задачу, дивизия в первой половине дня 24.6 сосредоточилась на рубеже для атаки южнее Сокулки и старое Дубовое» . К моменту получения новой задачи 7-я танковая дивизия уже успела побывать под ударом авиации. По докладу Борзилова, бомбардировки с воздуха в первой половине дня 23 июня стоили его дивизии 63 танков, «разбитых и разогнанных авиацией противника», и были «разбиты все тылы полков».

Борзилов также с досадой отметил, что по прибытии на место «разведкой было установлено, что танковой дивизии противника нет, а были мелкие группы танков, взаимодействующих с пехотой и конницей». В данном случае речь идет, очевидно, о «Штурмгешюцах». Как тут не вспомнить хвастливое заявление штаба ВВС ЗФ: «Воздушная разведка в первые же дни войны своевременно вскрыла сувалкскую группировку мотомехвойск противника».

Кто же самом деле входил в загадочную «сувалкскую группировку»? На направление намеченного командованием фронта контрудара 23 июня выдвигались части немецкого XX корпуса 9-й армии. Командующий корпусом генерал Матерна на тот момент оценивал ситуацию весьма оптимистически. Так, во время своего пребывания в штабе 162-й пехотной дивизии в первой половине дня 24 июня он небрежно бросил: «Можно считать, что противник уже не способен к сопротивлению, и достаточно подтянуть артиллерию и стремительно атаковать, чтобы заставить его быстро отступить».

Однако не следует представлять себе немецкую пехоту как безобидных травоядных. Пехотные соединения не обладали подвижностью танков, но рука у них была тяжелая. Задачей XX армейского корпуса было отнюдь не абстрактное занятие территории, оставляемой отступающими советскими войсками. Корпус двигался вперед уступом вправо с далеко идущими целями. Во-первых, левофланговая 256-я пехотная дивизия должна была захватить переправу через Неман у Лунны. Во-вторых, части корпуса должны были создать заградительную линию фронтом на юго-запад, перекрывая советским войскам пути отхода из Белостокского выступа на северо-восток. Одновременно таким маневром корпус Матерны прикрывал фланг соседнего VIII корпуса, развязывая ему руки для прорыва в тыл Западного фронта.

Задачей на 24 июня для соединений XX корпуса был выход 162-й пехотной дивизии в район Сидры, а 256-й пехотной дивизии - в район Индуры. Тем самым немецкая пехота выходила в район южнее Гродно, сужая коридор для отступления стоящих на границе соединений 3-й и 10-й армий.

До выхода в назначенный для контрудара район группы Болдина район к югу и юго-западу от Гродно оставался в ведении соединений 3-й армии Кузнецова. Если быть точным, то здесь действовал 11-й мехкорпус генерала Мостовенко, подпиравший рассыпающуюся оборону стрелковых частей. По приказу Кузнецова 11-й мехкорпус должен был 23 июня отойти на рубеж реки Свислочи. Решение это было прямым следствием сдачи Гродно. Все бы было ничего, но командарм-3 отдал приказ на отход обороняющейся под Гродно 29-й танковой дивизии через голову комкора-11 Мостовенко. В результате она начала отход, открывая фланги соседей. Мостовенко узнал об отходе от своего помощника по техчасти подполковника Божко, который случайно натолкнулся на колонны отходящего с позиций танкового полка. Комкор остановил отход и приказал возвращаться на исходные позиции. 29-я танковая дивизия отбила прежнюю позицию, потеряв 25 танков.

В сущности, в это время 11-й мехкорпус удерживал позиции, с которых можно было нанести контрудар группой Болдина. Однако оставление Гродно существенно усложнило положение. Немецкая пехота медленно, но верно оттесняла корпус Мостовенко. В 2.00 ночи 24 июня части немецкой 256-й пехотной дивизии занимают Кузницу. В истории полка этой дивизии отмечается, что удалось «захватить целыми и невредимыми переправы через Лососну». В течение ночи в деревне накапливаются достаточно крупные силы - 5,5 батальона пехоты, артиллерия всех типов, два дивизиона «Штурмгешюцев». В 7.00 утра немцы начали наступление дальше на юг, к Индуре. Однако навстречу им из деревенек к югу от Кузницы внезапно вышли советские танки. Они пришли неизвестно откуда под покровом ночи и не были обнаружены разведкой. Атакованным с разных сторон немецким частями пришлось на какое-то время забыть о собственных наступательных планах.

Увиденные немецкими пехотинцами танки были первыми вестниками прибытия группы Болдина. По сравнению с запланированным Павловым вечером 22 июня составом она была существенно ослаблена. Из нее были изъяты мотострелковый полк 7-й танковой дивизии и значительная часть 4-й танковой дивизии. Они были использованы для обороны линии Нарева западнее и юго-западнее Белостока. Командир 4-й танковой дивизии Потатурчев на допросе в немецком плену позднее сообщил следующее: «Стрелковый полк с артиллерийским дивизионом получил приказ оборонять переправы через Нарев на отрезке Страбле (железнодорожный мост на дороге Белосток - Бельск) - Плоски (дорога Белосток - Бельск). Дивизия была, таким образом, разделена на две части» . На схеме, которую Потатурчев нарисовал в плену, на рубеже Нарева находится даже не один дивизион, а весь артполк дивизии. Также командир 4-й танковой дивизии сообщил допрашивавшим его немцам, что он лично был против дробления дивизии.

Фактический состав группы Болдина, ввиду отсутствия документов советской стороны, установить затруднительно. Однако, по данным немецкой разведки, он был следующим:

29-я моторизованная дивизия;

7-я танковая дивизия без мотострелкового полка;

6-я кавалерийская дивизия;

36-я кавалерийская дивизия;

Возможно, 8-й танковый полк 4-й танковой дивизии. Таким образом, в руках Болдина было сосредоточено для контрудара 3–4 танковых полков 6-го мехкорпуса и танковые части 6-го кавкорпуса. Количество пехоты было, напротив, весьма незначительным - два мотострелковых полка (29-й моторизованной дивизии) и кавалерийские полки 6-го кавкорпуса. Артиллерии также было мало. По немецким оценкам, в бою участвовало в лучшем случае 3 тяжелых и 2 легких артполка по два дивизиона в каждом.

Выдвижение частей группы Болдина не осталось незамеченным. Командование VIII корпуса 24 июня уже собиралось отправить свои дивизии дальше на восток, в преследование с открытыми флангами. Однако воздушная разведка донесла о подходе сильных танковых сил из Индуры в направлении Гродно и о накоплении танков в районе Индуры. Это заставило на время отложить наступательные планы и оставить один полк 8-й пехотной дивизии под Гродно. Он был дополнительно усилен дивизионом 150-мм гаубиц. Серьезным подспорьем для немецкой пехоты стал дивизион 88-мм зениток, установленный южнее Гродно.

Тем временем советская сторона также готовилась к грядущим боям. Болдин предусмотрительно выдвинул вперед 29-ю моторизованную дивизию для удержания исходных позиций для контрудара. Это вообще было типовое решение для командиров мехсоединений 1941 г. 11-й мехкорпус отходил под нажимом противника, и эта мера оказалась совсем не лишней. Если бы ситуация вышла из-под контроля, немцы могли успеть занять узел дорог Сокулку и серьезно ухудшить и без того не блестящую обстановку перед контрударом.

В назначенный район части 29-й дивизии Бикжанова вышли на широком фронте. Это привело к столкновению сразу с обоими соединениями XX корпуса. Один советский отряд в утренние часы 24 июня вышел к деревне Сидра в 17 км к северу от Сокулки. Там он был встречен полком 162-й пехотной дивизии. После короткого боя уже в 11.00 (по германскому времени) отряд дивизии Бикжанова был отброшен назад. Потеряв 7 танков, он, однако, смог закрепиться в 3 км южнее Сидры. Более драматично развивались события в полосе действий второго отряда 29-й мотодивизии. Именно он ранним утром 24 июня столкнулся в районе Кузницы с наступающей боевой группой 256-й пехотной дивизии. Несмотря на неоднократные контратаки, полностью остановить продвижение немецкой пехоты передовому отряду не удалось. К вечеру 24 июня фронт здесь откатился примерно на 5 км назад. По данным немецкой разведки, в этих боях участвовал 47-й танковый полк 29-й мотодивизии. У него на вооружении состояли только танки БТ, и серьезный удар он нанести не мог. Тем не менее высланным Болдиным частям удалось снизить темп немецкого наступления.

Прибытие свежих сил позволило днем 24 июня почувствовать себя увереннее 11-му мехкорпусу Мостовенко. Он участвовал в атаках на Кузницу, в районе которой постепенно сгрудились главные силы 256-й пехотной дивизии. До вечера 24 июня 11-й мехкорпус провел больше десятка танковых атак. Они были нацелены в основном на Кузницу, но частью сил корпус Мостовенко атаковал плацдарм немецкой 8-й пехотной дивизии южнее Гродно. Как пишет немецкий исследователь белостокского «котла» Хейдорн: «Германские «Штуки» и управляемый самолетами-корректировщиками артиллерийский огонь, равно как и обстрел прямой наводкой, сорвали все эти атаки» . Ввиду угрозы обхода со стороны Гродно и подвергаясь нажиму с фронта, Мостовенко был вынужден отдать приказ отойти с занимаемых позиций.

К тому моменту в 29-й танковой дивизии осталось, по отчету Мостовенко, около 60 танков, включая 10 Т-34. Ударные возможности корпуса в тяжелых боях 22–24 июня существенно снизились. О его участии в контрударе совместно с группой Болдина уже не было и речи.

Тем не менее немцы достаточно высоко оценили действия корпуса Мостовенко и передовых отрядов группы Болдина. Уже в промежуточном донесении группы армий «Центр» за 24 июня (поданном в 19.45) звучали такие слова:

«Сильный вражеский контрудар с применением танков против Кузница и Гродно с юга и юго-востока. Здесь идут тяжелые бои (по атакующим вражеским танкам действовали пикирующие бомбардировщики; отдан приказ о переброске сюда 129-го противотанкового дивизиона, одной зенитной батареи VIII АК, а также 129-й пехотной дивизии в полосу XX АК)» .

В итоговом донесении группы армий за день говорилось о том, что «XX АК и 8 пд VIII АК временно перешли к обороне».

Когда уже вовсю гремели бои с советскими танками, разведка стала докладывать о приближении все новых и новых танковых подразделений. В докладе разведывательного отдела XX корпуса говорилось:

«Около 12.00 наш разведчик докладывает о большой концентрации танков противника (более 200 танков) в районе Одельск - Индура - Новосиль».

В журнале боевых действий 256-й пехотной дивизии было сказано о множестве таких донесений:

«Разведывательная авиация докладывает в течение дня о крупных скоплениях противника, в первую очередь танков, в районе Индуры, Дубовы-Старой, Одельска, а также о колоннах танков и моторизованной артиллерии на шоссе Белосток - Соколка - Кузница».

Можно себе только представить, как потускнел Маттерн, когда узнал о приближении к позициям его корпуса сотен советских танков. Однако у него в первой линии было два полнокровных соединения, 162-я и 256-я пехотные дивизии. Хотелось бы подчеркнуть: на пути Болдина был не фланговый заслон, а перешедшая к обороне ударная группировка немцев.

Вскоре подходившие с юга танки вступили в бой. Собственно, наступление группы Болдина началось именно вечером 24 июня. По немецким данным, первый удар последовал только в 19.00 берлинского времени. Не совсем ясно, почему наступление началось так поздно. Возможно, Болдин хотел минимизировать эффект от воздействия немецкой авиации. Не исключено, что части просто задержались на марше, а командование настаивало на немедленном переходе в наступление. В пользу этой версии говорят донесения немецкой авиаразведки, сообщавшей о подходе механизированных колонн днем 24 июня. Если бы они прибыли загодя и лишь ждали своего часа, их бы вряд ли успели заметить.

В своих мемуарах Болдин весьма туманно излагает события, путаясь в их датировке. Это, кстати, касается не только контрудара под Гродно, все его мемуары такие же размытые. Однако Болдин упоминает, что на командный пункт его группы приезжал маршал Кулик. Известно, что Кулик 24 июня был в 3-й армии. Возможно, он вечером того же дня прибыл к Болдину и под его нажимом танковые части перешли в наступление. До наступления темноты оставалось буквально несколько часов.

Первая атака, начавшаяся, по немецким данным, в 19.00 24 июня, была нацелена на деревню Сидру, занимавшуюся главными силами 162-й пехотной дивизии. Как пишет немецкий исследователь Хейдорн, «это весьма энергично начатое наступление привело к панике в Сидре». Командир XX корпуса генерал Матерна был вынужден принять решение оставить позиции и отступить на несколько километров на север. Командир 7-й танковой дивизии Борзилов оценивал потери своего соединения в этом первом полноценном бою в 18 танков «сгоревшими и завязшими в болотах».

Уже в темноте, в 1.00 ночи, последовало наступление на узел дорог Даброву. Судя по всему, этот удар был нанесен частями 36-й кавдивизии. Удар пришелся по слабому звену немецкого фронта. Даброва была расположена на стыке между 129-й и 162-й пехотными дивизиями. Она была занята всего одной ротой. Положение быстро приобрело настолько угрожающий для немцев оборот, что командование было вынуждено усиливать оборону отправкой в Даброву пехотных и артиллерийских подразделений. Лишь рано утром 25 июня немцам удалось вновь прочно закрепиться в этом узле дорог.

В утреннем донесении группы армий «Центр» (поданном в 7.10 25 июня) уже назывались конкретные советские соединения, участвовавшие в контрударе. Были выявлены обе танковые дивизии мехкорпуса Хацкилевича. Интересен также источник информации: «По показаниям пленного тяжелораненого майора, 7-я тд вместе с 4-й тд (обе из Белостока) относятся к 6-му танковому корпусу». Фамилию этого майора установить не удалось, но к вечеру того же дня он также сообщил о третьей участвующей в боях дивизии 6-го мехкорпуса - 29-й моторизованной. Причем пленный дал довольно точные сведения о ее структуре, сообщив немцам номера танкового и мотострелковых полков дивизии Бикжанова. Также в утреннем донесении было указано, что в ходе боев южнее Гродно части XX корпуса подбили 67 советских танков. Скорее всего, речь идет о результатах предыдущего дня, т. е. 24 июня.

Рано утром 25 июня наступление группы Болдина было возобновлено. Атаки последовали при артиллерийской поддержке с направлением главного удара между Сидрой и Маковланами (3 км на юго-юго-запад от Сидры), в тыл частям в Кузнице. Ожесточенные бои в этом районе длились всю первую половину дня, но даже тактического успеха добиться не удалось. Лучшим достижением стал глубокий танковый прорыв у селения Поганицы в 5 км южнее Сидры около 10.00 25 июня.

Одновременно атаке подверглись позиции соседней 256-й пехотной дивизии под Кузницей. В истории полка этого соединения записано: «Как и предполагалось, все загнанные в котел Белостока русские силы попытались прорваться в северо-восточном и восточном направлениях. Для этого особо удобной представлялась дорога через Соколку, Кузницу, Гродно. На этой дороге в течение 24 и 25 июня пришлось отбить тяжелые атаки вражеских танков (обер-лейтенант Пеликан один со своей батареей САУ «Штурмгешюц» вывел из строя 36 танков)» . Интересно, что немцы интерпретировали советский контрудар как попытку прорыва из окружения.

Неизвестно, хотел ли Болдин избежать ударов с воздуха вечерней атакой, но она по крайней мере прошла без систематического воздействия Люфтваффе. Утром и днем 25 июня это было с лихвой компенсировано шквалом авиаударов. На наступающие советские части обрушились «Штуки» VIII авиакорпуса. В конечном итоге атаки были прекращены около 12.00. Части группы Болдина отступили в юго-западном направлении. Наблюдавший за контрударом со стороны командир 11-го мехкорпуса Мостовенко позднее писал в своем отчете по итогам боев: «Наступление 6 мк успеха не имело. 4 тд продвинулась до Кужница и стала отходить» .

Может возникнуть вопрос: почему же КВ и Т-34 не опрокинули немецкую пехоту? Во-первых, ее было много, и это был не слабый фланговый заслон, а ударная группировка с сильной артиллерией. Во-вторых, советская атака проводилась при слабой поддержке мотострелков, и немецкие противотанкисты могли стрелять по танкам в упор. Также неуязвимость новых советских танков несколько преувеличивается. Командир 4-й танковой дивизии Потатурчев на допросе в плену говорил: «Легкие немецкие противотанковые орудия были неэффективны против тяжелых русских танков (50–68 тонн), с другими танками, в том числе Т-34, они боролись успешно» . Это слова человека, который лично участвовал в описываемых событиях. Командир 7-й танковой дивизии Борзилов позднее в одном из своих отчетов о боях в Белоруссии писал: «Лично преодолевал четыре противотанковых района машинами «КВ» и «Т-34». В одной машине была выбита крышка люка механика-водителя, а в другой - яблоко «ТПД» .» . Немецкая авиация только довершила то, чего уже добилась пехота.

Ситуация, надо сказать, была достаточно типичной. Точно так же германский V авиакорпус под Берестечко на Юго-Западном фронте заставил отступить 12-ю танковую дивизию 8-го мехкорпуса. При этом на Украине у немцев не было наиболее эффективных против наземных целей пикирующих бомбардировщиков. Под Гродно они были. Конечно, даже Ю-87 не могли достаточно результативно поражать танки. Но они могли поражать пехоту и артиллерию. Без них продвижение вперед одними танками было невозможно. Этот сценарий не раз повторялся в ходе войны: под Сталинградом в сентябре 1942 г., под Курском в июле 1943 г. (в наступательной фазе операции). Отражение удара под Гродно было лишь первым примером подобных действий.

Самым обидным во всей истории с контрударом 3-й армии и группы Болдина под Гродно является то, что в построении немецких войск было приличных размеров «окно». В отчете VIII корпуса по итогам боев было сказано: «Особенную заботу создавал для корпусного командования разрыв, зияющий у Лососны между 256-й дивизией и правым крылом 84-го пехотного полка, тем более потому, что там, на аэродроме Каролин, еще утром располагалась корпусная эскадрилья ближней разведки. Если бы русские предприняли в северо-западном направлении атаку, то здесь они не натолкнулись бы ни на какое сопротивление» .

Этот просвет можно было обнаружить при тщательной разведке противника. Его использование выводило любое из атакующих советских танковых соединений, даже сравнительно слабые дивизии 11-го мехкорпуса, прямо в тыл XX армейскому корпусу. Более того, он выводил прямо к штабу корпуса в Новом Дворе. Несомненно, что такой удар, дополненный атаками с фронта, заставил бы немцев дрогнуть и отступить. Под Дубно на Юго-Западном фронте, пусть и случайно, советской 34-й танковой дивизии 8-го мехкорпуса удалось вклиниться в промежуток между наступающими немецкими боевыми группами. Под Гродно этого, к сожалению, не произошло.

11-й мехкорпус в контрударе 25 июня уже фактически не участвовал. 33-ю танковую дивизию генерал-лейтенант Болдин подчинил себе. Две другие дивизии корпуса Мостовенко решали сугубо оборонительные задачи. В частности, им пришлось отражать попытку немцев форсировать Неман с востока на запад, угрожая флангу советской ударной группировки под Гродно. Мостовенко подтверждает данные об интенсивных авиаударах немцев днем 25 июня. Он позднее написал об этом в своем отчете: «Особенно усиленная бомбардировка производилась в этот день авиацией, и уцелевшие от предыдущих дней тылы были уничтожены. Ни одна машина не могла показаться на открытом месте, не будучи уничтожена. Расположение частей также подвергалось беспрерывным бомбардировкам и обстрелу авиации» .

Помимо атак с воздуха причиной вывода частей группы Болдина из боя было то, что они уже в течение длительного времени, с вечера 24 июня, вели наступательные действия. Причем в бой они пошли с марша. Нужно было время на заправку и техническое обслуживание машин. Командир 7-й танковой дивизии Борзилов писал в своем отчете: «В частях дивизии ГСМ было на исходе, заправку производить не представлялось никакой возможности из-за отсутствия тары и головных складов, правда удалось заполучить одну заправку сгоревших складов Кузница и м. Кринки (вообще ГСМ добывали кто как сумел)» .

Тем не менее мехкорпус Хацкилевича мог бы продолжить атаки спустя несколько часов. Однако уже в 15.40 25 июня 1941 г. из штаба Западного фронта последовал приказ о выводе 6-го мехкорпуса из боя и сосредоточение в районе Слонима. Связано это было с успехами танковой группы Гудериана. История появления этого приказа будет рассказана немного позднее. По докладу Борзилова, до частей 6-го мехкорпуса приказ дошел «к исходу дня» 25 июня.

Так или иначе, контрудар группы Болдина можно считать завершившимся в полдень 25 июня. Каковы же были его итоги? Немецкий исследователь белостокского «котла» Хейдорн писал:

«Без сомнения, советские атаки 24 и 25 июня южнее и юго-восточнее Гродно завершились тяжелым тактическим поражением. Несмотря на использование большого числа танков, русским не удалось разгромить расположенные на не слишком удачных позициях части германского XX АК.

Напротив, были понесены тяжелые потери в танках. По данным XX АК, число уничтоженных советских танков было следующим:

256-я пд - 87;

162-я пд - 56;

2-я рота 4-го полка зенитной артиллерии - 21;

VIII авиакорпус - 43;

Конечно, две сотни танков из тысячи не были смертельным ударом для 6-го мехкорпуса. Даже если прибавить к ним 63 «разбитых и разогнанных авиацией противника» машин из 7-й танковой дивизии. Также неизвестное число машин вышло из строя на маршах и было задействовано на обороне фронта по Нареву. Однако мехкорпус Хацкилевича к 26 июня еще сохранял боеспособность и, как мы увидим далее, еще смог себя проявить.

Вместе с тем оценивать контрудар группы Болдина однозначно отрицательно, безусловно, было бы ошибкой. Тот же Хейдорн пишет: «На оперативном уровне, однако, советские атаки принесли успех. Германский XX АК оказался настолько серьезно скованным, что лишь 27 июня оказался в состоянии вновь перейти к наступлению. Таким образом, он потерял 3,5 дня» . С этим тезисом не поспоришь: поставленные командованием XX корпусу задачи к моменту отхода группы Болдина от Гродно выполнены не были. Фактически контрудар 6-го мехкорпуса предотвратил быстрое смыкание кольца окружения советских войск в районе Волковыска силами немецкой пехоты. В условиях количественного превосходства двух немецких полевых армий над противостоявшими им 3-й и 10-й армиями это само по себе было достижением. Напомню, что контрудар пришелся не по фланговому заслону немцев, а по имеющему наступательные задачи XX армейскому корпусу.

Отход частей 6-го мехкорпуса от Кузницы и Сидры начался уже в ночь с 25 на 26 июня. Борзилов в своем отчете с досадой пишет, что, «по предварительным данным, 4 ТД 6 корпуса в ночь [с] 25 на 26.6 отошла за р. Свислочь, благодаря чему был открыт фланг 36 кав. дивизии» . По словам Борзилова, отход проходил недостаточно организованно. 128-й мотострелковый полк 29-й мотодивизии и 36-я кавдивизия отходили беспорядочно, в панике. Порядок удалось восстановить уже ближе к Волковыску.

В итоговом донесении группы армий «Центр» за 26 июня указывалось: «Сильные атаки противника против XX и VIII армейских корпусов прекратились, отмечены лишь атаки местного значения и бои с разрозненными вражескими частями» .

В связи с контрударом группы Болдина необходимо также упомянуть о боях на Нареве, в которых принимали участие подразделения 4-й и 7-й танковых дивизий 6-го мехкорпуса. Ввиду упреждения в развертывании, войска Западного фронта уступали количественно противнику не только на направлениях главных ударов немцев, но и в центре намеченных германским командованием «канн». Вследствие этого им пришлось задействовать для сдерживания натиска немецкой пехоты на фронте 10-й армии части 6-го мехкорпуса. Опорой обороны в этом районе стал рубеж реки Нарев.

По данным немецкой разведки, на Нареве и у устья Орланки действовали следующие советские части и соединения:

86-я стрелковая дивизия;

Крупные части 113-й стрелковой дивизии;

25-я танковая дивизия 13-го мехкорпуса;

Крупные части 4-й танковой дивизии 6-го мехкорпуса;

Корпусная и армейская артиллерия.

Долго ждать атак противника на рубеже Нарева не пришлось. С юго-запада к нему подошел VII армейский корпус, двигавшийся в направлении на Гродек - Белосток. Согласно приказу штаба корпуса от 20.30 23 июня его задачами на 24 июня было:

«2) VII ак продвигается 24 июня к Нареву, пытается быстрым ударом захватить мосты через Нарев и готовится к переправе через реку;

3) 268, 7 и 23-я дивизии начинают движение к Нареву в прежнем порядке в 04.00 24 июня. Передовые соединения следует заранее выслать вперед».

24 июня плацдармы на другом берегу Орланки и Нарева были успешно захвачены. Уже вечером по плацдармам 23-й дивизии были нанесены контрудары, однако все их удалось отразить. На следующий день было запланировано наступление с захваченных плацдармов.

Однако действиями занявших оборону фронтом на запад советских частей эти планы были вскоре нарушены. Сопровождавшиеся мощным артиллерийским огнем атаки пехоты и танков обрушились на плацдармы 7-й (особенно в первой половине дня) и 23-й (здесь главным образом во второй половине дня) пехотных дивизий. Немцы смогли сохранить и даже несколько расширить плацдармы, но ни 7-й, ни 23-й дивизиям не приходилось думать о продолжении наступления. Тем самым была сохранена дорога Белосток - Сокулка для маневрирования группы Болдина. Вскоре группе она понадобилась для отвода в район Волковыска.

В журнале боевых действий VII корпуса прямо указывается «авторство» относительно результативных контратак на плацдармы: «Несмотря на неоднократные контратаки 4-й и 7-й тд, к 18.00 достигнута линия Павлы - Рыболы - Ходоры перед Ухово».

Происходило это, напомню, в то же время, что и контрудар под Гродно. Вместе с ним оно и завершилось. В ночь на 26 июня отступление началось по всему течению Нарева. Начинался новый этап сражения за Белоруссию.

ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2589, д. 91, л. 102.

ЦАМО РФ, ф. 208, оп. 2511, д. 83, л. 65.

Heydorn V.-D. Ор. cit. S.235-236

ЦАМО РФ, ф. 38, оп. 11353, д. 5, л. 53.

ЦАМО РФ, ф. 500, оп. 12462, д. 547, л. 115.

В отличие от многих других стран мирового сообщества СССР и Германия были единственными странами, имевшие перед началом войны достаточно стройную систему ВЗГЛЯДОВ на использование танкового оружия. Несмотря на различную терминологию в обеих странах суть данной концепции ведения танковой войны для советского и германского командования заключалась в использовании большой массы танков для прорыва глубокоэшелонированной обороны противника и дальнейшего развития успеха в его тылу.

Немецкие танковые группы в ходе блицкрига. Лето 1941 года.

Наступление предполагалось проводить при поддержке других видов и родов вооруженных сил, в первую очередь авиации. Однако в течение первых нескольких дней боевых действий ВВС РККА были частично парализованы и не могли оказать существенной поддержки своим частям. Поэтому самые крупные танковые соединения Красной Армии - механизированные корпуса, имевшие по штату 1941 года 36 000 человек. 1031 танк (120 тяжелых типа Т-28, Т-35, KB, 420 средних типа Т-34, 316 колесно-гусеничных танков ВТ, 17 легких Т-27, Т-30, Т-40, Т-60 или других типов и 152 химических (огнеметных) танка), 358 орудий и минометов, 268 бронеавтомобилей 1 БА-10, 116 БА-20, оказались не в состоянии адекватно противостоять германской поенной машине.Перед нападением на СССР в германских танковых войсках на 1 июня 1941 года числилось 877 танков Pz. KpfW. I, 1074 Pz. Kpfw. II, 170 Pz. Kpfw. 35 (t). 754 Pz. Kpfv. 38 (t), 350 Pz. Kpfw. 111 с 37-мм пушкой, 1090 Pz. Kpfw. III с 50-мм пушкой, 517 Pz. Kpfw. IV различных модификаций, а также 330 командирских танков.Основной боевой единицей бронетанковых поиск вермахта являлась танковая дивизия (Panzer-Division). В июне 1941 года германские танковые дивизии имели несколько типовых структур и оснащались различной материальной частью.

Немецкий танк "Пантера" одной из танковых дивизий СС, прикрывает наступление пехоты. Весна 1944 года

Организационно к началу проведения операции "Барбаросса" 17 имевшихся танковых дивизий вермахта были объединены в четыре танковые группы (Panzer-Gruppen). 4-я танковая группа (Panzer-Gruppe 4) входила в состав группы армий "Север", наступавшей на Ленинград. 2-я и 3-я танковые группы наступали на Москву и действовали в составе группы армий "Центр". 1-я танковая группа, подчиненная группе армий "Юг", наступала на Киев и далее на Ростов.

Немецкая техника выстроилась как на параде, перед марш-броском. Лето 1941 года. После того, как союзники господствовали в воздухе с лета 1944 года, вся немецкая техника передвигалась преимущественно ночью, за редким исключением днем.

Танковые силы Panzer-Gruppe 4 с июня по октябрь 1941 года состояли из 1, 6-й и S-й танковых дивизий. 1-я танковая дивизия была двухбатальонного (в 1-м танковом полку числилось 43 танка Pz.Kpfw. II, 71 Pz. Kpfw. Ill с 55-мм пушкой L/42, 20 Pz. Kpfw. IV и 11 командирских танков), а 6-я и 8-я - трехбатальонного состава. 6-я танковая дивизия имела в своем составе 47 Pz. Kpfw. II, 155 Pz.Kpfw. 35 (t), 30 Pz. Kpfw. IV, 5 командирских танков на базе чешскою танка 35 (t) и 8 командирских танков па базе немецких машин. 8-я танковая дивизия имела 49 танков Pz. Kpfw. II, 118 Pz-Kpfw. 38 (t), 30 Pz. Kpfw. IV. 7 командирских танков на базе 38 (t) и 8 командирских танков немецкого производств;

Маскировка во время марш-броска танка Pz III позднего выпуска.

С 23 июня по 27 июля 1941 года в составе группы армий "Север" находился 102-й батальон огнеметных танков двухротного состава (но 12 огнеметных (F) и 3 обычных Pz. Kpfw. B2 в каждой роте).В составе немецкой армии в Норвегии, которая впоследствии действовала в Заполярье и в Карелии числились 211-й танковый батальон, оснащенный танками французского производства S-35 и Н-38/39, а также 40-й танковый батальон специального назначения.В 3-й танковой группе в составе двух корпусов находились 7, 20, 12-я и 19-я танковые дивизии, а также 101-й огнеметный танковый батальон.7-я танковая дивизия имела трехбатальонный состав, в ней на 22 июня 1941 года числилось 53 танка Pz. Kpfw. II. 167 Pz. Kpfw. 38 (t). 30 Pz.Kpfw.IV, 8 командирских танков немецкого производства.20-я танковая дивизия также состояла из трех батальонов. К началу войны в ней числилось 44 танка Pz. Kpfw. 1,121 Pz. Kpfw. 38 (t). 31 Pz. Kpfw. IV и 2 командирских танка на базе 38 (t).12-я танковая дивизия в составе трех батальонов имела 40 Pz. Kpfw. I. 33 Pz. Kpnv. II. 109 Pz.Kpfw. 38 (t), 30 Pz. Kpfw. IV и 8 командирских танков на базе 38 (t).19-я танковая дивизия в составе трех батальонов на 22 июня 1941 гола имела 42 Pz. Kpfw. I, 35 Pz. Kpfw. II, 110 Pz. KpfW. 38 (t), 30 Pz. Kpfw. IV и 11 командирских танков на базе 38 (t).101-й огнеметный батальон находился в непосредственном подчинении командования танковой группы. В нем числилось 25 Pz. Kpfw. И, 42 огнеметных танка Pz. Kpfw. II (F). 5 Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой и 1 командирский танк.Во 2-й танковой группе, которой командовал знаменитый теоретик и практик танковой войны генерал Гейнц Гудериан, находилось 5 танковых дивизий: 3, 4, 10, 17-я и 18-я танковые дивизии, а также 100-й танковый батальон огнеметных танков.

Немецкие танки Pz-IV на марше где-то в в России.

3-я танковая дивизия состояла из трех танковых батальонов и на 22 июня 1941 года имела в своем составе 58 танков Pz. Kpfw. II. 29 танков Pz.KpfW. IIIl с 50-мм пушкой, 32 Pz. Kpfw. IV и 15 командирских танков.4-я танковая дивизия имела двухбатальонную структуру. В ее 35-м танковом полку находилось 44 Pz, Kpfw, II, 31 Pz. Kpfw. Ill с 37-ММ пушкой, 74 Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой, 20 Pz. Kpfw. IV и 8 командирских танков на базе 3S (t).10-я танковая дивизия также состояла из двух батальонов, имевших одну роту средних и три роты легких танков каждый. В составе 7-го танкового полка дивизии находились 45 танков Pz.Kpfw.II, 105 танков Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой, 20 танков Pz. Kplw. IV и 12 командирских машин.17-я и 18-я танковые дивизии на 22 июня 1941 года имели потри танковых батальона каждая. Батальоны состояли из одной роты средних и двух рот легких танков. В 39-м танковом полку 17-й танковой дивизии находилось 12 танков Pz. Kpfw. I, 44 тапка Pz. Kplw. II, 106 танков Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой, 30 танков Pz. Kplw. IV и 10 командирских танков. В 18-м танковом полку 18-й танковой дивизии было 6 танков Pz. Kplw. I, 50 танков Pz. Kplw. II. 99 танков Pz. Kpfw. III с 50-мм пушкой, 15 танков Pz. Kpfw. IV и 12 командирских танков.

Пехота и танки из дивизии СС "Лейбштандарт Адольф Гитлер" на позиции

В оперативном подчинении 18-й танковой дивизии к началу нападения Германии на СССР находился 100-й бронетанковый огнеметный батальон. По состоянию на 18 июня 1941 года в батальоне было 24 обычных Pz. Kpfw. II, 42 огнеметных Pz. Kpfw. II (F), 5 Pz. Kpfw. III с 50-мv пушкой и 1 командирский танк.
1-я танковая группа, действовавшая в составе группы армий "Юг", состояла из пяти танковых дивизий двухбатальонного составf. В эту группу входили 13, 14, 9, 16-я и 11-я танковые дивизии.

Немецкие танки из 47-го механизированного корпуса в ходе блицкрига на территории СССР. Группа армий "Центр", июль 1941 года.

R 9-й танковой дивизии 22 июни 1941 гола находилось 8 танков Pz. Kpftv. I, 32 тапка Pz. Kpfw. II, 11 танком Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой, 20 танков Pz. Kpfw. IV и 12 командирских танков

Советские танки БТ-2 на учениях. Сначала эти машины применяли как учебные, потом они стали участвовать в боевых действиях. Начало июня 1941 года.

Направление действий немецких танковых групп на начальном этапе войны с июня по декабрь 1941 года.

Радийный танк Т-26 (обр.1933 года) на аэродроме в районе Луцка. Июнь 1941 года.

15 танков Pz. Kpfw. IV и 12 командирских танков.
Кроме обычной бронетанковой техники в 3-м батальоне 6-го банкового полка 3-й танковой дивизии, а также в 18-м танковом полку 18-й танковой дивизии и в 35-м танковом полку 4-й танковой дивизии находились танки "подводного хода" (Tauchpanzer), способные преодолевать значительные водные преграды и оснащенные специальным оборудованием. Первые такие машины, созданные на базе танков Pz. Kpfw. Ill Ausf. G или Aiisf. H и Pz. Kpfw. IV Ausf. E поступили в войска в 1940 году в 3-ю и 18-ю танковые дивизии. 4-я танковая дивизия получила подобную специальную бронетанковую технику весной 1941 года.
В оперативном подчинении 18-й танковой дивизии к началу нападения Германии на СССР находился 100-й бронетанковый огнеметный батальон. По состоянию на 18 июня 1941 года в батальоне было 24 обычных Pz. Kpfw. II, 42 огнеметных Pz. Kpfw. II (F), 5 Pz. Kpfw. III с 50-мм пушкой и 1 командирский танк.
1-я танковая группа, действовавшая в составе группы армий "Юг", состояла из пяти танковых дивизий двухбатальонного состава. В эту группу входили 13, 14, 9, 16-я и 11-я танковые дивизии.
В 13-й танковой дивизии 22 июня 1941 года находилось 45 танков Pz. Kpfw. II, 27 танков Pz. Kpfw. Ill с 37-мм пушкой, 20 танков Pz. Kpfw. IV и 13 командирских танков.

Советские танковые специалисты осматривают уничтоженный легкий немецкий танк Pz-II. Танк принадлежан 8-роте 13 танковой дивизии. Июль 1941 года.

В 14-й танковой дивизии 22 июня 1941 года было 45 танков Pz. Kpfw. II, 27 танков Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой, 20 танков Pz. Kpfw. IV и 11 командирских танков. В 36-м танковом полку 14-й танковой дивизии часть машин также была оснащена аппаратурой подводного хода.

В 9-й танковой дивизии 22 июни 1941 гола находилось 8 танков Pz. Kpftv. I, 32 тапка Pz. Kpfw. II, 11 танком Pz. Kpfw. Ill с 50-мм пушкой, 20 танков Pz. Kpfw. IV и 12 командирских танков
15-й танковый ПОЛК 11 -И танковой дивизии на 22 июни 1941 гола имел в своем составе 44 танка Pz, Kpfw. II, 24 танка Pz. Kpfw. Ill с пушкой 37-мм,
47 танков Pz. Kpfw. Ill с пушкой 50-мм, 20 танков Pz. Kpfw. IV и 8 командирских танков.
2-й танковый полк 16-й танковой дивизии на 22 июня 1941 года имел в своем составе 45 танков Pz. Kpiw. И, 23 танка Pz. Kpfw. HI с 37-мм пушкой,
48 танков Pz. Kpiw. Ill с 50-мм пушкой, 20 танков Pz. Kpfw. IV и 10 командирских машин.

В составе артиллерии вермахта пехотные и танковые дивизии Поддерживали отдельные батареи и дивизионы штурмовых орудий.
Дивизион штурмовых орудий в 1941 году состоял из 18 САУ StuG III (с ноября 1941 года - 21 StuG III) в трех батареях и машины командира подразделения.

С началом операции "Барбаросса" в боях на территории СССР участвовало двенадцать дивизионов штурмовых орудий: 197-й, 190-й и 244-й - в составе группы армий "Юг", 184-й и 185-й - в составе группы армий "Север", 189, 191, 192, 201, 203, 210,226-й и 243-й дивизионы штурмовых орудий и отдельная рота штурмовых орудий дивизии "Великая Германия" - в составе группы армий "Центр".

Подобная организация германских танковых соединений С незначительными изменениями "продержалась" с 22 июня 1941 года но сентябрь 1941 года. Перед наступлением на Москву к началу октября 1941 года в немецких танковых войсках была проведена основательная перегруппировка.

Группе армий "Центр" подчинили 2-ю танковую армию вермахта (танковая армия была сформирована на базе 2-й танковой группы - прим. авт.) в составе 24-го танкового корпуса (3-я и 4-я танковые дивизии) и 48-го танкового корпуса (9-я танковая дивизия), а также 3-Ю и 4-ю танковые группы.
3-я танковая группа состояла из 56-го танкового корпуса (6-я и 7-я танковые дивизии) и 41-го армейского корпуса (в него входил;» 1-я танковая дивизия).

4-я танковая группа, переданная из состава группы армий "Север", имела 40-й армейский корпус (2-я и 10-я танковые дивизии), 46-й танковый корпус (5-я и 11-я танковые дивизии), 57-й танковый корпус (20-я танковая дивизия), а также 19-ю танковую дивизию, которая подчинялась непосредственно командиру танковой группы.

В сентябре 1941 года в состав группы армий "Центр" дополнительно был включен 202-й отдельный дивизион штурмовых орудии, который впоследствии наступал в направлении Тулы и Москвы.
В составе группы армий "Север" продолжал оставаться 39-й танковый корпус в составе 16-й армии вермахта (8-я и 12-я танковые дивизии).

В составе группы армий "Юг" числилась 1-я танковая группа в составе 3-го танкового (14-я и 16-я танковые дивизии) корпуса.

Однако зимнее наступление Красной армии под Ростовом и под Москвой значительно ослабили танковые соединения вермахта. Они хоть и сохранили свою структуру, но имели гораздо меньше танков, чем до начала операции.

К 31 декабря 1941 года в шестнадцати танковых дивизиях вермахта, сражавшихся в составе групп армий "Центр" и "Север" числилось 428 танков Pz. Kpfw. I, 424 Pz. Kpfw. II, 796 танков чехословацкого производства Pz. Kpfw. 35 (t) и Pz. Kpfw.3S(t), 660 танков Pz. Kpfw. ill. 348 танков Pz. Kpfw. IV и 79 командирских танков.

Советский легкий танк БТ-7 из 1-го механизированного корпуса уничтоженный немецкой артиллерией. Июль 1941 года.

Однако руководство вермахта, несмотря на поражения конца 1941 года, не пошло па организационно-штатное изменение структуры бронстанковых соединении. Основной ударной единицей танковых войск вермахта и 1942 году продолжали оставаться танковые ДИВИЗИИ. Германское командование дополнительно начало формировать новые бронетанковые соединении еще в июле 1941 года. К 1 августа были сформированы 21-я тиковая дивизия (на базе 5-й легкой пехотной дивизии - прим. авт.), к 25 сентября - 22-я танковая дивизия и 23-я танковая дивизии, к 1 декабря - 24-я танковая ДИВИЗИЯ (сформирована па бане 1-й кавалерийской дивизии - прим. авт.). Но в 1941 году на советско-германский ф|юпт в качестве отдельной части попал только 203-й танковый полк, который был включен в состав группы армий "Север" в декабре 1941 года.

Эволюция численности и организационно-штатной структуры бронетанковых сил РККА в 1941 году развивалась но другому путч. Согласно "Сводной ведомости количественного и качественного состава танков и самоходных установок, находившихся в военных округах, па рембазах и складах Наркомата Обороны по состоянию на 1 июня 1941 года на вооружении РККЛ состояли 23106 танков и самоходных установок. Из них боеспособными были 18691 или 80,9%. С 31 мая по 21 июня 1941 года с заводов было отгружено еще 206 новых танков (41 KB, 138 Т-34 и 27 Т-40). Из 29 сформированных к началу Великой Отечественной войны механизированных корпусов различной степени укомплектованности в приграничных округах европейской части СССР находилось 18. а в июне-июле 1941 года на фронт было переброшено еще несколько мехкорпусов из глубины страны. Однако несмотря па большое количественное превосходство советских танков мехкориуса РККА имели недоукомплектованные службы тылового обеспечения, которые не позволяли совершать масштабные передвижения войск без технических поломок большей части танков и автомашин. а также корпуса не имели достаточного количества противотанковых средств, моторизованной пехоты и поддержки авиации.

Немецкие танки и моторизованные части из 6-й танковой дивизии атакуют советские позиции. Июль 1941 года.

Согласно советским военным документам данного исторического периода на авиацию, взаимодействующую с танковыми соединениями, возлагались следующие задачи:
1. Ведение воздушной разведки (дальней и ближней) и атака танковых колонн противника.
2. Поддержание связи между колоннами своих танков.
3. Действия в прорыве против танков противника (атака с воздуха, сопровождение своих танков).
4. Содействие штурмовой авиации танкам » отражении танковой контратаки противника
Из перечисленных задач видно, что совместные действия авиации с танками наиболее частыми были во встречном, наступательном бою и при преследовании. В остальных видах боя совместные действия танков и авиации сводились к разведке и целеуказанию (наведение на цель).

Взаимодействие танков с авиацией по многом зависело от сработанности с последней.
Главное при организации взаимодействия -точный расчет времени (при преждевременном нанесении удара с воздуха достигался малый эффект. А при запаздывании затруднялись действия авиации, вследствие чего возникала опасность поражения своих танков).

Данные задачи в первые дни войны с блеском выполняли германские военно-воздушные силы.
Они имели в своем составе не только удачный по тактико-техническим характеристикам пикирующий бомбардировщик Ju-87, но и использовали хорошо отработанную схему взаимодействия этого самолета с наземными войсками, а также разведчиков-корректировщиков Hs-123, Hs-126 и FW-1S9 с наступавшими танковыми соединениями вермахта. Основной же советский штурмовик Ил-2 к началу войны только начал поступать в войска и не был в достаточной степени освоен пилотами, а воздушного разведчика, выполняющего корректирующие функции над полем боя, советские ВВС не имели.

Танк Т-26 уничтоженный в ходе боя с немецкими танками. Лето 1941 года.

Таким образом, лишенные воздушной поддержки и не ПОЛНОСТЬЮ укомплектованные! в первые дни ВОЙНЫ советские механизированные корпуса не могли участвовать в проведении стратегических операций по разгрому крупных Группировок врага. Основной формой оперативно-тактического применения ЭТИХ соединений в первые месяцы войны следует считать нанесение более или менее удачных контрударов но прорвавшимся группировкам противника. При этом потери от технических неисправностей на маршах, а также от артиллерии и авиации противника были так велики, что через 1 - 2 месяца как боевые единицы механизированные корпуса перестали существовать.

Лучшим примером критической оценки деятельности и форм тактического использования советских танковых соединений в первые недели войны являются документы управления 8-го механизированного корпуса с 22 по 29 июня 1941 года:

Советские танковые специалисты осматривают уничтоженный советской авиацией немецкий танк чехословацкого производства Pz.Kpfw 38 (t (3-я танковая группа 20-й танковой дивизии).

Оценив этот документ, необходимо заметить, что русские, несмотря на многие военные просчеты, вообще более других народов склонны к аналитическому мышлению. В целом командовавшие в своих выводах по деятельности соединений корпуса за первую неделю войны верно определили причины неудач: внезапность удара, наработанность немцами схем боевого управления и взаимодействия, подготовленность германских и неподготовленность советских танковых экипажей, беспомощностью ВВС РККА и многие другие причины.

Однако, главная причина поражения Красной армии как стратегического, так и тактического характера была связанна именно со слабой подготовкой личного состава РККА, а особенно командиров всех степеней к войне с германской армией, которая в июне 1941 года представляла собой высокорганизацонный слаженный боевой механизм.

Уничтоженный советской авиацией танк чехословацкого производства Pz.Kpfw 38 (t (3-я танковая группа 20-й танковой дивизии). Июль 1941 года.

Подтверждение этому положению является вооружение и организация взаимодействия немецких танковых сил с авиационными и пехотными подразделениями. Тактика их взаимодействия описана в одном из докладов командования 7-го механизированного корпуса в середине июля 1941 года на западном фронте в районе Смоленска.

Из этого документа следует, что немецкие танковые соединения старались избегать боестолкновений с советскими машинами, с целью сберечь людей и личный состав, предпочитая уничтожать танковые части советской армии с помощью артиллерийского огня и авиации. А главное, в составе германских танковых дивизий была моторизованная пехота, которая способна сопровождать танки на марше, в бою, и отражать попытки танкоистребительных подразделений противника уничтожать бронированные машины. Качественное состояние мотопехотных и стрелковых подразделений Красной Армии в 1941 году по уровню подготовки и боевой выручки, несомненно уступало пехотным подразделениям вермахта. Это было связанно с тем, что в стрелковые части направляли в основном низкоквалифицированный, социально инертный призывной контент из сельских районов, который невозможно было использовать в авиации, на флотое, в танковых или других специальных войсках. О низком качестве нашей пехоты не стесняясь говорило командование РККА. Так, генерал-майор танковых войск А.Брозиков, находившийся в июле 1941 года на Западном фронте сообщал начальнику ГАБТУ Красной Армии ленерал-лейтенанту А.Н.Федоренко:

Два бронеавтомобиля БА-10 из 6-го механизированного корпуса ведут разведку. Июль 1941 года, Западный фронт.

«Генерал-лейтенанту тов.Федоренко:

Только вернулся с фронта, где пробыл 5 дней в большинстве в 107 т.д. именуемой, а фактически 69 мотострелковой

1. Она еще существует как мотострелковая дивизия. Танков из 210 на 28 июля осталось 80 штук и штук 30 находятся в ремонте

2. Танки действуют совместно со своей мотопехотой: каждому батальону придано по одному батальону (пехоты), остальные находятся в руках командира дивизии.

3. 80% потерь от авиации, и потерь 65% танков сгорело. Наблюдал и смотрел как по KB стреляли из НТО и 75-мм пушек, танк получил 15-17 попаданий различных калибров и ни одной ни одной, только заклинило башню танк вернулся и своим ходом пошел в ремонт.
4. Танкисты дерутся хорошо, пехота плохо, принимал меры заставить воевать пехоту.
5. В 101 тд осталось на ходу 50 машин и штук 25 в ремонте.
Дело с ремонтом и восстановлением в обоих дивизиях обстоит куда лучше, чем было в 7 МК.
6. До сих пор бронебойных снарядов нет и очень плохо обстоит дело со снарядами к 37 мм пушке.
7. Прошу решения по 7 и 17 iMK их нужно куда-то отправить, оставив небольшой резерв фронта.
8. Петь ряд или много вопросов, которые нужно бы разрешить в Москве с Вами. Хорошо бы, если Вы меня на сутки вызвали в Москву".

Советские специалисты осматривают уничтоженный немецкий танк. Июль 1941 года.

Однако в данных документах нельзя не заметить первых положительных откликов на действия советских танкистов и превосходные оценки качеств отечественных тяжелых танков КВ. Тем более, что, не уступая врагу в личной храбрости, советские танкисты постепенно совершенствовали свое боевое мастерство.

В отличие от немецких форм использования пехоты, которая сопровождала наступающие танки на бронетранспортерах или в пешем строю, советские командиры первыми стали использовать в боях танковый десант. Довоенные инструкции запрещали размещать пехоту на бронированных машинах, однако опыт показал, что большую помощь танкистам в борьбе с танками оказывала пехота, посаженная на танки: группы бойцов, вооруженных противотанковыми ружьями, занимали удобные позиции и успешно отражали танки противника Пехота, подпустив танки противника на близкое расстояние, забрасывала их бутылками с горючей смесью, а затем, скрываясь в щелях, пропускала танки и продолжала их уничтожать при прорыве последних за оборонительную полосу.

Уничтоженный танк Т-26 с экипажем в ходе июльских боев 1941 года

В наибольшей мере подобной тактикой овладели танкисты 4-й танковой бригады РККА (с 11 ноября 1941 года - 1-й гвардейской танковой бригады) под командованием полковника М. Катукова.

Данное соединение, как и многие Другие танковые бригады, начало формироваться в сентябре 1941 года. Выбор подобной организационно-штатной единицы был обусловлен скромными возможностями советской танковой промышленности, значительно сократившей объемы своего производства из-за эвакуации танковых заводов в тыловые районы страны. Механизированные корпуса РККА были расформированы еще в июле 1941 года. В то же время на базе мехкорпусов внутренних военных округов было сформировано 10 отдельных танковых дивизии новой оргштатной структуры. Количество танков в них было уменьшено до 217, в танковой роте вместо 17 танков стало 10, гаубичный артиллерийский молк был преобразован в противотанковый, вместо ремонтно-восстановительного батальона в состав дивизий была введен;; ремонтно-восстановительная рота.

фактические цифры несколько отличались oт утвержденной штатной структуры, да и танковый парк отдельных танковых дивизий РККА был весьма разномастным. Так, 104-м танковая дивизия РККА па 14.07.41 года имела в своем составе танков БТ-7 - 50 штук. 19 БТ-5, 3 БТ-2, 136 Т-26, 37 БА-10,14 БА-20,50 тракторов С-60, С-65,327 грузовых автомашин ГАЗ-АА, 22 легковые машины, 77 бензоцистерн, 150 специальных машин.
До 6 сентября 1941 года было дополнительно получено танков KB 14 штук, 60 Т-34,4 Т-40,20 Т-26,19 тракторов. 26 грузовых автомашин ГАЗ-АЛ, 4 бензоцистерны и 10 специальных машин.

109-я отдельная танковая дивизия 29.08.41 года имела в своем составе 7 KB, 20 Т-34, 82 Т-26,13 XT-130,22 ВТ. 10Т-40, 10 БА-10. 13 БА-20. Пополнения материальной частью данная танкопая дивизия не получала.
Все отдельные танковые дивизии были переданы в подчинение командующих общевойсковыми армиями.
101,102,104,105,107,108,109,110, 111.112-я танковые дивизии новой штатной организации вместе с 60-й и 61-й Краснознаменной танковыми дивизиями сформированными на Дальнем Востоке в марте 1941 года - Прим. авт.) в июле-августе 1941 года (а 112 тд - в октябре - прим. авт.) но нали па советско-германский фронт. На Дальнем Востоке и течение четырех лет оставались только дна дивизионных соединения: 61-я Краснознаменная танковая дивизия и 111-я танковая дивизия. Остальные дивизии участвовали в боевых действиях в районе Смоленска, Ельни, а затем в боях под Москвой. По мере естественной убыли материальной части с сентября 1941 гола танковые дивизии, как составлявшие мехкорпуса, так и отдельные, стали образовываться в танковые бригады.

Согласно приказу НКО от 23 августа 1941 года танковая бригада должна была по штату иметь танковый полк, моторизованный стрелково-пуле-мегный батальон, зенитно-артиАлерийский дивизион, аi также подразделения обеспечения и обслуживания. Танковый полк состоял из трек танковых батальонов: первый из чих имел две роты средних и роту тяжелых танков, а второй и третий батальоны - по три роты легких танков. Всего n бригаде насчитывалось 93 танка (7 КВ. 22 Т-34,64 Т-40 или Т-60).

В сентябре 1941 года в танковых батальонах количество танков сократилось, и бригада стала иметь 67 танков. Для быстрого доведения боевых задач до танковых батальонов, то есть улучшения условий управления подразделениями бригады, полковое звено в ней с 9 декабря 1941 года было упразднено. По новому штату вместо танкового полка она стала иметь два танковых батальона, в каждом рота тяжелых (5 KB), рота средних (7 Т-34) и рота легких (10 Т-40 или Т-60) танков. Всего в бригаде подобной организации насчитывалось 46 танков.

Однако на практике, танковые бригады, нормировавшиеся в августе-сентябре 1941 года имели различную численность и не соответствующую штатной структур материальную часть.
Например, в состав 4-й танковой бригады РККА на 3 октября 1941 года входил танковый полк (49 танков БТ-7, Т-34. Т-60. KB), мотострелковый батальон, зенитно-артиллерийский дивизион, ремонтная рота и другие специальные подразделения. В танковом полку было два батальона, первый из них был оснащен танками БТ-7, второй имел роту средних (Т-34, СТЗ), легких (Т-60) и тяжелых танков (KB). Именно по батальонной схеме в дальнейшем стали формироваться танковые бригады. Их, как правило, укомплектовывали личным составом бывших танковых дивизий РККЛ, а командирами становились офицеры и генералы, проявившие себя в использовании танкового оружия в первые месяцы Великой Отечественной войны или в каких-либо других конфликтах. Так командиром 4-й танковой бригады стал комдив 20-й танковой дивизии полковник М.Е. Катуков, командиром 11-й танковой бригады - герой гражданской ВОЙНЫ в Испании полковник Ж.П. Ломан и тл, В течение октября-ноября 1941 года в РККА появились первые отдельные танковые батальоны. Их возникновение обусловлено поступлением в СССР английской, несколько позже - американской бронетанковой техники, которая, естественно, создавалась вне технических требований Наркомата обороны. В 1941 году отдельными батальонами британских танков МК II "Matilda II" и MKIII "Valentine " усиливали существующие танковые дивизии и отдельные танковые бригады. Так. 1 -я гвардейская тбр в начале декабря была усилена отдельным танковым батальоном английских танков МК II. Также отдельные танковые батальоны имели некоторые стрелковые дивизии РККА. как правило, и необразованные из танковых и моторизованных дивизий РККА с использованием оставшейся от этих структур материальной части.

Отдельный танковый батальон при стрелковой дивизии состоял из трех танковых рот (одна рота средних и две роты легких танков, всего 29 танков) и ремонтно-восстановительной роты.
Таким образом, к концу 1941 года в составе РККА находились три танковые дивизии (61, 111-я на Дальнем Востоке. 112-я - на Западном фронте под Москвой - прим. авт.), несколько десятков танковых бригад и отдельных танковых батальонов.

В середине октября 1941 года но указанию Ставки было введено в действие новое "Наставление ПО боевому применению танковых войск Красной Армии". В нем указывалось, что танковая бригада является высшим тактическим соединением танковых войск. Основной ударной силой ее был танковый полк. Бригада являлась средством командующих армиями и флотами.

Отдельный танковый батальон при использовании его для непосредственной поддержки пехоты в бою предусматривалось придавать стрелковому полку, действовавшему на главном направлении. Командир полка должен был использовать танковый батальон в полном составе, не подчиняя танковых рот командирам стрелковых батальонов. Разрешалась передача отдельного танкового батальона из одной стрелковой дивизии в другую. Отдельные танковые батальоны и танковые бригады предназначались для выполнения боевых задач в тесном взаимодействии с пехотой и артиллерией. Танковые бригады могли также использовать и для выполнения самостоятельных задач совместно со стрелковыми и кавалерийскими соединениями и воздушными десантами.

При необходимости допускалось две-три бригады объединять под руководством начальника бронетанковых войск армии или фронта или отдельного лица для самостоятельною выполнения поставленных задач. Предусматривалось во всех случаях усиливать танковую бригаду моторизованной пехотой, артиллерией, мотоциклетной частью, саперами и осуществлять прикрытие ее с воздуха авиацией.
Дробление танковой бригады и отдельного танкового батальона путем передачи отдельных частей (подразделений) другим родам войск не допускалось.

Наступление танков против обороняющегося противника следовало вести после достаточной подготовки, плательной организации боевых действий с другими родами войск на местности.
В наступательном бою против противника, поспешно перешедшего к обороне или имеющего слабо обеспеченный фланг,танковая бригад;! могла действовать самостоятельно, при поддержке пехоты, артиллерии и авиации.

При ведении встречного боя с вражескими танками рекомендовалось избегать лобовых атак, стремиться к охватам противника и ударам по его флангам и тылу, после начал:! отход:! врат-преследовать его до полного уничтожения.

В оборонительной операции армии (фронта) танковая бригада предназначалась для контратаки из глубины, а в некоторых случаях для нанесения огневого поражения наступающим огнем с места. Использование танковой бригады для самостоятельной обороны наравне - со стрелковыми дивизиями не допускалось. При временном удержании рубежей она должна была организовывать маневренную оборону. Танковой бригаде рекомендовалось строить оборону путем занятия и удержания выгодном в тактическом отношении отдельных районов, находящихся в огневой связи между собой.

Отдельный танковый батальон в составе стрелковой дивизии в обороне являлся ударным средством командира дивизии.

Требования нового Наставления но боевому применению танковых войск Красной Армии были положены в основу использования и действий отдельных танковых бригад и отдельных танковых батальонов в обороне советских войск осенью 1941 годаи в наступательных операциях зимней кампании 1941/42 года.

Однако в тактическом отношении лучшим бронетанковым соединением 1941 года следует признать 1-ю гвардейскую танковую бригаду. И не только потому, что в ней служили лучшие танковые асы РККА (старший лейтенант Л-Ф- Лавриненко - с 4 октября но 18 декабря 1941 года, командир танковой роты Т-34 СГЗ, подбил и уничтожил 52 немецких танка; Старший лейтенант А.Ф. Бурда, командир роты тяжелых танков КН. к концу 1941 года уничтожил более 20 немецких танков). Именно это бронетанковое соединение, действовавшее в сентябре октябре 1941 года на Западном фронте в районе Мцепска реализовало новые тактические приемы в борьбе против немецких танков. Накопленный опыт был изложен iM.H. Катуковым в книгах "Танковые бои" и "Боевые действия танков", а также в книге подполковника Г.Клейна "Бой танков с тапками". На основании данных трудов можно составить представление о приемах и формах боевых действий лучших танковых соединений и подразделений РККА в течение лета-осени 1941 года.

___________________________________________________________________________

Источник данных: цитата из книги: Бронетанковый музей 01-1941. Тактика танковой войны.

В вермахте в это время готовились сформировать для вторжения в Советский Союз ЧЕТЫРЕ танковые группы. Немецкая танковая группа не имела ни стандартного состава, ни определенной штатной численности танков.

Так, самая слабая, 4-я танковая группа Гёпнера имела в своем составе три танковые (1, 6 и 8-я) и три моторизованные дивизии, всего 602 танка.

Самая крупная, 2-я танковая группа Гудериана включала в себя пять танковых (3, 4, 10, 17, 18-я), три моторизованные, одну кавалерийскую дивизии и отдельный моторизованный полк «Великая Германия», имея на вооружении 994 танка.

Всего в составе четырех танковых групп 22 июня 1941 г. числилось 3266 танков, т.е. в среднем по 817 танков в каждой группе .

Правды ради надо отметить, что, уступая советскому мехкорпусу в количестве танков, танковая группа вермахта значительно (в 2-3 раза) превосходила его по численности личного состава. Так, при полной укомплектованности танковая группа Гудериана. должна была насчитывать более 110 тыс. человек личного состава, в то время как штатная численность мехкорпуса РККА составляла всего 36 080 человек.

Это кажущееся противоречие имеет простое объяснение. Готовясь к войне с СССР, Гитлер распорядился в два раза увеличить число танковых дивизий, с 10 до 20. Сделано это было методом простого деления, путем сокращения числа танковых полков в дивизии с двух до одного. В результате в немецкой танковой дивизии на один танковый полк приходилось два пехотных, причем основная масса этой пехоты передвигалась вовсе не на бронетранспортерах (как в старом советском кино), а на разномастных трофейных грузовиках. Начальник штаба сухопутных сил вермахта Гальдер в своем знаменитом дневнике отмечает (запись от 22 мая 1941 г.), что у Гудериана в 17-й тд насчитывается 240 разных типов автомашин . Как обслуживать в полевых условиях такой передвижной музей автотехники?

В моторизованной дивизии вермахта танков не было. Ни одного. Г. Гот пишет, что моторизованные дивизии его танковой группы были созданы на базе обычных пехотных дивизий, а машины получили «только в последние месяцы перед началом войны, а 18-я дивизия - за несколько дней до выхода в район сосредоточения » .

Фактически танковая группа вермахта представляла собой крупное соединение мотопехоты, усиленной несколькими (от 3 до 5) танковыми полками. Продолжая линию «зоологических» сравнений, начатую в свое время В. Суворовым, можно сказать, что танковая группа вермахта была могучим и тяжелым буйволом, а мехкорпус Красной Армии - гибким и стремительным леопардом.

В живой природе исход схватки четырех буйволов с двумя дюжинами леопардов был бы предрешен. Не сомневалось в возможностях своих «леопардов» и высшее командование РККА, строившее самые смелые планы Великого Похода.

«...Танковые корпуса, поддержанные массовой авиацией, врываются в оборонительную полосу противника, ломают его систему ПТО, бьют попутно артиллерию и идут в оперативную глубину... Особенно эффективным будет использование мехкорпусов концентрически, когда своим сокрушающим ударом эти мехкорпуса сведут клещи для последующего удара по противнику... При таких действиях мы считаем, что пара танковых корпусов в направлении главного удара должна будет нанести уничтожающий удар в течение пары часов и охватить всю тактическую глубину порядка 30-35 км. Это требует массированного применения танков и авиации; и это при новых типах танков возможно » - так, с чувством законной гордости, докладывал начальник Главного автобронетанкового управления РККА генерал армии Павлов на известном совещании высшего комсостава Красной Армии в декабре 1940 г.

«...Темп дальнейшего наступления после преодоления тактической глубины будет больше и дойдет до 15 км в час... Мы считаем, что глубина выхода в тыл противника на 60 км - не предел. Надо всегда за счет ускорения и организованности иметь в виду сразу же в первый день преодолеть вторую полосу сопротивления и выйти на всю оперативную глубину... »

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги... К несчастью, даже у Гитлера, хотя и считался он «бесноватым ефрейтором», хватило ума не ждать, а напасть самому. Напасть раньше, чем Сталин укомплектует до последней гайки все свои двадцать девять мехкорпусов. В результате воевать пришлось отнюдь не таким мехкорпусам, какие описаны выше.

Полностью укомплектовать до штатной численности все 29 мехкорпусов к июню 41-го года не удалось. Об этом - как о ярчайшем и убедительнейшем доказательстве нашей «неготовности к войне» - всегда талдычили историки из ведомства спецпропаганды, забывая пояснить читателям, к какой же именно войне готовилась (да только не успела приготовиться) «неизменно миролюбивая» сталинская империя, создававшая бронированную орду, число орудий в которой должно было превысить число сабель в войске хана Батыя.

«Мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности, - горько сетует в своих мемуарах Великий Маршал Победы, - для полного укомплектования мехкорпусов требовалось 16 600 танков только новых типов... такого количества танков в течение одного года практически при любых условиях взять было неоткуда » .

Ну как же мог бывший начальник Генерального штаба забыть утвержденную им самим 22 февраля 1941 г. программу развертывания мехкорпусов?

Все мехкорпуса были разделены на 19 «боевых», 7 «сокращенных» и 4 «сокращенных второй очереди». Всего к концу 1941 г. планировалось иметь в составе мехкорпусов и двух отдельных танковых дивизий 18 804 танка, в том числе - 16 655 танков в «боевых» мехкорпусах .

Другими словами, среднее количество танков (877) в 19 «боевых» мехкорпусах должно было равняться среднему числу танков в каждой из 4 танковых групп вермахта.

С точки зрения количественных показателей эта программа успешно выполнялась. Уже к 22 февраля 1941 года в составе мехкорпусов числилось 14 684 танка. Запланированный до конца года прирост численности на 4120 единиц был значительно меньше реального производства, составившего в 1941 году 6590 танков (в том числе 1358 KB и 3014 Т-34) .

Для сравнения отметим, что немцы (на которых якобы «работала вся Европа») в 1941 году произвели только 3094 танка всех типов, включая 678 легких чешских PZ 38(t).

В следующем, 1942 г. танковая промышленность СССР произвела уже 24 718 танков, в том числе 2553 тяжелых KB и 12 527 средних Т-34 . Итого: 3911 KB и 15 541 Т-34 за два года.

Причем этот объем производства был обеспечен в таких условиях, которые в феврале 1941 г. Жуков со Сталиным могли увидеть только в кошмарном сне: два важнейших предприятия (крупнейший в мире танковый завод № 183 и единственный в стране производитель танковых дизелей завод № 75) пришлось под бомбами перевозить из Харькова на Урал, а два огромных ленинградских завода (№ 185 им. Кирова и № 174 им. Ворошилова) оказались в кольце блокады. Нет никаких разумных оснований сомневаться в том, что в нормальных условиях советская промышленность тем более смогла бы обеспечить к концу 1942 г. (как это было запланировано) полное укомплектование и перевооружение новыми танками всех 29 мехкорпусов, для оснащения которых требовалось «всего» 3654 танка KB и 12 180 танков Т-3.

Покончив со спорами и прогнозами, перейдем к оценке того, что было в натуре. К началу боевых действий в составе 20 мехкорпусов, развернутых в пяти западных приграничных округах, числилось 11 029 танков . Еще более двух тысяч танков было в составе трех мехкорпусов (5, 7, 21-го) и отдельной 57-й тд, которые уже в первые две недели войны были введены в бой под Шепетовкой, Лепелем и Даугавпилсом. Таким образом, Жукову и иже с ним пришлось начинать войну, довольствуясь всего лишь ЧЕТЫРЕХКРАТНЫМ численным превосходством в танках. Это если считать сверхскромно, т.е. не принимая во внимание танки, находившиеся на вооружении кавалерийских дивизий и войск внутренних округов. Всего же, по состоянию на 1 июня 1941 г., в Красной Армии было 19 540 танков (опять же не считая легкие плавающие Т-37, Т-38, Т-40 и танкетки Т-27), не считая 3258 пушечных бронеавтомобилей .

Распределены имевшиеся в наличии танки по мехкорпусам были крайне неравномерно. Были корпуса (1, 5, 6-й), укомплектованные практически полностью, были корпуса (17 и 20-й), в которых не набиралось и сотни танков. Столь же разнородным был и состав танкового парка. В большей части мехкорпусов новых танков (Т-34, KB) не было вовсе, некоторые (10, 19, 18-й) были вооружены крайне изношенными БТ-2 и БТ-5, выпуска 1932-1934 гг., или даже легкими танкетками Т-37 и Т-38. И в то же самое время были мехкорпуса, оснащенные сотнями новейших танков.

На первый взгляд понять внутреннюю логику такого формирования трудно. По крайней мере, никакой связи между порядковым номером и степенью укомплектованности не обнаруживается. Так, 9-й мехкорпус Рокоссовского, формирование которого началось еще в 1940 г., имел на вооружении всего 316 (по другим данным - 285) танков, а развернутый весной 1941 г. 22-й мехкорпус к началу войны имел уже 712 танков .

Но стоит только нанести на карту приграничных районов СССР места дислокации мехкорпусов, как замысел предстоящей «Грозы» откроется нам во всем своем блеске.

Семь самых мощных мехкорпусов Красной Армии, превосходящих по числу и (или) качеству танков любую танковую группу вермахта, были расположены накануне войны следующим, очень логичным образом.

Главный удар должны были наносить войска Юго-Западного фронта на Краков - Катовице. Вот почему на самой вершине «львовского выступа» развернулись три мехкорпуса (4, 8, 15-й), насчитывающие 2627 танков, в том числе 721 KB и Т-3. Всего же в составе войск Юго-Западного фронта было восемь (!!!) мехкорпусов.

Вспомогательный удар на Люблин и Варшаву должны были нанести войска левого крыла Западного фронта - и в лесах у Белостока, рядом с лентой Варшавского шоссе, мы находим 6-й мехкорпус (1131 танк, в том числе 452 новых KB и Т-34). И еще три других мехкорпуса затаились в глухих местах тесного «белостокского выступа».

Во второй эшелон Юго-Западного и Западного фронтов, в район Шепетовки и Орши, выдвигались другие два «богатыря» - 5-й МК (1070 танков) и 7-й МК (959 танков).

Перед войсками Южного (Одесский округ) и Северо-Западного (Прибалтийский округ) фронтов ставились гораздо более скромные задачи: прочно прикрыть фланги ударных группировок и не допустить вторжения противника на территорию округов. Вот почему в их составе мы находим всего по два корпуса, укомплектованные наполовину от штата, причем старыми танками.

Все просто, ясно и совершенно логично. Некоторой загадкой выглядит только местоположение именно того мехкорпуса, с рассказа о котором мы и начали эту часть книги.

«И пошел, командою взметен...»

Первый по номеру, «возрасту» и укомлектованности мехкорпус перед войной находился в составе Северного фронта (Ленинградского округа). Почему и зачем? Хотя Ленинградский округ и входит традиционно в перечень «западных приграничных округов СССР» - какая же это «западная граница»? С запада округ граничил с советской Прибалтикой, а до границ Восточной Пруссии от Ленинграда аж 720 км. Приграничным же Ленинградский округ был только по отношению к четырехмиллионной Финляндии.

Ленинградский военный округ превращался во фронт с названием «Северный». На первый взгляд и это довольно странно - логичнее было бы его назвать «Ленинградским», «балтийским», на худой конец - «карельским». Но в империи Сталина случайности случались крайне редко.

«В середине июня 1941 г. группа руководящих работников округа, возглавляемая командующим округа генерал-лейтенантом М.М. Поповым, отправилась в полевую поездку под Мурманск и Кандалакшу », - вспоминает один из участников этой поездки, главный маршал авиации (в те дни - командующий ВВС округа) А.А. Новиков . Мурманск - это не просто север, это уже заполярный север. Далее товарищ маршал с чувством глубокого возмущения описывает, как Попов и другие советские генералы наблюдают за столбами пыли, которые подняли над лесными дорогами выдвигающиеся к границе финские войска. Другими словами, «полевая поездка» командования округа (фронта) проходила в непосредственной близости от финской границы. Разглядывание «лесных дорог» на сопредельной территории (на военном языке это называется «рекогносцировка») так увлекло командующего, что в Ленинград генерал-лейтенант Попов вернулся только 23 июня, и весь первый день советско-германской войны фронтом (округом) командовал прибыший из Москвы в качестве представителя Ставки К.А. Мерецков .

Конечно, можно предположить, что поездка генерала Попова в Мурманск была связана с подготовкой войск округа к отражению будущего гитлеровского вторжения. Увы, это не так. Наступления немцев в Заполярье никто не ожидал. О чем весьма красноречиво свидетельствуют воспоминания подполковника X. Райзена, командира бомбардировочной группы II/ KG30, о первом налете на Мурманск 22 июня 1941 года:

«... мы не встретили ни истребительного, ни зенитного противодействия. Даже самолеты, осуществлявшие штурмовку на малой высоте, не были обстреляны... вражеской авиации буквально не существовало, немецкие машины действовали над советской территорией совершенно без помех... »

Да и странная какая-то хронология событий получается: генерал Попов до начала боевых действий уезжает в Мурманск, чтобы готовить город к «обороне от немцев», но сразу же покидает его, как только немецкое нападение становится свершившимся фактом...

Можно и про переброску 1-й танковой дивизии написать, что ее целью было «укрепление обороны Мурманска». Можно. Бумага все стерпит. Но зачем же держать советских генералов за полных дураков? Если они хотели перевезти танковую дивизию к Мурманску - так и везли бы, Кировская железная дорога как раз до Мурманска и доведена. Какая была нужда за 260 км до места назначения сворачивать налево и выгружать дивизию в безлюдной и бездорожной лесотундре?

Да и как могла дивизия, оснащенная легкими танками БТ, укрепить оборону Советского Заполярья? Обратимся еще раз к воспоминаниям командира 1-й тд генерала В.И. Баранова:

«...действия танкистов усложняла сильно пересеченная местность. Бездорожье, скалы и крутые сопки, покрытые лесом, лощины и поляны, заросшие кустарником и усеянные валунами, озера, горные речки, топкие болота... О применении танков хотя бы в составе батальона не могло быть и речи. Бои велись мелкими группами, взводами и даже машинами из засад... »

На такой «противотанковой местности» быстроходный БТ неизбежно терял свое главное качество - подвижность. А других особых достоинств за этой боевой машиной с противопульным бронированием и легкой 45-мм пушкой никогда и не числилось. Так неужели танковую дивизию везли за тридевять земель только для того, чтобы разодрать ее там на мелкие группы и «действовать отдельными машинами из засад»? Для «укрепления обороны» гораздо проще и эффективнее было бы в тех же самых эшелонах перебросить в Заполярье десяток тяжелых артиллерийских полков РГК, да и поставить в засады не легкие танки, вооруженные «сорокапяткой» (осколочный снаряд которой весил 1,4 кг), а тяжелые гаубицы калибра 152 или, еще лучше, - 203 мм. Вот они бы и встретили врага снарядами весом в 43-100 кг, от которых и среди гранитных валунов не укроешься.

И тем не менее 1-я танковая приехала именно в Алакуртти (и именно в те дни, когда советские генералы разглядывали в бинокли лесные финские дороги) не случайно, и совсем не по дурости, а в соответствии с изумительно красивым Планом. К обсуждению этого плана мы подойдем чуть позднее, а сейчас снова обратимся к событиям 17 июня 1941 г.

Именно в этот день, когда 1-я тд начала погрузку в эшелоны, уходящие в Заполярье, командный состав 10-го МК убыл на штабные учения. Провести эти учения руководство округа решило на севере Карельского перешейка, в районе Выборга, рядом с финской границей. В 9 часов утра 21 июня что-то изменилось, .учения были неожиданно прерваны, а всем командирам было приказано немедленно вернуться в свои части .

В два часа ночи 22 июня 1941 г. (в то самое время, когда эшелоны с 1-й танковой дивизией приближались к станции выгрузки) на командный пункт 21-й тд 10-го мехкорпуса, в поселок Черная Речка под Ленинградом, прибыл сам генерал-лейтенант П.С. Пшенников - командующий 23-й, самой крупной из трех армий Северного фронта. Генерал-лейтенант лично поставил командиру 21-й тд полковнику Бунину задачу готовить дивизию к выступлению.

В 12.00 22 июня в дивизии объявлена боевая тревога с выходом частей в свои районы сбора по тревоге . На следующий день, в 6 часов утра 23 июня в 21-й танковой дивизии получен боевой приказ штаба 10-го МК о выступлении в район Иля-Носкуа (ныне г. Светогорск Ленинградской области), в нескольких километрах от финской границы.

В распоряжении автора не было текста «Журнала боевых действий» других дивизий 10-го МК (24-й танковой и 198-й моторизованной), но, судя по тому, что они вышли из района постоянной дислокации в Пушкине и Ораниенбауме в то же самое время, что и 21-я тд, и двинулись в том же направлении, можно предположить, что 22 июня 41 г. и они получили аналогичные приказы от командования корпуса и 23-й армии.

Самое время познакомиться теперь поближе и с этим мехкорпусом.

10-й мехкорпус (командир - генерал-майор И.Г. Лазарев) был оснащен и подготовлен к ведению боевых действий значительно хуже 1-го МК. В разных источниках приводятся разные цифры укомплектованности 10-го МК танками: от 469 до 818 единиц . Такая неразбериха в цифрах, по всей вероятности, связана с тем, что на вооружение корпуса было принято множество танков Т-26 и БТ ранних выпусков, которые перед началом войны ускоренно списывались в преддверии поступления новой техники.

В большей степени это замечание относилось к 24-й танковой дивизии 10-го мехкорпуса, сформированной на базе 11-го запасного танкового полка и принявшей от него сильно изношенную учебную материальную часть: 139 БТ-2 и 142 БТ-5 (всего 281 танк выпуска 1932-1934 годов). Когда 24-я тд начала выдвижение в исходный для наступления район, из 281 имеющегося в наличии танка 49 были оставлены в месте постоянной дислокации как неисправные. После чего из вышедших в поход 232 танков до лесного массива в районе Светогорска дошло только 177 танков.

Во всех отношениях лучше обстояли дела в другой танковой дивизии 10-го МК. 21-я танковая дивизия была сформирована на базе 40-й краснознаменной танковой бригады, заслужившей свой орден за мужество и мастерство, проявленные в боях на Карельском перешейке. К началу войны 21-я тд имела по списку 217 легких танков Т-26 . И марш эта дивизия выполнила гораздо организованнее. В журнале боевых действий 21-й танковой читаем: «...на марше имели место отставания отдельных танков и машин, которые службой замыкания дивизии быстро восстанавливались и направлялись по маршруту » .

Что касается третьей дивизии 10-го МК - 198-й моторизованной, - то она имела всего несколько десятков исправных танков, и по сути дела была обычной стрелковой дивизией с необычно большим количеством автотранспорта.

Все познается в сравнении. К этому золотому правилу, так старательно забытому коммунистическими «историками», мы будем обращаться еще не один раз. Разумеется, в сравнении с 1-м МК (1039 танков и 4730 автомашин самого разного назначения, от бензоцистерн до рефрижераторов и душевых кабин, новейшие гусеничные тягачи и новейшие гаубицы в артполках) 10-й МК выглядит просто безоружным. Но воевать-то собирались не со своим соседом по округу, а с каким-то другим противником...

В тот же самый день и час, когда огромные грохочущие и изрядно дымящие колонны танков, броневиков, гусеничных тягачей 10-го мехкорпуса двинулись через Ленинград на Выборг, утром 23 июня 1941 г., по Ленинградскому шоссе из Пскова в Гатчину (Красногвардейск) двинулась и главная ударная сила Северного фронта: две дивизии (3-я танковая и 163-я моторизованная) из состава 1-го МК.

«Мчались танки, ветер поднимая, наступала грозная броня... »

Только в каком-то странном направлении мчались. Не на войну - а от войны. Или все-таки на войну, но на другую?

А в это время на самых дальних (пока еще - дальних) западных подступах к Ленинграду назревала большая беда.

С первых же часов войны в Прибалтике, в полосе обороны Северо-Западного фронта, ход боевых действий отчетливо приобретал характер небывалого разгрома.

Вот как описывают советские военные историки события тех дней в монографии «1941 год - уроки и выводы»: «...последствия первых ударов противника оказались для войск Северо-Западного фронта катастрофическими. Войска армий прикрытия начали беспорядочный отход... Потеряв управление, командование фронта не смогло принять решительных мер по восстановлению положения и предотвращению отхода 8-й и 11-й армий... »

Стоит отметить, что на противника «беспорядочный отход» войск Северо-Западного фронта произвел впечатление заранее запланированного отступления! Начальник штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер записывает 23 июня 1941 г. в своем знаменитом «Военном дневнике»:

«...об организованном отходе до сих пор как будто говорить не приходится. Исключение составляет, возможно, район перед фронтом группы армий «Север», где, видимо, действительно заранее был запланирован и подготовлен отход за реку Западная Двина. Причины такой подготовки пока установить нельзя... » Да, не хватало у немецких генералов фантазии на то, чтобы представить себе наши реалии...

Вернемся, однако, к описанию этих событий, данному российскими историками:

«...26 июня положение отходивших войск резко ухудшилось. 11-я армия потеряла до 75% техники и до 60% личного состава. Ее командующий генерал-лейтенант В. И. Морозов упрекал командующего фронтом генерал-полковника Ф.И. Кузнецова в бездействии... в Военном совете фронта посчитали, что он не мог докладывать в такой грубой форме, при этом Ф.И. Кузнецов сделал ошибочный вывод, что штаб армии вместе с В.И. Морозовым попал в плен и работает под диктовку врага... Среди командования возникли раздоры. Член Военного совета корпусной комиссар П.А. Дибров, например, докладывал, что начальник штаба генерал-лейтенант П. С. Кленов вечно болеет, работа штаба не организована, а командующий фронтом нервничает... »

Пока в штабе Северо-Западного фронта искали «крайнего», 26 июня 1941 г. в районе Даугавпилса сдался в плен начальник Оперативного управления штаба Северо-Западного фронта генерал-майор Трухин (в дальнейшем Трухин активно сотрудничал с немцами, возглавил штаб власовской «армии» и закончил жизнь на виселице 1 августа 1946 года) .

Для правильного понимания дальнейших событий очень важно отметить, что Верховное командование в Москве трезво оценивало ситуацию и не питало никаких иллюзий по поводу того, что разрозненные остатки неуправляемого Северо-Западного фронта смогут сдержать наступление немецких войск.

Уже 24 июня (т.е. на третий день войны!) было принято решение о создании оборонительной полосы на рубеже реки Луга - 550 км к западу от границы, 90 км до улиц Ленинграда . Вместе с тем, 25 июня Ставка приняла решение о проведении контрудара против 56-го танкового корпуса вермахта, прорвавшегося к Даугавпилсу. В стремлении хоть как-то задержать наступление немцев на естественном оборонительном рубеже реки Западная Двина командование РККА привлекло к участию в этом контрударе совершенно неукомплектованный 21-й мехкорпус (плановый срок завершения формирования этого корпуса был назначен на 1942 г.) и даже 5-й воздушно-десантный (!) корпус, не имевший для борьбы с танками ни соответствующего вооружения, ни должной подготовки. Другими словами, брешь в разваливающемся фронте обороны пытались заткнуть всем, что было под руками.

И вот в этой-то обстановке самый мощный на северо-западном ТВД 1-й мехкорпус (который даже после отправки 1-й тд в Лапландию еще имел в шесть раз больше танков, чем 21-й мехкорпус Лелюшенко!), разбивая дороги гусеницами сотен танков, уходил на север, в Гатчину, т.е. в прямо противоположном от линии фронта направлении!

К слову говоря, сами немцы были весьма обескуражены необъяснимым для них исчезновением «псковской танковой группы». Сперва им показалось, что 1-й МК ушел от Пскова на юг. Гальдер 22 июня 1941 г. отмечает в своем дневнике:

«...русская моторизованная псковская группа... обнаружена в 300 км южнее предполагавшегося ранее района ее сосредоточения. .. »

«...из всех известных нам оперативных резервов противника в настоящее время неясно пока лишь местонахождение псковской танковой группы. Возможно, она переброшена в район между Шяуляем и Западной Двиной... »

На следующий день, 25 июня, Гальдеру доложили, что «7-й танковый корпус противника переброшен из района Пскова через Западную Двину в район южнее Риги » .

Не будем слишком строги в оценке работы немецкой военной разведки. Им просто в голову не могло прийти, где на самом деле надо искать 1-й мехкорпус. Да и не было у них разведывательных самолетов с таким радиусом действия, который бы позволил зафиксировать передвижения танковых частей Северного фронта. Вот если бы был у них разведывательный спутник, то с его «борта» открылось бы поистине фантастическое зрелище.

От границы Восточной Пруссии к Западной Двине двумя длинными колоннами в северо-восточном направлении двигались два немецких танковых корпуса из состава 4-й танковой группы: 41-й под командованием Рейнгардта и 56-й под командованием Манштейна. Далее на огромном трехсоткилометровом пространстве шла обычная мирная (если смотреть на нее из космоса) жизнь. А еще дальше к востоку, в том же самом северо-западном направлении, в таких же клубах пыли и дыма двигались два советских мехкорпуса: 1-й МК - от Пскова к Ленинграду, 10-й МК - от Ленинграда к Выборгу.

И что совсем уже удивительно - марширующие советские и воюющие немецкие дивизии двигались почти с одинаковой скоростью!

Корпус Манштейна прошел 255 км от границы до Даугавпилса (Двинска) за четыре дня. Средний темп продвижения - 64 км в день.

Корпус Рейнгардта прошел от границы до городка Крустпилса на Западной Двине за пять дней. Средний темп продвижения - 53 км в день.

А танковые дивизии 10-го мехкорпуса вышли в указанный им район сосредоточения северо-восточнее Выборга, в 150 км от Ленинграда только к концу дня 24 июня. Двое суток на марш от Пскова до Гатчины (200 км по прямой) потребовалось и дивизиям элитного 1-го мехкорпуса.

Строго говоря, темп продвижения советских танковых дивизий был все же в полтора раза выше.

Но немцы ведь не просто маршировали, а (как принято считать) еще и «преодолевали ожесточенное сопротивление Красной Армии».

Неспособность механизированных частей к организации форсированного марша была первым неприятным сюрпризом, с которым столкнулось командование Северного фронта. Низкие темпы отнюдь не были связаны с особой тихоходностью советских танков (БТ и по сей день может считаться самым быстроходным танком в истории), а с безобразной организацией службы регулирования движения и эвакуации неисправных машин. В специально посвященном этому вопросу приказе командира 1-го мехкорпуса от 25 июня 1941 года отмечалось, что машины следовали в колоннах стихийно, перегоняя друг друга, останавливаясь по желанию шоферов на незапланированных стоянках, создавая пробки. Сбор отставших и ремонт неисправных машин отсутствовал.

Не многим лучше обстояли дела и в 10-м мехкорпусе. Протяженность маршрута выдвижения 24-й танковой дивизии составила 160 километров, которые она преодолела за 49 часов! Средняя скорость марша - 3,5 км/час (если помните, Д. Павлов предполагал, что мехкорпуса будут не просто маршировать, а наступать с темпом в 15 км/час!). В 21-й танковой дивизии танки израсходовали в ходе двухдневного марша по 14-15 моточасов, что явно свидетельствует о том, что даже в этой наиболее подготовленной и лучше оснащенной дивизии половина «марша» состояла из стояния в пробках и заторах.

Как бы то ни было, к 25-26 июня все части и соединения 1-го и 10-го мехкорпусов развернулись в указанных им районах на огромном пространстве от Гатчины до Заполярья, привели в порядок после многодневного марша людей и технику, выслали к финской границе, а как стало сейчас известно из воспоминаний живых участников событии, и ЗА финскую границу, разведывательные группы и...

И ничего не произошло. Сухопутные (подчеркнем это слово жирной чертой) силы Северного фронта (14, 7, 23-я армии в составе пятнадцати стрелковых, двух моторизованных, четырех танковых дивизий и отдельной стрелковой бригады) застыли в томительном и необъяснимом бездействии.

На рассвете 25 июня 1941 года...

В то время как войска Северного фронта (Ленинградского ВО) совершали эти загадочные перегруппировки, боевые действия в Прибалтике продолжали развиваться все в том же, т.е. катастрофическом направлении. Только в районе Даугавпилса отчаянно смелый удар танкистов 21-го мехкорпуса Лелюшенко на пару дней затормозил продвижение врага. На всех остальных участках немцы почти беспрепятственно переправлялись через Западную Двину, выходя на «финишную прямую» Режица - Псков - Ленинград.

Единственным резервом, которым могло немедленно воспользоваться советское командование, были очень мощные силы авиации Ленинградского округа. Мосты и переправы через Западную Двину находились в зоне досягаемости 2, 44, 58-го (район Старой Руссы), 201, 202, 205-го (район Гатчины) бомбардировочных авиаполков . Понимало ли советское военное командование ту огромную роль, которую может сыграть авиация в удержании стратегически важного водного рубежа? Еще как понимало! Несколько дней спустя, когда в Белоруссии, в полосе разгромленного Западного фронта, немцы начали переправляться через Березину, сам нарком обороны Тимошенко отдал приказ, в соответствии с которым к разрушению переправ через Березину привлекли буквально все, что могло летать. От легких бомбардировщиков Су-2 до тяжелых и неповоротливых, как речная баржа, ТБ-3.

Приказ Тимошенко требовал бомбить непрерывно, с малых высот. Немецкие историки назвали те дни «воздушным Верденом». Наша авиация несла страшные потери. Полки дальних бомбардировщиков ДБ-3, для действия с малых высот никак не пригодные, таяли, как свеча на ветру. Гибли летчики и штурманы дальней авиации - профессионалы с уникальным для ВВС Красной Армии уровнем подготовки. Такой ценой заплатила Ставка за возможность выиграть несколько дней для переброски в Белоруссию резервов из внутренних округов. И, заметим, никто из позднейших историков и военных специалистов никогда не критиковал это жестокое, но оправданное обстановкой решение наркома...

Вернемся, однако, в Прибалтику. Могли ли ВВС Северного фронта нанести ощутимый удар по переправам на Западной Двине (Даугаве)? Накануне войны в составе шести вышеупомянутых бомбардировочных авиаполков был 201 СБ в исправном состоянии. Кроме того, к участию в массированном авиаударе можно было привлечь и три бомбардировочных авиаполка (35, 50, 53-й) из состава 4-й авиадивизии (район г. Тарту в Эстонии), оперативно подчиненной с началом боевых действий Северному фронту. Это еще 119 исправных бомбардировщиков .

Расстояние в 400-450 км от аэродромов, на которых базировались эти части, до Западной Двины позволяло использовать «устаревшие» бомбардировщики СБ с максимальной бомбовой нагрузкой. Более того, в отличие от той трагической ситуации, что сложилась в небе над Березиной, бомбардировщики можно было прикрыть на всем протяжении маршрута до цели и обратно новейшими истребителями МиГ-3 из состава 7, 159 и 153-го истребительных полков. Этих новейших было - по мнению советских историков - совсем мало: всего лишь 162 МиГа в исправном состоянии. Это действительно меньше, чем хотелось бы, - но в полтора раза больше численности единственной на всем северо-западном ТВД истребительной эскадры люфтваффе JG 54 (98 исправных «Мессершмиттов» Bf-109 F по состоянию на 24 июня 1941 г.) .

Если и этого окажется недостаточно, то в составе Северного фронта были еще 10, 137 и 72-й бомбардировочные авиаполки в районе Мурманска и Петрозаводска, которые можно было бы достаточно быстро перебазировать на юг, к Ленинграду.

Может быть, и это не так много, как хочется, но в составе 1-го воздушного флота люфтваффе, прокладывавшего дорогу немецким дивизиям группы армий «Север», было всего 210 исправных бомбардировщиков (по состоянию на утро 24 июня 1941 г.) . Примечательно, что в сводке штаба Северо-Западного фронта № 3, составленной в 12 часов дня 22 июня, было сказано, что «противник еще не вводил в действие значительных сил ВВС, ограничиваясь действием отдельных групп и одиночных самолетов » . Оценка вполне объяснимая, если принять во внимание, что реальное число исправных боевых самолетов всех типов (330 единиц) в составе 1-го воздушного флота люфтваффе оказалось ровно в десять раз меньшим того, которое ожидало увидеть на этом направлении высшее руководство РККА. По крайней мере, именно такой вывод можно сделать из материалов рассекреченной только в 1993 г. знаменитой оперативно-стратегической «игры», проведенной Генштабом в январе 1941 г. .

13 | | | | | | | | | | | | | | | | | | | ]